Универсальный аргумент

А вы замечали, что в сфере критики художественных произведений уже лет 15 (а на самом деле, даже побольше) как безраздельно властвует принцип: «логика = хорошо, нелогично = плохо». Простое уравнение, плотно укоренившееся в рецензиях, блогах и комментариях, стало чуть ли не универсальным мерилом качества. Но если остановиться и подумать, то понимаешь, в насколько коварную ловушку загнали себя тысячи доморощенных экспертов, да и профессионалов, чего уж темнить. 

Прежде, чем растечься мыслью, сразу выскажу основную идею: «логичная история» — не синоним «хорошей истории». Логика это всего лишь инструмент, при помощи которого автор выстраивает внутренние правила мира. Можно продумать систему магии, закрутить политические интриги и прописать самое реалистичное социальное устройство, но ничего из этого не гарантирует ни эмоционального отклика, ни художественной ценности. 

Примерно, как идеально построенный мост, шедевр инженерной мысли, вовсе не гарантирует, что по нему вообще кто-нибудь когда-нибудь пройдёт. Особенно если возведён он в чистом поле. 

«По кочану»

Всё потому, что история – это не математика, и универсальных формул тут нет и быть не может. Как много сюжетов мировой классики, признанных поколениями шедевров, совершенно «нелогичны» по меркам современного интернета? Да почти всё литературное наследие запросто можно развалить вопросами в духе: «А почему они просто не…». И ведь ничего умнее «по кочану» ни один литературовед, скорее всего, не ответит. 

Но классика на то и классика, что не нуждается в нашем одобрении. Что «Гамлет», что «Преступление и наказание», что «Евгений Онегин» пережили не одно поколение, и проживут ещё дольше. Потому что их сила не в математической стройности, а в эмоции, идее и человеческом содержании.

Логика — костыль. В хорошем смысле. Она помогает автору удерживать связность истории, но не может заменить саму историю. Более того, чрезмерное увлечение ею часто убивает повествование. Автор начинает объяснять, уточнять, отвечать на вопросы, которые никто и не думал спрашивать, забывая, что он пишет не лорбук для настолки, а художественный текст. Так рождаются бездушные, стерильные истории, где «всё на своём месте»… и при этом не цепляет ничего.

И оттого нет ничего плохого в том, чтобы где-то поломать логику ради эмоциональной правды. Герой поступает импульсивно не потому, что автор глуп и не продумал мотивацию, а потому что человек не робот. События складываются не идеально, потому что такова жизнь. Лор слегка хромает, потому что восприятие мира всегда субъективно и неотделимо от личного опыта. Такие истории часто оставляют в сердце след куда глубже, чем вылизанные конструкции, где не к чему придраться.

Но!

Вот тут кроется ключевой нюанс, который слишком часто упускают. Принцип «отсутствие логики не делает историю автоматически плохой» вовсе не значит, что автору можно всё. Это не индульгенция для халтуры и сюжетной идиотии, и не зелёный свет для «и так сойдёт». Напротив, это куда более высокая планка ответственности.

Хороший автор может позволить себе отход от логики, но лишь в случае, если будет работать эмоциональная или художественная правда. Да, не обязательно объяснять каждый шаг героев, однако каждый из этих шагов должен быть адекватен выдуманному миру и обстоятельствам, в которых находятся персонажи. А самое главное — быть уместным в рамках этой конкретной истории. Иначе возникает не художественное допущение, а банальная небрежность.

В «Гарри Поттере» полно нелепостей, но большинство из них не мешают повествованию, потому что у истории есть безупречное эмоциональное ядро. Персонажи живые, мир — цельный, сцены — трогательные и напряжённые. Оттого и читатель все «нелогичности» либо не замечает, либо не обращает на них внимания, как на серьёзную помеху.

А теперь возьмём любую из множества низкопробных «академок» или конвейерных литРПГ. Там зачастую тоже многое «нелогично», однако получилось так не благодаря сознательному художественному допущению, а потому что история писалась на ходу, без утруждения себя миростроением или драматургией. Оттого и нужные артефакты внезапно падают с неба на голову, и взрывы отбрасывают героев ровно туда, куда нужно, и злодей внезапно решает толкнуть монолог, в котором расскажет свой план. 

Художественная условность — это не разрешение не думать. Это разрешение думать по-другому.

Причём заметьте, ни один из перечисленных моментов (артефакт, взрыв, монолог) не является чем-то плохим сам по себе. Всё упирается в то, как оно используется, и как при этом работает. Всё дело — в осознанности и качестве исполнения. Хорошая история выдержит допущения, потому что они встроены в ткань повествования. Плохая история обрушится, потому что всё держалось на костылях из глупостей.

Правда в глазах смотрящего

И вот тут мы подошли к очередной проблеме. Потому что ни «допущение», ни «глупость» не имеют жёстких, универсальных критериев. То, что один читатель назовёт «удачным художественным приёмом», другой с пеной у рта объявит «дырой в логике». Всё упирается в субъективное восприятие, личный опыт и то, какие элементы истории для конкретного человека — несущие.

К примеру, герой чудом уходит от смерти благодаря внезапному вмешательству третьей стороны. Один читатель скажет: «Это искусственно! Автор не мог придумать нормальную развязку, поэтому натянул рояль!». Второй заявит: «А по-моему, это сильный драматический момент, отлично ложится в атмосферу и динамику истории».

А третий вообще не заметит никаких проблем, потому что он эмоционально вложен в персонажа и момент для него работает.

При этом все трое будут по-своему правы. Потому что в художественном восприятии, повторюсь, нет никаких чётких правил, но зато есть контекст, восприятие и вкус. А это значит, что «осознанность» и «качество исполнения» — никакая не формула успеха, но банальное чувство меры. Если упрощать, то любой автор вынужден балансировать на тонкой грани между тем, насколько мир должен быть логичным и последовательным, тем, как много условностей читатель готов принять и тем, какие эмоциональные и нарративные задачи эти условности решают.

Таким образом, «допущение» определяется не самим фактом нелогичности, а тем, насколько читатель готов поверить в него в конкретный момент. А значит один и тот же приём может быть великолепным в одних условиях и невыносимо раздражающим в других. Не говоря уже о том, что восприятие даже одного и того же человека способно меняться в силу возраста, обстоятельств или пережитого опыта. 

Это не делает автора ни правым, ни неправым автоматически. Но именно поэтому не существует универсальной шкалы «сюжетной идиотии» и «великолепных допущений».

Резюмируя всё тут понаписанное, скажу просто: логика не цель, а средство. Именно она должна служить истории, а не наоборот. История не обязана быть «умной», чтобы быть сильной. Она обязана быть живой. Если история вызывает эмоции, если персонажам хочется верить и сопереживать, значит она сработала. Даже если где-то в кустах стоит нелепый рояль.

В конце концов, искусство — это не экзамен по физике. Оно может быть нелогичным. Оно может быть хаотичным. Но если оно живое — оно запоминается. А логика… логика всегда вторична.