Не быть родства не помнящим…

Что имеем – не храним, потерявши – плачем. С этой пословицей можно поспорить, ведь так бывает не всегда и не у всех. Но если задуматься, речь не обязательно идет о чем-то материальном.

Наверное, самый распространенный вид ностальгии – это теплые воспоминания о школе. Нет, разумеется, бывает всякое, и кто-то вспоминает эту самую школу как ад кромешный. Но я говорю сейчас о явлении в целом, а не о крайностях. Поначалу мы думаем как в анекдоте: и почему никто не предупредил, что эта бодяга на 11 лет? Потом стремимся поскорей повзрослеть, мечтаем так же быстро окончить универ, чтобы начать работать, стать полностью самостоятельным и ни перед кем не отчитываться. И лишь спустя годы приходит настоящее, не навязанное осознание: взрослая жизнь при всех ее плюсах лишена той простоты и наивности, каковая была у нас в детстве. И школьная пора вспоминается уже не как тягомотные уроки и домашние задания, из-за которых ты не успевал погулять – нет, это именно ощущение беззаботности, когда самым страшным воспринимается домашнее заточение без телевизора и приставки за мелкое хулиганство.

Но есть и другой тип ностальгии – по людям, местам и времени, что ты по той же детской глупости и наивности не ценил. Воспринимал как обыденность, какой порой не хватает во взрослом деловом мире. Как приезжал в деревню к бабушке, которую,  к сожалению, не застал в по-настоящему осознанном возрасте. Как ловил рыбу в речке и играл с двоюродным братом «в страхи». Как слушал рассказы дяди-охотника и ходил с тетей на скотный двор к коровкам, а потом с ней же – в лес по грибы. Как пил парное молоко, ел ягоды прямо с куста, упиваясь деревенским изобилием, какого не было в перестроечном городе. Как с осторожным любопытством общался с дядиными собаками – Пургой и Сигналом. И как наблюдал в ближайшем от дома пруду за головастиками, а рядом с дорогой всегда наготове стоял гусеничный трактор. Это был целый маленький мир, особенный микрокосм.

И вот я приехал уже со своей семьей, со своими двумя детьми, к бабушкиному дому. Выбитые стекла, поблекшая краска, высохший и заросший пруд – теперь без головастиков. И дядя Федя, охотник, не закурит свою жесткую «Приму», не позовет пообщаться с Пургой и Сигналом. Бабушка не попросит заботливо «надеть тужурку» и не предложит «чаю с пяском». Сердце замирает в хтонической тоске, вспоминается все это сразу, начинаешь себя корить за то, что тогда не успел, не спросил, не задумывался. Но потом понимаешь: в детстве ты думал иначе. Масштабами вечности. Что всё и все – навсегда. И не надо себя винить в том, что ты был ребенком. Потому что у тебя всё это – было. И осталось навсегда в твоем сердце. А если ты писатель, то и в какой-то степени в книгах.

Кстати, трактор остался стоять на вечном приколе. Тот самый, из детства.