Реалии и надежды

Ну что сказать. "Олька" всё. Книга, работа над которой заняла около четырех лет, закончена. И положена в стол.   Выложена на Литресс. Все как обычно, интереса у издательств никакого. У читателей тоже. Но как молодой начинающий автор надеюсь что хотя бы Букера Большую Книгу Электронную букву дадут. Ведь сюжет я добросовестно позаимствовал. Есть даже первая рецензия (надеюсь, автор Лисстерика меня не побьет)

И вновь июль… Полуденная вялость,

Привёз курьер китайскую лапшу...

Написан «Вертер» и закончен «Фауст»,

А я «Юдоль» никак не допишу

Михаил Елизаров

Надо писать книги о любви

/неточная цитата из сочинений одного гениального математика/

В последний день июля, спустя четыре с небольшим (но это не точно) года с начала любовного романа, граф и писатель Макс Акиньшин отпустил Ольку. Рыбку-гуппи, превратившуюся в рыбу-меч, и в меч в руках самого богоподобного из всех святых.

Публиковавшаяся на Альтерлите с осени 2021 отрывками, бывшие и будущие места сшива которых не всегда угадывались, а общий замысел, не смотря на кажущуюся, обманчивую его очевидность, был неясен, — книга за два месяца была «сведена» на Литресе, и за процессом можно было наблюдать в режиме реального времени. Микстейп в буквальном смысле на глазах обрел завершенность альбома. Андеграундного настолько, что один из треков в него вошел не только лишь весь только названием (но Север помнит (!), где искать мерзавца, с которого все началось), а знаменитая графская пунктуация, как и щепотка опечаток, были сохранены в их легендарной и первозданной красоте. 

И при этом рафинированно концептуального. 

Есть такой фильм — «Думаю, как всё закончить». Так вот, Акиньшин с самого начала ЗНАЛ, как всё закончить, и это безукоризненное следование правилу, вложенному им же в уста одного из персонажей: «если вы не видите результат ваших действий заранее, то не стоит и начинать готовить», — на выходе дало произведение, чья сюжетная и смысловая продуманность обладает целостью часового механизма, в котором рубины фрагментов, ранее спрятанных от читателя, и опубликованных только в составе завершенного романа — сияют. 

Неслучайно, одним из главных мест действия автор выбрал бывшие часовые мастерские, время в которых льется (перемалывая попавших в его пространство) на мельницы их самоуверенного владельца, в один, выпавший из-под его контроля, момент обратившегося в их пленника. И однажды становится точкой сборки главной героини.

Вообще, время одновременно является и самостоятельным участником этого удивительно словоконцентрированного на нем повествования, и объектом авторского осмысления, особенно через другую бесстрастную (силу? стихию? материю?..) — деньги, чья пластичность в преобразовании в себя времени существует на стыке механики и магии. Что, наряду с другими, звучащими в пространстве текста рефреном, похожим на заклинание, размышлениями — о случае как шансе, — делает очень кинематографичную «Ольку», идеально вписывающуюся в триаду «драма, триллер, криминал», полновесным философским высказыванием. Тем более ценным в художественном произведении, что никаких ответов Акиньшин не дает, и на вопросы — сколько стоят деньги? сколько стоит слава время? — читателю предлагается отвечать самому. Или не отвечать?

Роман-преображение, «Олька» представляет собой настоящий трактат о выборе, где вещий камень «если» стоит едва ли не на каждом повороте, все дороги — главные, а «если бы» ноет занозой невыбранного.

Как и «Керосин..», создававшийся в одно время с «Олькой», она — роман-путь. Путь протагониста к себе. Но если Беатрикс принцесса по праву рождения, то инициация до времени спящей царевны Ольги, и ее путь от «...все что ее интересовало было несложным: женские романы, инстаграмм, где она с интересом рассматривала незнакомую, красивую жизнь. Квартиры, машины, отели, еда» и «...надо будет что-то предпринять. Может быть, даже сняться в порно», к «— Я пришла, — прошептала она про себя. — Извините за опоздание» в храме на Варварке, — поистине впечатляющие.

Путь, на котором ложный принц будит ее не поцелуем, но уколом веретена, серый волк в погонах верно служит долгу и дружбе, а любовь живет не в дворце на Патриарших, не в сказочном итальянском рыбацком поселке, и даже не под мостом Блэкфрайерс. А в призрачном домике по несуществующему адресу Малый Строченовский сорок один. И в глубине глаз того, кто однажды произнес «может быть», чтобы через миллион лет и один день навсегда вернуться в «никогда». 

Как всякая действительно Большая книга, а именно такой, не смотря на не самый большой массив текста (по которому в фирменном авторском стиле раскиданы украшения явных и неявных пасхалок и отсылок, самое изысканное из которых подарено новому имени главной героини) и очевидную нишевость, является «Олька», она выворачивает мозг и выматывает душу, а финальные ее главы потрясают. Мощь же и мастерство, с которыми от первой до последней буквы написан путь Ольги от одной деревянной двери, в каморке старого.. часовщика, и скрытой холстом шкафа с бумагами, до другой деревянной двери, на Варварке, так и вовсе, на мой взгляд, имеют мало аналогов в современной русской прозе.

Как всякая Большая книга, «Олька» для читателя не заканчивается с последней точкой после последнего слова, а оставляет его мучиться в поиске ответов, и просто — в поиске.

Я вижу «остановившиеся безжизненные глаза фокусника, которого надул кролик из шляпы» (одна из образных и стилистических жемчужин текста), непроницаемые глаза — механизма ли? человека ли? — и из всех вопросов, которые я ему никогда не задам, мне больше всего хочется получить ответ на один: что было в том многоточии «Только, если можно…»

Нашел ли автор ответ, поиском которого он занимается всю жизнь — почему женщина любит? — я не знаю. Но одно я знаю точно, что на вопрос...

***

p.s.:

Женщины делают нас лучше

Особенно женщины, созданные нами

В.