Влетаем в саспенс на ржавом ПАЗике!

Автобус с хриплым урчанием медленно полз на холм, словно старый  больной зверь на место своей скорой смерти. Когда дорога пошла под  уклон, внизу открылась панорама деревушки — жалкого скопления серых  крыш, утопающих в грязно-зелёной мгле болот.

Деревня лежала в  ложбине, одинокая, брошенная, как младенец-отказник в инфекционной  палате. Несколько десятков покосившихся изб, чёрные трубы печей,  торчащие кривыми пальцами, зияющие между домами пустые участки — следы  сгоревших или разобранных строений… Возможно, когда-то давно Заболотье  было большим селом, но выродилось, обезлюдело и обессилело задолго до рождения Анны.

— Выы-лазьте тут, — шофёр бросил слова через плечо,  резко тормозя за полсотни метров до остановки. Его пальцы нервно  барабанили по рулю. — Д-дальше н-не поеду. Зааа… — он раздражённо дёрнул  головой, — заболочусь.

Анна молча поднялась, не удостоив  вниманием его нелепую попытку скаламбурить. В салоне пахло бензином и  потом: узнаваемый запах страха.

— В-вас… вас тут ждут? — водитель упорно смотрел в лобовое стекло, избегая её взгляда.

— Нет, — сухо ответила Анна, поправляя ремень сумки.

Мужчина сглотнул, кадык прыгнул под кожей:

— Тогда… — он замолчал, потом выдавил: — Н-не задерживайтесь. М-места эти… о-они н-не любят ч-ч-чужих.

Автобус  дёрнулся с места, едва она сошла на землю. Колёса взметнули жидкую  грязь, брызги полетели до колен, но Анна даже не пошевелилась. Она  смотрела, как рыжий автобус, развернувшись, бежит прочь, будто за ним  гонится сама смерть.

Сумка тянула плечо. Анна перекинула ремень через грудь и ступила на просёлок. Грязь голодно чвакала под подошвами кроссовок.

Деревня  встретила её слепыми бельмами вросших в землю избушек — гнилых, чёрных  от плесени. В них много лет никто не жил, прежние жильцы умерли, а  снести было некому. Администрация района словно вычеркнула деревню из  всех планов. Не было у Заболотья хозяев, кроме…

Анна резко мотнула головой, будто отгоняя назойливую муху. Эта мысль была опаснее любой трясины.

Она  пошла по единственной улице; шаги гулко отдавались в мёртвой тишине.  Ветер утих, но где-то рядом скрипнула перекошенная ставня — будто сам  дом вздохнул, почуяв её приближение.

Анна невольно вспоминала: вот  дом, где жили Голубевы — все переболели той странной лихорадкой, что  приходила в деревню раз в поколение, тяжело переболели, выжили, но стали  другими: тихими, чужими, и бабка запрещала ей даже смотреть в их  сторону; а вот в этой избе ютилась старая Арина с внучкой-сиротой, печь у  них была старая, дымная, но Арина всё равно её топила — пока в одну  особенно холодную зиму обе не угорели насмерть; а вон там, за  покосившимся забором…

Деревня помнила всё. Каждый дом хранил свою  особенную, но одинаково странную историю: не катастрофы, нет — просто  цепочки необъяснимых совпадений, которые почему-то случались здесь чаще,  чем где-либо.

Анна ускорила шаг. В воздухе всё острее пахло  сладковатой прелью и сырой, развороченной землёй. Раньше, ещё до  отъезда, она всегда чувствовала этот запах перед тем, как в деревне  случалось что-то… особенное.

Внезапно из-под ног с громким  хлюпающим звуком выпрыгнула огромная болотная жаба — величиной с добрый  кулак, с пупырчатой кожей цвета потемневшей меди. Она шлёпнулась в лужу,  подняв фонтанчик мутной воды, и тут же ускакала в траву.

Снова  воцарилась тишина — вязкая, как бабкин овсяной кисель. Даже грачи,  прежде такие шумные и драчливые, молча сидели на покосившихся заборах,  провожая её безмолвными взглядами. Их чёрные перья сливались с  потемневшими штакетниками, и только блестящие глаза двигались,  отслеживая каждый её шаг.

Анна нервно передёрнула плечами. Она  знала — это не просто тишина, это затаившееся дыхание самого Заболотья,  наблюдающего за ней, оценивающего. И где-то там, среди гниющих брёвен и  заросших травой дворов, что-то ждало своего часа — то, что помнило её,  то, что звало домой.

Через несколько минут она дошла.

Бабкин  дом стоял посередине деревни, занимая пограничное положение между миром  живых и царством ушедших. Всё у них в семье так было, где-то между, на  тонкой грани…

Нарушая чёткий порядок соседних изб, крепкое  строение выделялось среди прочих, словно кривой резец, выбившийся из  ровного ряда зубов. Он тут самым старым был, дом этот, его ещё Анин  прадед ставил.

Калитка, когда-то звеневшая тугой пружиной, теперь  болталась на честном слове и на одной петле. Анна толкнула её плечом, и  та с тоскливым скрипом пропустила её во двор, заросший по пояс стеной  бурьяна. Лопухи и чертополох сплелись в непроходимые джунгли, а крапива,  особенно злая к концу лета, жалила даже сквозь джинсы.

Анна остановилась, чувствуя, как ноги наливаются свинцом. «Не хочу сюда», — пронеслось в голове, но выбирать ей было не из чего.

Она  шумно выдохнула и окинула дом неласковым взглядом. Окна первого этажа,  заколоченные досками, таращились на неё слепыми глазницами. Но на  чердаке… В чердачном окне мансарды, где раньше была её комната,  шевельнулась посеревшая от пыли занавеска.

«Сквозняк», —  автоматически включилось рацио, но сердце предательски ёкнуло. Она-то  знала наверняка: чердачные окна наглухо забили ещё в её детстве, после того случая.

Дальше будет не только "всё страньше и страньше", но и стр-р-рааашно аж жуть, обещаю  

"Водяна", прошу любить и жаловать! Книга завершена, выкладываю в день по полноценной главе, завершу публикацию в течение двух недель. В процессе публикации текст полностью бесплатный, потом открою продажи. Добро пожаловать  

Картинка кликабельна.