Он был гурманом страданий. Но не всякая боль достойна внимания такого гостя.

В городе, где не было ни света, ни тьмы — только вязкий сумрак между ними — жил человек в чёрном. Его звали Артогенез. Он был настолько элегантен и холоден, что даже ночь казалась ярче его костюма: черная рубашка под дорогим пальто, идеально завязанный галстук цвета свежего угля, белоснежный шарф накинут с ленивой роскошью. На лице улыбка — обаятельная и пугающая одновременно… для любого смертного.

Его появление чувствовалось раньше взгляда: по позвоночнику прохожих пробегал ледяной холодок; кто-то начинал судорожно искать глазами выход из вагона метро; у кого-то внезапно дрожали руки над смартфоном без причины. Иногда дети замирали посреди улицы без объяснения – просто потому что Артогенез прошёл мимо.

Он был гурманом страданий.

Но не всякая боль достойна внимания такого гостя.

Артогенез выбирал тех, кто когда-то причинил кому-то настоящую рану... Иногда достаточно было предать друга или растоптать чужое доверие.

С Егорчиком всё началось тихо. Когда‑то он был парень из золотой молодёжи: глянцевые тусовки, поездки в Дубай с теми самыми друзьями; быстрая машина под окном родительской квартиры и уверенность — будто так будет всегда. Но однажды пустота стала заполнять каждый угол его жизни: сначала ушли «друзья», потом бизнес родителей рассыпался прахом; родители растворились вместе с ним.

И вот настал тот вечер на кухне.

Лампочка мигала над столом так же жалко и устало, как последние остатки гордости у Егорчика.

Он сидел один перед чашкой холодного чая,

а напротив вдруг оказался Артогенез —

всё такой же безупречно одетый,

с белым шарфом поверх черного пальто,

улыбка мягкая… для всех пугающая.

— Как ты справляешься с одиночеством? — спросил демон почти по-дружески.

Егорчик выдавил улыбку:

— Я... сильный…

Артогенез склонился ближе:

— Сильные не плачут ночами на кухне…

Молчание повисло между ними густое;

— Нет-нет-нет, Егорчик... Когда ты причинял боль другому человеку – думал ли ты тогда о его страхе? Ты наслаждался своей силой. Теперь твоя очередь узнать вкус беспомощности до конца.

Его голос заполнял пространство так плотно, что даже приборы замолкли бы от ужаса.
Демон наклонялся всё ближе —
взгляд рубиновых глаз прожигал остатки человеческого внутри мальчика:

— Не переживай… тебе осталось совсем недолго.

И тут же захохотал —
этот смех был настолько леденящим душу и чуждым всему живому,
что у Егорчика оборвалась последняя струна души —
страх парализовал каждую мысль,
сердце заколотилось ещё сильнее…

Последний внутренний крик обращён уже не ко Вселенной
и не к Богу —
а просто в пустоту:
Простите меня все те, кого я предал или унизил...
Пожалуйста…
Я всё понял слишком поздно.

Ответа нет.
Только Артогенез рядом,
и его страшная улыбка теперь кажется вечной печатью на душе жертвы...

Перед тем как сердце остановится навсегда,
Егорчик вдруг ясно понимает:
главное наказание ― невозможность повернуть время назад
и попросить прощения у того единственного человека,
чью жизнь он разрушил ради развлечения…

Артогенез медленно проходит по палате среди теней —
его шагов никто не слышит кроме самого страха…
Он склоняется к лицу мальчика вплотную:

— Знаешь ли ты теперь цену боли?
Вы все одинаковы в своей жестокости
и одинаково ничтожны со своим “прости” под занавес собственной драмы…
Настоящее наказание ― понять всё слишком поздно!

Демон проводит ледяным пальцем по стеклу окна —
там сразу выступает иней тонкой полоской финального приговора судьбы:

— И помни главное: зло никогда даром не проходит!
Хахахахаха!..

Под утро сердце сдаётся первым –
без свидетелей кроме монитора да серых стен...
На листке эпикриза врачи пишут коротко:
"Не выдержало сердце".

Где‑то очень далеко от этой стерильной пустоты
Артогенез поднимает бокал красного вина за свою очередную победу над человеческой слабостью
усмехается угловато —
ведь настоящие демоны никогда не исчезают полностью…

оно становилось ощутимым физически ― воздух будто стал гуще воды,

лампа трещала от напряжения электричества или злобы демона.

Демон начал шептать ему то самое страшное:

про предательство друзей;

про разбитую машину (там тоже были чужие слёзы);

про семью ― которой больше нет;

про страх остаться никем навсегда...

Голос демона звучал внутри головы громче любых мыслей —

он проникал туда ледяными иглами воспоминаний

и выворачивал их наружу медленно,

словно смакуя каждую крупицу боли своей жертвы.

Егорчик впервые за долгое время почувствовал себя маленьким мальчиком:

он рыдал взахлёб при этом красивом незнакомце во всём чёрном...

От собственного хныканья хотелось провалиться сквозь землю —

или чтобы земля наконец разверзлась сама...

Продолжение следует .....