Задиры, заговоры и подлость ("Честь Воина")

Второй отрывок из новой 15-й главы "Клед: Одиночество" - как и почему взъелись снова на двух Воронов троица задир и что из этого вышло. То, что раньше в двух словах описывалось в интерлюдии Мары, нынче переделанной в планы (стоит до этой главы, так что читатель уже осведомлён, какая муха их укусила). 

Точно так же полный вариант, в который просочилось много всяких новых деталек когтёвой жизни:

Учиться и тренироваться в Обители обоим Воронам было интересно. Никто не ограничивал тягу воспитанников к совершенствованию, разве что режимом питания и отдыха. Даже наоборот — поощряли, позволяя тем, у кого причёски целее, выбирать хозяйственные работы поинтереснее. Разумеется, соблюдая ротацию — Когти должны были уметь делать всё.

Хотя не всё давалась легко. А часто с кровью и болью. На пальцах образовались мозоли от стрельбы из лука, на подушечках — от рукоятей клинкового оружия, на костяшках — от ударов по мешкам, на рёбрах ладоней — от избиения «болванчиков» (деревянных стоек, изображавших человека со кучей торчащих конечностей). Сеточка шрамов от жестяных рёбер тренировочных мечей на предплечьях превратилась в своеобразные наручи. Но результаты вдохновляли. 

Даже без всяких Даров Смерти Когти уже могли дать фору любым забиякам на улице. По крайней мере, своего возраста. И давали, периодически гоняя беспризорников на рынке в качестве учебного задания.

Ловить их в обязанности Когтей не входило — просто распугать. Можно было побить. Но без увечий, и не дай бог насмерть.

Городовые Ордену, конечно, претензий не предъявили бы — им эти беспризорники всё равно, что кость в горле. Однако не следовало создавать стражам улиц лишних проблем с калеками, а из потенциальных приёмышей воспитывать настоящих врагов. Только соперников, самым сообразительным из которых однажды захочется примкнуть к победителям.

Хотя у некоторых Когтей хватало злобы забыться и сломать кому-нибудь что-нибудь. Но рядом обычно находились товарищи, чётко соблюдавшие порядок — оттащить пострадавшего к Ланцету для оказания помощи. Там вставал вопрос о виновнике. Причём утаить проступок не выходило, потому что Ланцет безошибочно чуял ложь — говорили, это один из Даров Смерти избранным Ею врачевателям, наряду с целительскими знаниями. Так что, даже если свидетели не поняли, кто нанёс увечье, нарушитель выдавал себя сам. Его потом прогоняли голым через строй соучеников с розгами. А после заживления ран отправляли разгребать навоз две недели.

С такого случая и началась вдруг снова вражда двух Воронов с давешними задирами. Точнее, наоборот.

Алан попал в один патруль с Гортом — рыжим заводилой по кличке Кабан. Тот озверел и раздробил какому-то беспризорнику челюсть. Был прогнан через строй. А виноватым остался Алан, который остановил его, оглушив ударом по голове, и отвёл жертву к Ланцету.

С тех пор вся троица петушилась по поводу и без. Их словно какая-то муха укусила. Ядовитая. И яд этот разъедал их всё больше с каждой неудачной попыткой расквитаться с младшим Вороном.

Кабан даже настоял на официальном поединке чести, умудрившись и там использовать бесчестный приём — намазал лицо и руки жирной мазью от ран, нарочно перед этим поцарапавшись. Но Алан легко победил его, да ещё и, в знак презрения к недостойному поведению, срезал прядку волос прямо на макушке, так что теперь там торчал смешной хохолок.

После этого «петушки» и вовсе озлобились, словно горец украл у них стадо баранов и съел на пару с Кледом. Упражнялись в обзываниях, ставили подножки в столовой. Лекко по кличке Медоед — самый злобный из троицы — то и дело норовил подложить что-то острое вроде окалыша в ботинок или колючек тёрна в суп.

Втроём на двоих задиры не сдюжили бы. Поэтому старались подловить Алана одного. Однако на задания, где Воронов разделяли, их тоже не брали вместе. На тренировках под бдительным надзором Кинжала не забалуешь. А в свободное время Клед был рядом.

Тогда они попытались рассорить друзей. Однако выглядели эти попытки смехотворно: то расскажут одному, что второй говорил про него гадости, то передадут якобы от одного второму через зелёного новичка просьбу о помощи с каким-то бесполезным делом, то наябедничают Тесаку, что один Ворон делает работу за другого.

Но Клед с Аланом достаточно хорошо знали друг друга, чтобы лишь смеяться над поклёпами и переспрашивать посыльных, кто именно передал просьбу. А Тесак достаточно хорошо знал воспитанников, чтобы вместо мнимых виновников наказать истинных каким-нибудь неприятным хозяйственным заданием.

Впрочем, в итоге «петушки» всё-таки состряпали более хитроумный план, словно им помог кто-то не в пример коварней.

Однажды утром в душе вместе с Кледом оказался Шамсат по кличке Хорь — самый тощий, темноволосый и смуглый из троицы. Не как Алан, конечно, но с явной примесью то ли горской крови, то ли какой-то ещё более южной.

Ворон не придал этому большого значения, поскольку один на один тот не решился бы нападать. Но на выходе Хорь неожиданно грубо толкнул его в бок, словно парень мешал ему выйти из узкой и длинной купальни. Клед, растиравшийся полотенцем на площадке перед душами, вынужден был отступить в сторону, чтобы удержать равновесие — на узкий бортик из шлифованного камня. А там оказалось неожиданно скользко, словно мылом намазано, и он загремел на пол, оцарапал бок о тот же бортик и ударился головой о стену.

Попытавшись встать, Клед ощутил резкую боль в лодыжке и понял, что идти не сможет. Хоря и след простыл. Пришлось попросить вошедшего вместо него Когтя о помощи. Парень кликнул ребят из хвоста очереди, и те довели Ворона до лазарета.

Кто-то сбегал за Ланцетом. К счастью, оказался не перелом, а только вывих. Ланцет его вправил, туго перебинтовал Кледу опухшую ногу и приписал три дня постельного режима, а потом две недели без нагрузок, но со специальными упражнениями.

Вечером один из младших Когтей принёс Ворону еды из столовой и тихо шепнул:

— Там это... Кабан с компанией собираются возле прохода.

Клед тут же сообразил, что троица поджидает Алана, который непременно придёт навестить друга после ужина. А он тут лежит и на помощь прийти не сможет! В общем-то, шансы есть, что горец и сам справится, раскидает их. Но только если бы «петушки» не заготовили никакой подлости. А это уж как пить дать.

Оглядев мальца, Ворон решил, что опереться на него не выйдет — слишком мелкий, лет восьми от роду. Как только прошёл отборочные состязания? Впрочем, беспризорники нередко брали ловкостью. Самых изворотливых потом переводили в Поцелуй Смерти — таинственную школу Стилетов вне Обителей.

— Вот что, метнись-ка к Ланцету, принеси костыль, — сказал Клед парнишке. — Он мне обещал дать позже. Но надо сейчас. Как хочешь уболтай, хоть сопри. Только куболем!

Коготь убежал, а Ворон попробовал встать. Ступня отозвалась острой болью. Ну что ж. На одной ноге их тоже по площадке гоняли. Комната, конечно, полна всяких препятствий, зато можно опереться на стулья и спинки кроватей.

Клед доскакал до дверей, кое-как спустился с крыльца. В одном месте не удержал равновесие и наступил инстинктивно на больную ногу. Хорошо хоть умудрился не свалиться от боли. Но присесть на ступеньку всё же пришлось на минутку — дождаться, пока в глазах посветлеет. В проходе за зданием пока было тихо.

Отдышавшись, Клед снова поднялся и, придерживаясь за стеночку, попрыгал дальше. Из-за угла послышалась какая-то возня. Надо скакать быстрей! Впрочем, через пару мгновений во дворик шмыгнул давешний малец, чуть не сбив Ворона с разбега. В руках он тащил деревянную рогатину с поперечиной сверху, служившую для передвижения повредивших ноги воспитанников, пока заживает.

— Давай сюда! Тебя пытались остановить?

— Нет, им не до меня — там это...

И правда, Клед сам уже слышал, что возня не прекратилась, а стала только сердитей. Он схватил костыль, который оказался чуть длинноват, и, как мог, быстро заковылял к проулку. А там второй Ворон уже вовсю играл в «Повали товарища», выступая в качестве цели для задир. И ему никак не удавалось ни освободиться от захвата всех троих сразу, ни выбить кого-то из них ногами.

«Петушки» теснили его в больничный дворик, по направлению к Кледу, и тот устремился навстречу. Вспомнил Сворта, который любил в свободное время отрабатывать упражнения на одной ноге. Правда, для рукопашной они не очень подходили. Но друга надо было выручать любой ценой, благо задиры второго Ворона не заметили, увлечённые борьбой с первым.

Им как раз удалось прижать его к стенке: Хорь и Медоед схватили за руки и плечи, а Кабан с силой всадил кулак в живот. Только как-то неправильно всадил — не костяшками, а боком.

Алан нехорошо замер, словно вдохнул, а выдохнуть не может. Клед заподозрил неладное и со всей силы обрушил костыль на шею Кабана, уже замахнувшегося второй раз — в солнечное сплетение. Удар вышел слабым, но да — в руке у рыжего было короткое лезвие, похожее на заточенную вручную отбраковку из кузни.

Вот только заводила не отвлёкся на нового противника, а, как одержимый, нацелился Алану режиком в горло. Клед замахнулся костылём снова, собираясь выбить заточку, но тут лязгнул приказ, парализовавший всю компанию:

— Стоять!

В проулок грозовой тучей надвигался Ланцет Смерти. Оцепенение через пару мгновений спало, но мальчишек придавила сердитая воля целителя. Интересно, какой же у него ранг? Облысение только по бокам, над висками не давало подсказок: слишком глубоко для Кинжала, а для Ятагана не затронуты лоб и затылок. Почему-то Клед об этом раньше не задумывался, хотя давно знал, что волосы Воины Смерти не бреют, а теряют постепенно в Арке при Посвящениях.

По мере приближения целителя, задиры поникали всё больше, словно на плечи им кидали мешок за мешком. А Кледа наоборот отпустило и выдавливало прочь. Но он не ушёл, а упрямо сел рядом с Аланом, съехавшим на землю, когда хватка державших его ребят ослабла. Младший Ворон прижал одну руку к животу, а другую под дых — из обоих мест сочилась кровь. Но всё же слабо улыбнулся старшему. Тот прижал его слабые ладони своими покрепче, чтобы замедлить кровотечение.

Подойдя к нарушителям, Ланцет грубо разжал кулак Кабана, чтобы забрать самодельное орудие, осмотрел его, и, вывернув заводиле руку так, что тот согнулся пополам, нанёс два быстрых укола под колени. Горт свалился, как подкошенный.

Врач проделал то же самое с двумя подпевалами, а потом подозвал младшего Когтя, который следил за происходящим из-за угла лазарета:

— Эй, ты! Срочно найди мне Раста и Стеша, — назвал он местных Кинжалов. — Пусть заберут это отребье в острог.

Острог в Обители был один на всех и Когти туда почти никогда не попадали. Но провинившихся иногда посылали там убираться, и говорили, что место крайне неприятное: крошечные камеры с кучей деревянных кольев в полу, так что ни сесть толком, ни стать. А чтобы поспать, надо умудриться лечь между брёвнами боком, изогнувшись.

Наконец Ланцет присел перед Аланом, быстро осмотрел раны и поднял парня на руки, чтобы отнести в лазарет.

— А ты, раз такой шустрый, — сказал он Кледу, мотнув головой в сторону выхода из проулка, — ступай отряди кого-нибудь за моим помощником. Пусть тащит сюда полный набор для ран.

— А он?.. — Клед сглотнул комок и кивнул на Алана.

— Поправится, не помрёт. Подлатаем его и будет, как новенький. Далеко не ходи, сразу назад. И чтоб больше три дня не вставал!

Алана зашивали прямо при Кледе, хотя тот, конечно же, ничего не видел, лёжа в кровати. И не слышал, потому что друга предварительно лишили сознания, надавив на какие-то точки на шее.

В помощниках у Ланцета оказался довольно молодой Солдат Смерти, прихрамывавший на правую ногу. Видимо, с активной службы его списали. Но он только подавал инструменты и подсвечивал фонарём при необходимости.

На следующий день младший Ворон чувствовал себя уже вполне сносно, пока не двигался. Ланцет сказал, повезло — ни кишки не задели, ни до самого сплетения не достали.

Через три дня Кледу пришлось покинуть товарища, но, конечно же, он его навещал. Ланцет подобрал костыль более подходящей длины и подробно показал упражнения для укрепления сустава.

А через пять дней Когтей выгнали на общий сбор, чтобы объявить о судьбе нарушителей. Видимо, они перегнули палку, и командиры решили, что хватит мириться с паршивой троицей. Но если Шамсат и Лекко повинились перед строем за то, что поддерживали заводилу, то Кабана изгнали из Обители с позором.

Об этом событии Когти гудели ещё осьмицу, потому что изгнания случались крайне редко. При Кледе — впервые. Но поскольку многие знали, что «петушки» нарушали запрет на оружие отнюдь не раз, хотя и пользовались им скорее для запугивания, такой шаг командиров вызвал бурное одобрение.

Теперь-то все дружно осуждали изгоя, говорили, что без него стало легче дышать, будто он действовал сам. А раньше каждый справлялся с притеснениями молча в одиночку. И все делали вид, что проблемы нет. Клед с Аланом сошлись во мнении, что поведение большинства малодушно. И по опыту горца, так вели себя почти все люди, из-за чего он и стремился от них отличаться, и Кледа ценил.

Хорь с Медоедом вели себя тише воды ниже травы, выглядели действительно пристыженно и больше друг с другом не общались, так что их не трогали. Правда, Клед подозревал, что раскаяние бывших забияк лишь показное, потому что никто из них не подошёл лично попросить прощения ни у одного из Воронов за нанесённые увечья.

Конечно, в Ордене извиняться было не очень-то принято. Тем более за многочисленные травмы в постоянных поединках: пропустил удар — сам виноват. А если провинился, нарушив правила — неси наказание. Нормальные военные порядки.

Публичное покаяние подручных «петушков» было скорее чем-то из ряда вон выходящим. И выглядела унизительно. Говорили, что иначе их просто выгнали бы вместе с главарём. То есть, искренностью в этой повинной и не пахло. Как и честью — иначе они бы держались товарища до конца.

Но в случае Воронов-то речь шла не о военных порядках, а о личной вражде. Младших Лоринденов учили, что загладить намеренную обиду, несправедливость и бесчестье, можно только попросив прощения от всего сердца. И Клед успел убедиться в том, что это действительно помогает, на многочисленных ссорах с братьями, пусть вину отцу зачастую приходилось сначала втолковать сыновьям.

Алан, росший один, такого опыта не имел, но выслушав друга, с ним согласился. Как и с тем, что за оставшимися забияками стоит присматривать. Если они не раскаялись по настоящему, то могут ещё проявить себя. Но не исключал друг и того, что без заводилы у них всё-таки не хватит запала лезть на рожон. Как у бродячих собак, которые начинали нападать на людей, только сбившись в стаю.

От этого в финалке конечно побольше трёх абзацев осталось.