углеродный

Осень следит листопадами, зима - снегом. Цифровой оттиск в постах и комментариях связывает внутренние моря и световые волны. И этот прибой тоже шумит из ракушки мойки, когда драишь посуду, набираешь бойлер, моешь руки. Это, конечно, не ласка бархатного прилива, но если прогрузиться отстранением, в сверле струи, растекающейся по чаше нержавейки, можно уловить ноты лунных приливов. А если начитать крану проникновенную лирику, он и зазвучит по другому. Коровам имплантировали чипы для улучшения надоев, теперь и млеко стало цифровым. Охомутали в фитнес-ошейники, фиксящие число жевательных движений. Глядя на пачку молочки в магазине, можно не гадать, чьё - лучше. Всё хорошее.

Красные приливы потепления грозятся изменить жизнь морских обитателей, ударив по прибыльности промысловых ловцов рыб. Красный уже не такой уж и красивый, больше тревожный, опасный, рвущий, пугающий, и хочется закрыть глаза, как во время сцены правдоподобного насилия в боевике.

Прочитанные до тебя книги с отогнутыми уголками страниц, штрихами грифеля на полях, потертостью корешка - тоже следы. Которые, даже прочитав созвучно, в сознании не удержишь. Пройтись по первому снегу получается только однажды. Первое прочтение  - первый снег. После него книга уже другая, с обратной её стороны эмоции, не ставшие словами, но живущие на чьём-то морском берегу. Именно по следам раскручиваются преступления, предлагая читателям игру ума на сообразительность.

В описании мелодрам следы вторичны, оттенки непрочны, смыслы открыты, как ящик желаний пандоры у скучающего за прилавком продавца: "Купите хоть что-нибудь". Негатив прячется в тайниках шкафов, следы к которому благодарные потомки сегодня рисуют сами, переписывая биографии знаменитостей, когда-то зацепивших своей необычной судьбой внимание миллионов. Нательные подробности, которыми сегодня пухнет сеть, переписывает историю, судьбы прошлого и тех, кто никогда уже не узнает правды, запутавшись в версиях: смерти Есенина, любви Бунина, мотивации покорений Чингисхана, тактильной ориентации Македонского, небесной или приземлённой. Прошлое штукатурится пеленой вранья и желания вписаться в цифру по самые яблоки.

Звуковой след на магнитной плёнке живёт про законам Луны. Единожды - живой звук через воронку микрофона и тысячи звучаний из невидимых сот его мембраны в глубины эмпатии фанатов. Мир, где версии, копии, интерпретации важнее реальности, требует своих жертв. Прошлое безопаснее, никто не воскреснет и в суд не подаст. Шутка про вентилятор гробов не случайно родом из системы вращений - земного проклятия цифрового рабства.

Кванты не появились бы раньше этого времени. Искусственный придуманный мир стал настолько велик, получив свои цифровые аватары в виде сети, гаджетов, персональных накопителей памяти, что понадобилось переписать классическую физику. Или дополнить. И скорость света уже не та, и с притяжением что-то творится. Следы, обычные, оставленные на снегу, все тоньше, неявственней, прозрачнее. Сознание втягивается воронкой цифрового шабаша, оставляя реальности крошки на столе или на простыне, которые наивно пытаются вернуть тело на землю. Для чего-то же это нужно, распилить тело и душу, чтобы как в детективе, искать себя прошлого по следам. Чужим и углеродным.
Иногда перечитываю старые новости, ощущая необычное переживание, вписываясь в события десятилетней давности, чувствую как просыпается стёртая неоном память, жадная до потерянных мелочей, как-будто, прошлая жизнь тесно вписана в чьи-то ДТП, разводы, разборки, падение монетизации, согретая красно-зелёными свечками биржевых ралли или охлаждённая падающими ножами моржового Коли.

Осень следит за поэтами и художниками глазами шредингерского кота, прикармливая красотой багрянцев и листопадов. И если ей не понравится новая одежда красок и метафор, может оставить без снега  в безнадёге углеродных следов. У вас есть машина? Самолёт? Ракета? Космическая станция?...А вы у них есть.