Двадцать тысяч долларов

Двадцать тысяч долларов. Именно столько стоила должность в департаменте экологии Уилийского района. Баха отдал их акиму без торга — все знали цену, как знали цену хлеба или бензина. Деньги переходили из рук в руки так же буднично, как рукопожатие при встрече.

Теперь каждое утро он приезжал на работу в своем джипе, распугивая бродячих собак на разбитых дорогах города. Пыль поднималась столбом и оседала на придорожных кустах серым налетом, как пепел на остывшем костре. У входа в его кабинет уже толпились люди с папками, пакетами, конвертами.

Уилийский район жил производством. Здесь не задавали лишних вопросов — работали за любые деньги, лишь бы прокормить семью. Заводы и цеха множились, как грибы после дождя. Никто не хотел тратиться на очистные сооружения и экологические нормы. Проще было занести нужному человеку.

Нужным человеком был Баха.

Он ставил подписи и печати, не читая документов. Какая разница? Шеф обещал повышение в Астане, и здесь они все временные. Завтра будет не их проблемой.

Однажды вечером — редкость для него — Баха решил помочь детям с уроками. Сын и дочь смотрели на него с робким восторгом, словно в дом пришел дальний родственник из сказки. Мальчик что-то читал из учебника природоведения про общий дом, про долг каждого гражданина перед экологическим благополучием Казахстана.

Баха слушал вполуха. Экологический кодекс преследовал его и дома.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал он и оставил детей доделывать задание самим.

Перевода все не было. Аким обещал взять его с собой в столицу, но дни тянулись, превращаясь в недели. Баха проверял мессенджер по двадцать раз на дню. Астана манила, как мираж в степи — там была настоящая жизнь, карьера, будущее. Не то что этот забытый богом район, где кроме камней и полыни ничего не росло.

Дети болели часто. Как и все дети в районе.

— Это школа виновата! — причитала жена, отпаивая их кумысом. Сын и дочь краснели, кашляли, но послушно пили.

Сам Баха по утрам вырывал расческой клочья волос с затылка. Слишком рано началась седина. Слишком быстро редела макушка.

Народ начал роптать. Воздух в городе стал другим — тяжелым, с металлическим привкусом. Из кранов текла вода странного оттенка. Люди перешептывались на базаре, в очередях, у подъездов.

Потом был актовый зал. Аким вышел к жителям, а они кричали, перебивая друг друга:

— Су уланған! Вода отравлена!

Для успокоения населения вызвали лабораторию. Три дня ждали результатов.

Баха держал отчет в руках и не мог оторвать взгляд от цифр. Ртуть. Мышьяк. Свинец. Показатели превышали норму в десятки раз. Буквы и числа плыли перед глазами, складываясь в одно слово: виновен.

Телефон зазвонил резко, как пощечина.

Жена кричала что-то в трубку, захлебываясь слезами. Слова путались, но Баха все понял без объяснений.

Почему-то вспомнилось, как несколько лет назад он подписывал разрешение для завода по обогащению руды. Молодая женщина-эколог из Астаны усмехнулась тогда:

— Вам какая разница? Все равно скоро уедете отсюда.

Она была права. Они уедут.

Но дети останутся.