Новелла: «Извинение по госстандарту»

— Зоя, ну прости.
— Отклонено, — отрезала жена, листая каталог садовых гномов. — Твоя апелляция подана не по форме. Я жду официального извинения. Через Бюро.
— Какое еще Бюро? Погода сегодня хорошая...
— Бюро Зарегистрированных Извинений и Гарантированных Сожалений, Аркадий. Не прикидывайся. Мы же договорились решать конфликты цивилизованно, а не как в каменном веке — криками и обнимашками.

Спор был из-за супа. Я сказал, что он недосолен. Она сказала, что у меня атрофировались вкусовые рецепторы от постоянного вранья. И вот теперь мне предстояло доказывать свою неправоту с помощью сертифицированных специалистов.

Философское отступление №1: Раньше для примирения покупали цветы. Теперь — услугу. Чувства переехали в сферу обслуживания. Любовь по подписке, дружба с кэшбэком, извинение с гарантией. Скоро и умереть за друга можно будет в кредит, а он тебе потом поставит лайк под некрологом.

В Бюро пахло старой бумагой и новыми правилами. Женщина за стойкой выглядела так, будто ее собрали из разных канцелярских принадлежностей: глаза-кнопки, нос-скрепка, и вся она была прошнурована и опечатана.
— Категория проступка? — проскрипела она.
— Гастрономическая, — предположил я.
— «Гастрономический саботаж с целью подрыва семейных устоев». Категория 4-Б. Кабинет семь. Эсмеральда Капитоновна.

Эсмеральда Капитоновна была похожа на ожившую должностную инструкцию.
— Садитесь, Петров. Излагайте суть претензии к самому себе. Без лирики. Время, место, количество соли на литр бульона.
Я изложил.
— Понятно. Объект — суп харчо. Субъект — вы. Степень нанесенного морального ущерба... Супруга плакала?
— Нет.
— Смотрела с молчаливым укором, от которого вянут цветы?
— Было!
— Ущерб средней тяжести. Пакет «Стандартный»: письменное извинение, устное провозглашение и сертификат о раскаянии на три месяца. Есть пакет «Премиум» — с гарантированным слезоотделением. Слеза, разумеется, наша. Стерильная, дистиллированная.
— Давайте стандартный, — вздохнул я.
— Хорошо. Для составления акта требуется реконструкция события. У вас на дому.

И вот мы на моей кухне. Я, жена и Эсмеральда Капитоновна с прибором «Неправомер-2М».
— Начинайте, — скомандовала она. — Петров, ваша реплика.
— Дорогая, этот суп недосолен, — пробубнил я.
— Фальшиво! — поморщилась Эсмеральда. — Где убежденность? Вы должны верить в свою неправоту! Зоя Арнольдовна, помогите ему! Изобразите, пожалуйста, укор, соответствующий моменту. Спину прямее, подбородок выше! Вы оскорбленная добродетель, а не проситель в ЖЭКе!

Зоя вошла в роль. Она посмотрела на меня так, что у меня завяли не только цветы, но и уши.
— Вот! — обрадовалась Эсмеральда. — А теперь вы, Петров! Давайте!
— СУП НЕДОСОЛЕН! — рявкнул я, чувствуя себя Станиславским наоборот.
Прибор пискнул.
— Девять и три! Прекрасный показатель бытового хамства! Акт составлен.

Эсмеральда Капитоновна встала посреди комнаты.
— Уважаемая Зоя Арнольдовна! От лица гражданина Петрова, Бюро приносит вам сожаления. Гражданин Петров признает свою вину в недооценке вашей кулинарной политики и обязуется впредь не подвергать сомнению авторитет вашей солонки.
— Боже, как четко, — прослезилась Зоя. — Аркадий, ты слышал? Вот как надо!
— Профессионализм, — кивнула Эсмеральда. — Подпишите акт о принятии.

Каламбур №1: «Да, это было настоящее чувство вины. Вины, за которую я еще и заплатил по двойному тарифу».

Тут Зоя посмотрела на Эсмеральду с восторгом.
— Эсмеральда Капитоновна, а вы не могли бы... на постоянной основе? У нас столько мелких споров... Вы бы их так красиво оформляли!
— Услуга «Семейный медиатор-регистратор». По абонентской плате, — не моргнув глазом, ответила та.

Философское отступление №2: Мы так стремились избежать ошибок в общении, что вообще перестали общаться. Поставили между собой профессионального переводчика с человеческого на человеческий. И теперь оба говорим на идеальном канцелярском, не понимая друг друга в принципе.

Наша жизнь превратилась в документооборот.
Утром служебная записка: «Довожу до вашего сведения, что Зоя Арнольдовна выражает обеспокоенность по поводу поднятого сиденья унитаза. Прошу предоставить объяснительную».
Вечером резолюция: «Ваши аргументы признаны неубедительными. Вам выносится устное порицание с занесением в личное дело семьи».

Каламбур №2: «Мы с женой достигли полного взаимопонимания. Через третьих лиц».

Однажды вечером Эсмеральда пришла с бланком.
— Аркадий Игоревич, входящее. Зоя Арнольдовна подала заявку на выражение внеочередной симпатии. Форма 17-Л.
— В смысле?
— Она хочет сообщить, что любит вас. Вот. Подпишите уведомление о получении и поставьте резолюцию: «Чувства приняты к обработке» или «Отклонено».

Я посмотрел на бланк: «Я, нижеподписавшаяся, настоящим уведомляю, что испытываю к гр-ну Петрову А.И. чувства, именуемые в просторечии "любовь"». И подпись.
Я посмотрел на жену. Она с надеждой смотрела на Эсмеральду.

Тут я взял чистый лист и ручку.
— Эсмеральда Капитоновна, примите встречную заявку.
— Слушаю вас, — насторожилась она.
— Я, Петров Аркадий Игоревич, заявляю о несанкционированном проявлении искренности со стороны гражданки Петровой З.А. Данное действие не было согласовано, нарушает установленный порядок нашего документооборота и вносит хаос в наши идеально отрегулированные отношения. Прошу вынести ей порицание за самоуправство.

Эсмеральда Капитоновна замерла. Ее программа, отлаженная годами, столкнулась с неразрешимым парадоксом. Обвинение в искренности! Этого не было ни в одном классификаторе. Ее лицо-скрепка начало медленно деформироваться.
— Но... это... не по правилам...
— Именно! — сказал я. — Это по-человечески.
Зоя смотрела то на меня, то на растерянную Эсмеральду. И впервые за много недель в ее глазах появилось что-то, кроме интереса к садовым гномам. Кажется, это был шок.

Каламбур №3: «Да, я внес в наши отношения элемент неожиданности. Подал на жену жалобу. За любовь».

Эсмеральда схватила наши заявки и, бормоча «Это надо согласовать с юридическим отделом... Прецедент...», выбежала из квартиры. Мы с Зоей остались одни. Впервые за долгое время. В тишине, которую не нарушал скрип должностных инструкций. Тишина была неловкой. Но живой.