Соперники

Начало флешмоба тут 

В моих романах любовная линия часто отходит на тридцать третий план. Единственное исключение составляет "Жаркое лето", где весь третий поток так или иначе посвящен романтическим отношениям. Как никак - поток, рассказывающий о работе вожатых в старших отрядах, а там без этого никуда. Так что в третьем потоке читателя ждут сразу несколько любовных треугольников. Вот самые яркие из них.

Артур - Таня - Макс

Он поднялся, взялся за ручку двери. Я прикрыла глаза, собираясь,  наконец, заснуть, когда услышала вдруг, как снова скрипнули  продавливаемые пружины кровати.

- Таня, - начал он решительно, - может сейчас не лучший момент, но я хотел поговорить с тобой… о том, что случилось.

Я открыла глаза.

Он сидел, чуть склонившись ко мне, нервно мял зажатую в руках пачку писем, но смотрел прямо, взгляд к взгляду.

- Не хочу говорить об этом.

- Я понимаю.

По  его тону было ясно, что он не уйдет, пока не скажет все, что  намеревался. Я вновь обессиленно закрыла глаза, приготовившись слушать.

- Это не мое дело, и я не хотел бы вмешиваться… Но он ударил тебя.

- Это игра, - ответила я устало, - в игре случается еще и не такое.

-  Возможно, - согласился Артур. - Я говорил с Костиком, он разбирается в  этом больше меня, но даже он не уверен, как это все вышло… Но, Таня,  видела бы ты, что творилось на поле после…

Я не видела.

Но я вполне могла себе представить.

Я  знала, как начинал беситься Макс, проигрывая. Костик, радующийся  победе, словно ребенок, уже успел сообщить мне, что последний гол они  забили после того, как Макса удалили с поля за очередное нарушение. Вот  только никогда раньше ярость Макса не была направлена против меня.  Думать об этом было по-настоящему страшно.

Мое молчание, видимо, подвигло Артура на новые откровения.

- Я уже видел такое, Таня, - сказал он после минутной заминки. - Мой отец… мой биологический отец, вел себя точно так же.

Это заставило меня снова открыть глаза.

Артур  сидел бледный, поджав и без того тонкие губы, глядел куда-то в пол, не  видя. Я заметила вдруг, что вокруг глаз его после бессонной ночи залегли  такие же темные круги, как у меня. На переносице вновь прорезалась уже  знакомая вертикальная морщинка.

- Он вникает во все твои дела.  Хочет, чтобы ты постоянно был рядом. Начинает нервничать, если ты  исчезаешь надолго. Звонит поминутно, требует подробного отчета, где ты, с  кем ты, что делаешь. Злится, если ты не звонишь ему сам. Становится  мнительным…

- Макс заботится обо мне! - крикнула я изо всех имевшихся сил, страстно желая, чтобы Артур немедленно замолчал.

Он  поднял обессмысленный взгляд. Словно очнулся от сна. Я поняла вдруг,  что все это время он говорил не о Максе. Он говорил о своем отце.  “Биологическом отце”. Воспоминание об этой ремарке вызывало невольную  дрожь.

- Он тебя контролирует, - сказал Артур жестко. - Заботиться  это… Это… - Он повел рукой с зажатыми в ней письмами, явно ища и не  находя нужных слов. Взгляд его расфокусировался на минуту. - Купить тебе  теплые сапоги, чтобы ты могла гулять, где захочешь, а не запирать дома,  потому что у тебя нет подходящей обуви! - наконец выпалил он. Мне  показалось вдруг, что эта странная, но вместе с тем очень точная  ассоциация тоже родилась где-то там, в темном артуровом детстве, о  котором он говорил с таким трудом, явно преодолевая себя.

- Он хороший, - сказала я, чуть не плача. Не зная, кого на самом деле хочу убедить в этом.

- Моя мать тоже говорила так, - ответил Артур, поднимаясь, - пока он не ударил ее однажды.

Ваня - Тамара - Мурат

Приняв тарелку, Мурат не без труда свинтил крышку с кастрюли с  пловом, да так и замер, глядя куда-то за домики. Дети тоже  заоборачивались, почуяв неладное.

Я проследила его взгляд.

Там,  выйдя из-под сени деревьев, шли через луг Семен, Тамара и Ваня. Ваня  опирался на подставленное Семеном плечо. Его вторая рука лежала в  импровизированной перевязи.

- Только этого не хватало, -  пробормотал Мурат, и я не вполне поняла, к чему относятся его слова. То  ли к покалечившемуся Ване, то ли к Тамаре, семенящей рядом с явно  озабоченным видом.

- Сидите, - велела я принявшимся было подниматься детям.

Встав, Артур перешагнул через скамейку, и я пошла за ним, оставив отряд на Илью и Мурата.

Семен  и Тамара завели Ваню в один из домиков. Я заметила, как посерело Ванино  лицо и подумала, что его травма возможно серьезнее, чем кажется на  первый взгляд.

- Что с ним? - спросил Артур, столкнувшись с Семеном в дверях домика.

-  Ногу подвернул, скатился с обрыва, - ответил Семен, сокрушенно махнув  рукой. - Нога не страшно, а вот рука, кажется, сломана. Таня, - он  повернулся ко мне, - организуй ему горячего и воды, запить  обезболивающее.

Кивнув, я помчалась назад, успев услышать, как за спиной со словами “Я посмотрю?” Артур шагнул через порог.

У столов меня встретили вопрошающими взглядами.

-  Ногу подвернул и рука, наверное, сломана, - ответила я коротко. -  Мурат, налей тарелку супа. Девочки, принесите кто-нибудь бутылку  минералки. Только не газированной.

Кивнув, одна из девчонок помчалась на кухню. Мурат отвинтил крышку с другой кастрюли.

- Я отнесу, - сказал он, едва я потянулась к тарелке.

-  Пусть Костик отнесет, - ответила я, решив, что выяснение отношений  между Тамарой, Муратом и Ваней - это последнее, что нам сейчас нужно.

Костик с готовностью подхватил тарелку.

- Иди, - велела успевшая вернуться с водой девочка, - я тебе дверь открою.

Боясь расплескать суп, Костик пошел медленно.

-  На его месте должен был быть я, - философски заметил Мурат, завинчивая  крышку. Я прекрасно поняла, о ком речь. - И почему я ей не нравлюсь? -  вдруг спросил он с каким-то отчаянием в голосе.

Я пожала плечами.  Хотя Тамара и сообщила мне прямым текстом, что считает Мурата еще  мальчишкой, она сама бы сказала ему об этом, если бы хотела, чтобы он  знал.

Я сама не понимала этого. Да, Мурат охотно дурачился с  детьми, включаясь во все их игры на равных, а его шутка с фотографией до  сих пор заставляла меня ежиться, но он казался мне намного  рассудительнее и надежнее того же Костика. Он умело держал дистанцию с  отрядом, не позволяя общаться с собой запанибрата - искусство, которому  Костику еще предстояло научиться. Дети называли его на “вы” и не смели  “тыкать” ему как Костику. Все его распоряжения выполнялись сразу же и  без препирательств. За открытым, дружелюбным взглядом этого парня  чувствовался уже выработанный характер и спокойная уверенность в себе.  Он четко знал, чего хочет.

И сейчас он хотел Тамару.

ЖАРКОЕ ЛЕТО