Признания автора ужасов, который боится тишины

Сегодня хочу поговорить с вами о страхе. Не о том, когда смотришь кино и вздрагиваешь от скримеров — это приятно, это как аттракцион. А о том, что сидит глубоко, шевелит что-то в районе солнечного сплетения и не дает уснуть в три ночи, когда в доме идеальная тишина.

Я много писал в жанре хоррора, и меня всегда занимал один вопрос: почему одни истории вызывают легкий испуг, а другие — чувство, будто тебе на грудь положили холодный булыжник, и он давит до самого утра?

И вот мой вывод, выстраданный за годы проб и ошибок: монстр под кроватью — это детский утренник по сравнению с пустотой за стеной.

Объясню на пальцах. Монстр — он хоть и страшный, но… понятный. У него есть клыки, когти, понятная (пусть и злая) мотивация. Против монстра можно запереться, баррикадироваться в комнате, найти священную книгу или, на худой конец, бежать. Это конфликт. А где есть конфликт, там есть и надежда на победу.

А теперь представьте, что вы просыпаетесь ночью от чувства, что что-то не так. Вы подходите к стене своей квартиры, кладете на нее ладонь и понимаете, что за гипсокартоном и утеплителем — ничего. Не бетон, не кирпич, а абсолютная, бесконечная, беззвездная пустота. И ваша комната, ваш дом, весь ваш мир — это всего лишь тонкая, хлипкая пленочка, натянутая на эту бездну пустоты. И пленочка эта потихоньку трескается.

Вот это и есть экзистенциальный ужас. Ужас, против которого бессмысленны святая вода, дробовик или заклинания. Не с чем бороться. Нечего убегать. Можно только осознать масштаб и либо сойти с ума, либо… как-то с этим жить.

Именно это чувство я и пытался поймать в своей повести «Желаем счастья». Мне захотелось создать угрозу, которую нельзя победить, потому что она — не враг. Она — фундаментальное свойство вселенной. Та самая Пустота.

Но писать о чистой философской концепции — скучно. Нужен был сюжет. И я подумал: а как бы обычный человек, не философ и не супергерой, столкнулся с таким знанием? И родилась идея «Кривой улыбки».

Представьте: что, если человеческий мозг, чтобы защититься от осознания этой Пустоты, сам выработал анестезию? Массовую, коллективную иллюзию счастья и благополучия? Улыбка, за которой ничего нет, — это ведь и есть та самая «пленочка», которую мы сами натянули на бездну. Мы предпочитаем кривую, но удобную улыбку, чем честный взгляд в лицо пустоты, в Ничто.

Мой герой, Виктор, — не храбрец. Он просто человек, который по своей природе не может притворяться. Его цинизм, его неумение радоваться «как все», становятся его проклятием и его спасением одновременно. Он оказывается тем, кто видит трещины в стене. И ему приходится делать выбор: принять всеобщую анестезию или стать свидетелем конца мира, сохраняя рассудок.

Когда я писал эти сцены, я сам себя пугал. Не призраками, а идеей. Ведь самое страшное — это не то, что придет за тобой. Самое страшное — это осознание, что самого «тебя», твоих мыслей, чувств и этого текста — в какой-то фундаментальной перспективе тоже… не существует. Мы все — лишь сложные узоры на поверхности той самой Пустоты.

А теперь попробуем такой тест… Когда будем смотреть или читать следующий хоррор, зададим себе вопрос: чего я боюсь больше — того, что придет из темноты, или того, что сама темнота окажется первичнее всего сущего?

А если хотите проверить эту теорию на практике — загляните в «Желаем счастья».  Там настоящий ужас не кричит из-за угла. Он молчит. И его молчание — оглушительно.