***

В странное место приводят сны - по дороге из застывшей до дна прозрачной воды, гладкой, чуть пружинящей под ногами. Вьющийся вокруг шарик света становится все тусклее и в какой-то момент гаснет, словно спичка упавшая в снег. 

Темнота. Тишина. И ощущение взгляда в спину. Звук дыхания рядом. Ощущение присутствия и страх Арвида, который попадает на почву моих собственных сомнений – не понять где остался маленький дом, что давал защиту от стремительных ливней и ночной темноты. Где те, звенящие треском цикадок травы и гудение  толстых шмелей? Где яблони, склонившие ветви к земле под грузом спелых плодов? Где резвящиеся светляки ослепительно-белого света, танцующие странный вальс с мирозданием?

Это время ушло. Выплыло откуда-то из дальнего закутка памяти – то ли моей, то ли Арвида, то ли самого этого странного места. «Есть время собирать, и есть время разбрасывать камни». Что-то изменилось в мире, а следом изменился сам мир. И нет уверенности, что когда-нибудь рассеется мрак.

Странно что из-под ног, от замерзшего в ледокеана не тянет холодом. Воздух все еще прежний – душистый и теплый. Но безветрие царит вокруг и кажется воздух постепенно густеет, словно смола. Он же – мелкая мушка. 

И ощущение взгляда в спину. Не Арвида, нет. Чей-то взгляд толкает его вперед. От этого и страшно, и щекотно, и легко одновременно. 

Он делает шаг вперед… Они с Арвидом продолжают идти в темноте. Рядом, плечом к плечу, пока сквозь  мрак не проступают  контуры толстых и голых веток. Он не сразу понимает как получается их увидеть. Но всматриваясь, подмечает – слабо светятся темно-синие грозди, прилепившиеся к ветвям. Одни на высоте, другие почти у земли…

Он наклоняется к одной из них, чтобы отпрянуть… Грозди – как давно заплесневевший виноград, на который налипла паутина… мумифицированное личико феи застывшей внутри капсулы - виноградины словно мушиный трупик. 

Он отшатывается, внезапно, внутренним взором оглядев весь виноградник – погост. Тусклых капсул – сотни и сотни… многие тысячи. Лишь случайно где-то мелькнет яркий огонек, поманив его теплом камня Аюми, и он тянется к нему, ухватывает гроздь с синим живым огнем, пытаясь поймать бегущий огонек, понять, что там внутри… Промахивается и смотрит в другой, мертвый и черный…

Там внутри песчаная буря и серый песок, сброшенный и утянутый под землю скафандр, под щитком прозрачного забрала рыжие волосы вокруг выбеленной кости голого черепа. 

Сердце пропускает удар. Ему кажется, он кричит, где-то в своей голове, кричит и корчится, обгорая. Он смотрит на себя, понимая - он мертв, давно мертв, только сознание заблудилось, бродит по мертвому застывшему морю, словно посуху, ощущая себя живым. 

Горло стискивает страх. Он смотрит, вдруг понимая масштаб этого странного кладбища, и свой собственный, непривычный масштаб. Карлик, песчинка, он отчего-то вдруг  стал великаном. 

«Это сон, - шепчет он сам себе. - Это просто затянувшийся страшный сон. Мне нужно проснуться». И рябь бежит по черному пружинящему стеклу океана под его ногами.

Мир трясется и раскачивается, словно яблоко на дрожащей под ударами ветра ветке. Мир уплывает из-под ног и непонятно, что он, кто он, где он… Наваливаются чужие голоса, мысли, обрывки воспоминаний  и чужой взгляд зовет, и просит и требует: «ты должен выслушать меня. Мы должны еще встретится. Слушай»…

Темнота вокруг, со всех сторон… Темнота… Только несколько ярких сполохов, так и носятся по затянутым паутиной гроздьям. То застынут на одной из ягод, то на другой. И кажется, в этот момент высохшие тела в коконах оживают, обжигают смехом и плачем, воскресают на миг, а потом умирают. И снова сполох в пути, пробегает по ветви, останавливается и снова бежит. 

И нежданно, совершенно негаданно, падучей ночной звездой сам прыгает ему в руку, в замерший черный камень, расцветающий всеми оттенками сини.

Мир взрывается, мир крошится на осколки, и все что он может – ухватить ладонь Арвида, не упустив из другой ставший обжигающе – горячим камень.