Высокие отношения

Век живи, век себе удивляйся.

Marika Stanovoi

В моей голове живёт медведь. Скорее, медведица даже. Впервые я её увидела, когда, закончив двухсполовиноймиллионнознаковый фанфик по «Властелину Колец», думала, не пересобачить ли его в оридж, благо что это почти оридж и есть, надо только поменять некоторые имена и географические названия. Далее предполагалось поделить получившееся на пять томов и начать торговать этим вишнёвым садом наразвес в ассортименте, как советовали умные люди.

И тут внутренняя медведица встала над текстом, как над медвежонком, и невыразительно посмотрела на внутреннего еврея. Тот всё понял, и текст остался таким, какой есть.

Я думала, это была разовая акция — но нет.

В «Тугариновой мельнице» я предполагала, подглядев у умного человека, порнографию оформить отдельной главой, хитро избегнув таким образом клейма 18+. Медвед ждал молча, но, когда до порнографии таки дошёл черёд, он спросил, станет ли текст лучше от этого выверта. Нечто внутри жалко заблеяло: «Нет, не станет, но для продвижения хорошо, и вообще…» Медвед презрительно промолчал, и я всё поняла. Не будет никакой отдельной главы, для меня продвижение меркнет перед хотя бы малейшей возможностью нанести тексту вред. Никаких отдельных глав, стало быть, всё должно быть органично и уместно вплетено в сюжет. По возможности.

Охо-хо, да порнография-то какая бескомпромиссная получается! Нечеловеческая. Я немношк в ужасе, но

Сделать ничего нельзя. Надысь неравнодушный читатель (боже, боже, они есть!!!) спросил, не собираюсь ли я что-то сделать с уже имеющимся романом про бабоньку и кентавра. В свете борьбы с подобным безобразием. Вдруг забанят? Но я правда ничего сделать не могу. Будут банить, начну на пиратках выкладываться. Могу ещё в царя плюнуть за то, что свободы слова лишает. Это как в анекдотике:

Старенький бывший городовой, уже при советской власти, видит торгующего пирожками бывшего революционного студента, которого гонял когда-то. Подходит, долго смотрит и не выдерживает:

— Да нешто тебе царь-батюшка пирожками торговать запретил бы?

Запрещает, и темна вода в облацех.

Но это ладно. Сортирным чтением нынче две книжки: «Русская изба», где смотришь на всякие садники, рогачи и рубели (о, славянка!), и «Верные враги» Громыко. Люблю её, но сейчас перечитываю сальеристо: отмечаю, что и герой лыжи одел, а не надел; и что «целая копна сена в сарае осталась» — это ни о чём на прокорм лошади зимой, а подаётся как бесконечный запас, и всякое-разное замечаю, по абзацам разбирая. Но структура текста хороша, автор видит то, о чём пишет, в мелких частностях. При том в частности не закапывается, действие не провисает… этот строй хорошо бы украсть себе. Кароч:

На носу зима, ездила помогать матушке укрывать розы. Летом они у неё цветут прекраснее, чем на юге и на всех продажных картинках. Вот, кст, последний букет, октябрьские розы сорта «Фэйри»:

Я больше всех люблю розу «Сан Идэ Жардан». На всяких форумах она описывается, как высокомерная неуживчивая фря. Что и подкупило. Люблю интересных личностей. Она правда фря, но цветёт столепестковым янтарным великолепием.

А у матушки любимая роза «Новалис». Жил (не зажился, кстати, умер в двадцать девять) такой барон Георг Фридрих Филипп Фрайхерр фон Харденберг, немецкий поэт, публиковавшийся под псевдонимом Новалис. В его творчестве голубая роза была символом невероятности бытия, красоты всего сущего, и в честь Новалиса Кордес назвал самую голубую из существующих роз. Она всегда старательно цветёт на мамин День Рождения:

Но, закрывая, постоянно вспоминаешь технику безопасности при работе с ядовитыми змеями. Потому что:

И подходишь закутанный, руками кусты не трогаешь. Длинными толстыми батогами осторожно кусты пригибаются (ни малейшей ошибки не прощая, руки сквозь перчатки в колючках и крови), и над ними строятся вот такие фигвамы:

И ежевику тоже закрыли. В сущности, ужасный куст, мощный и страшный, как Ктулху, и вроде бы неполезный… не по климату ему тут расти. Но вот ведёрко ягод к зиме назрело, я из них калитки пекла.

И цветёт он так славно, вечно на нём шмели и бабочки. Каждый год думаем выкорчевать, и каждый заботливо укрываем. Тоже вот высокие отношения)