Ворожец...

     В комнате было жарко натоплено, молодой ворожец лежал на широкой кровати, на перине, придавленный сверху тремя пуховыми одеялами и обложенный десятком пуховых подушек, левый бок почему-то мерз, а правый был согрет горячим, тихо сопящим во сне девичьим телом.

     Ноги затекли, болела спина в пояснице и правый бок, язык распух, нос заложен, словно был сломан, и воздух из приоткрытого рта вырывался с легким хрипом.

– Смотри, а ведь он проснулся-таки, бедолага приблудная, а то два дня пластом лежал на кровати, как упокоенный. – Над поверхностью белой подушки задвигались черные пушистые ушки. – Ты меня хоть сейчас слышишь, ведьмак болезный?

– И слышу хорошо, и ясно вижу. – Тихо прошептал Воимир, стараясь не разбудить спящую рядом ворожею Стешу. – А куда же ты, Соня, сестренку свою, Шаю, подевала?

– Я же тебе баяла, баламошка, что он нас с тобой обязательно различит! – Восторженно пискнул другой тоненький голосок. Две черные тени шустро проскочили в щель закрытой двери светлицы, и в соседней комнате что-то тяжелое с грохотом упало.

– Отвернись! – Взвизгнула проснувшаяся ворожея, ужом выскользнув из под пуховых одеял, и накинув поверх нижней льняной рубахи большой расшитый платок, метнулась навстречу открывающейся тяжелой двери. В дверях, чудом разминувшись с красной от стыда, как кумач, заполошной девицей, стоял радостный, хоть и порядком осунувшийся городской посадник.

– Ну ты как, ведьмак Воимир, по-здорову ли? – Гудим Велемеевич откинул толстенные одеяла, и держал на весу бобровую шубу, помогая попасть парню руками в рукава.

– Пока еще живой, Гудим Велемеевич. Пока живой... – Рукава не поддавались, пальцы цеплялись за жесткий мех, руки слушались плохо, в голове шумело.

– До отхожего места тебя довести?

– Сам дойду…

     Пока голодный, отощавший ворожец, не умял за столом хорошую миску наваристой ухи и горшочек томленой каши с мясом, городской посадник не произнес ни слова. Как только женщины прибрали обильную снедь со стола, Гудим Велемеевич налил две чарки крепкого, остуженного в леднике меда, и одну из запотевших чарок придвинул бледному парню.

– Выпьем за твое крепкое здоровье, и за первую убитую тварь, мастер-ведьмак!

    Горячий сладкий огонь, проскользнув опухшую глотку, пламенем сварожьим влетел в урчащий живот, вдохнув малую толику жизни в разбитое от коварной болезни тело.

– Знатный мед матушка Ружана на своих травах и живокорне делает. – Одобрительно хмыкнул раскрасневшийся городской посадник. – А давай еще по одной, Воимир!

    Двери в сенях громко хлопнули, и в терем без стука, запустив с собой промозглый осенний дух, вошли ведунья с городским сотником, влажные от легкой уличной мороси. Сотник Судиша Чеславович был хмур, ведунья напротив, светилась довольством, словно новенький серебряный рубль.

– Приятно, когда тебя в твое отсутствие, добрым словом не последние люди поминают. – Шутливо кивнув на запотевшую серебряную чару и расставленные полные чарки, хохотнула матушка Ружана. 

– А всего-навсего сделать нужно сделать годный мед на живокорне и рябине-черноплодке, да после этого его три раза перегнать. Я с вами тоже, пожалуй, с улицы угощусь. Налей-ка мне полчарки, Гудимушка.

– Мне тоже в чарку плесните, вспомним тех, кто от нас сегодня к нашим богам ушел. – Тяжело опустился Судиша Чеславович на скрипнувшую лавку. Выпили, выдохнули, помолчали…

– Кто опять? – Тихим, усталым голосом, спросил городской посадник.

– Две девчушки малые на уборке ржи, отошли слишком далеко от сторожей по своим женских надобностям, и двое молодых ратников с Южных ворот, Гудим Велемеевич. – Городской сотник смотрел угрюмо в пол, глаз своих не поднимал.

– Ну про девок мне понятно, то курицы совсем неразумные, а ратники-то наши как сгинули? Мы же третью ночь, за мытные деньги нашего городища, то теленка, то козла за воротами поганому ящеру оставляем? – Гудим Велемеевич разливал с одной руки из серебряной чары, тщетно стараясь не расплескать питье, выдержанный мед уже бил в голову, плескался прозрачным золотом на полированные доски столешницы.

– Это я не досмотрел, моя вина. – Покаянно повинился городской сотник. – Четыре отрока из последнего набора в городскую стражу, прошлой ночью решили без спросу на ящера пойти, дурни бестолковые. Ящер двоих сразу разорвал, а двух подранков живыми оставил, возиться с ними не захотел, закинул на спину связанного теленка и в лес ушел.

– То что ящера приманивать стали, одобряю, дело нужное, все мне по лесу за ним не гоняться. – Ворожец Воимир, несмотря на свою общую слабость, был на удивление трезв. – Но зачем людей на уборку ржи выгоняете, если там так не спокойно, это мне не ясно.

– А людей в городище, этой зимой, мне толченой корой прикажешь кормить?! – Внезапно вскинулся расстроенный Гудим Велемеевич.

– Третий день как небо стоит без больших дождей, если мы сейчас жито не уберем, то от голода, уже на зимнее солнцестояние люди десятками умирать начнут, а к весне, так и сотнями! 

Из охотников у нас лишь каждый пятый живой остался, и те, кто остались, в лес соваться опасаются, живота лишиться боятся. Купцы… Эх, да ладно, спать я пойду, уже вечереет. Завтра утром сядем, наши думы горькие думать...

Ворожец. Оживший бестиарий https://author.today/work/490454