Полёты во сне и наяву (название ворованное, но точное)

Продолжим тему снов.

К высоте у меня отношение неровное. Я совсем не боюсь летать самолётами, на планере тоже лет пять назад летал, но с парашютом не уверен, что смог бы прыгнуть. Разве что на слабо, из стыда показаться трусом. Должно быть, ощущение даже тонкого листа алюминия под ногами добавляет уверенности. К краю крыши подойти опасаюсь, на краю обрыва надолго не задержусь. 

Сейчас я живу на девятнадцатом этаже. Когда выхожу к лифтам — передо мной застеклённая дверь, а дальше открытый балкон с обычными перилами. И каждый раз, когда я прохожу через эту площадку, меня туда тянет. Будто теплая мягкая рука проскальзывает между ребер под сердце, бережно подхватывает его снизу в пригоршню и тянет, мягко так ведёт, бережно — через дверь, мимо мусоропровода, на балкон, за перила...

(«Сбитый ас» Дейнеки, одна из моих любимых картин)

Это похоже на мой детский сон, единственный кошмарный сон про полет. Приснилось, будто я проснулся на тахте в большой комнате. Я подросток, уже вытянулся, и маленькая тахта с выдвижным изножьем тесновата. Темно. За окном ветви дерева качаются, сквозь них фонарь подсвечивает двухэтажки напротив. Надо мной на стене зелено-бурый ковер с лакированным  камчатским крабом (все детство мне говорили, что лак ядовитый, его трогать нельзя). Тишина. 

Но что-то не так: я не чувствую тяжесть тела. Меня поднимает. Я медленно взлетаю над постелью, хватаюсь за спинку, но то, что меня тянет, сильнее. Пальцы скользят по полировке, меня несёт через коридор в мамину спальню, пустую. Я в панике, цепляюсь за косяки, ручку холодильника, штору, но ничего не удерживается. Я чувствую фактуру, температуру, материал, но все скользит, уходит, и меня несёт вперёд, к открытой двери на балкон. За ним — улица Матюшенко, по ней Матюхой называют весь наш район. Фонари не горят, неровная грунтовка с частными домами по краям взбирается на холм, к Симферопольской. Над перекрестком висит полная луна. Тащит меня туда, к ней. Я вылетаю на балкон и вцепляюсь в поручни. Ноги выносит вперёд, я вишу над дорогой, чувствую как крошится под пальцами трухлявое дерево, руки скользят, разжимаются... Потом ничего не помню, наверное, проснулся, но чувство беспомощности, неизбежности и неизвестности, обреченности я помню до сих пор.

(Для иллюстрации пусть будет Шагал)

А обычный сон про полёт — это лучшее, что может случиться ночью. Оттолкнулся, взмыл, махнул руками — взлетел выше, провел рукой влево — полетел вправо. Сначала неуклюже, но тело быстро осваивается, запоминает движения. Страха никакого, один восторг. Воздух как вода, только им можно дышать. Разогнался, спустился к земле, пробежал несколько шагов, гася скорость — асфальт неприятно и грубо колотит в пятки, — и снова на взлет. Кто будет ходить, когда можно летать? Просыпаешься потом со странным ощущением: в мире что-то поломалось. Летать ты умеешь, но что-то стало с воздухом, он больше не держит. А должен держать, ты это знаешь, ты еще помнишь.

Говорят, что летаешь во сне, пока растёшь, но я все ещё, бывает, летаю. Наверное, не дорос. А вы как, выросли, или ещё летаете?