Персонаж из цикла Хроники тревожных сердец

Почему некоторые писатели создают героя, поразительно похожего на них самих, со всеми их комплексами, порой начинают его ненавидеть, а в финале и вовсе «ликвидируют»?

Это одна из самых захватывающих  граней писательского ремесла. Когда мы беремся за перо (или клавиатуру), мы не просто выдумываем истории; мы часто заглядываем в самые потаенные уголки собственной души. И персонаж, ставший отражением автора, – это далеко не всегда сознательный акт «автопортрета». Чаще всего это происходит органически, как естественный ход вещей.

Писатель – это существо наблюдательное, рефлексирующее и, будем честны, порой весьма зацикленное на себе. Кто, если не он, будет исследовать все эти дебри человеческой природы, если не через призму собственного опыта, эмоций, мыслей? Создание полуавтобиографического персонажа – это, пожалуй, самый прямой и интуитивный путь для многих. Это как попытка познать себя, прощупать свои самые потаенные уголки, разобрать на части и собрать заново, но уже на бумаге, с безопасного расстояния.

Автор наделяет такого персонажа своими чертами, потому что он их знает лучше всего. Он знает, как этот персонаж будет реагировать, что его движет, какие триггеры сработают. Это позволяет построить внутренний мир героя с поразительной достоверностью, придать ему глубину, которая трогает читателя до самой души. Ведь мы, читатели, любим верить в правду, в то, что за строками скрывается нечто реальное, глубоко пережитое.

Но здесь кроется и первая ловушка. Когда ты пишешь о себе, даже опосредованно, ты перестаешь быть просто наблюдателем. Ты становишься и объектом, и субъектом одновременно. И вот тут-то и начинает проявляться вся сложность наших внутренних конфликтов, которые мы так старательно проецируем в тексты.

Почему мы проецируем себя на героев?

Причин тому множество. Во-первых, никто в мире не знает нас так хорошо, как мы сами. Наши мысли, страхи, стыдные привычки, невысказанные желания – все это формирует основу нашего внутреннего мира. Когда писатель создает персонажа, которому предстоит пройти через испытания, пережить драму или просто жить на страницах книги, самый доступный и правдоподобный материал для этого – собственный опыт и собственная сущность. Мы вдыхаем жизнь в персонажа, наделяя его нашими наблюдениями о мире, нашей реакцией на события, нашим отношением к другим людям. Мы используем себя как модель, чтобы сделать героя живым, уязвимым и, главное, понятным.

Во-вторых, это способ самопознания. Через призму персонажа мы можем исследовать те аспекты себя, которые нам самим не до конца ясны или даже пугающи. Мы можем проиграть ситуации, которые в реальной жизни мы бы избежали, примерить на себя чужие (но на самом деле – наши) реакции, посмотреть на свои слабости со стороны. Это как репетиция жизни, где можно совершать ошибки, не неся реальных последствий, а лишь наблюдая за последствиями на бумаге.

Часто именно наши комплексы, наши «тараканы в голове», становятся самым богатым источником для создания конфликта и драматизма. Писатель может бороться с низкой самооценкой, страхом провала, неуверенностью в себе, социальной тревожностью. И вот, чтобы герой был убедительным, чтобы его борьба ощущалась правдоподобно, автор наделяет его теми же самыми комплексами. Иногда это настолько тонкая грань, что читатель, даже не подозревая, улавливает эту подспудную связь.

Как, например, в случае с героиней (или героем), которая страдает от избегающего расстройства личности. Это расстройство характеризуется глубоко укоренившимся чувством неполноценности, чрезмерной чувствительностью к критике и отказу, социальной изоляцией, страхом близости из-за боязни быть отвергнутым или униженным. Представьте, какого это – прожить всю жизнь, постоянно ожидая подвоха, избегая новых знакомств, отказываясь от возможностей, потому что страх перед возможным негативом перевешивает все мыслимые плюсы.

Писатель, которому знакомо что-то из этого – возможно, не в клинической форме, но как тенденция, как глубинное переживание – может создать такого персонажа. Он будет писать о его внутреннем монологе, полном самобичевания, о том, как он отвергает предложения, которые могли бы изменить его жизнь, о мучительных попытках подружиться, которые всегда заканчиваются отступлением. Автор будет досконально прорабатывать детали, потому что эти детали – часть его собственного неявного опыта.

И вот тут начинается самое интересное – та самая фаза, когда автор начинает раздражаться на собственного персонажа. Поначалу герой, несущий в себе наши комплексы, воспринимается как наше «я», возможно, даже как слабое, но любимое дитя, нуждающееся в защите и понимании. Мы сочувствуем ему, когда он снова попадает в неловкую ситуацию из-за своей робости или страха. Мы понимаем его мотивы.

Но время идет. Герой проживает на бумаге те же самые паттерны поведения, те же самые ошибки, которые автор совершает или боится совершить в реальности. И вот тут может возникнуть эффект «надоело».

1.  Нежелание признавать собственные слабости: Персонаж, который продолжает вести себя деструктивно, несмотря на шансы, может начать напоминать автору о его собственных нерешенных проблемах. Это может вызывать неловкость, стыд, а затем и раздражение. Автор видит свои худшие черты, гипертрофированные и зафиксированные на бумаге, и ему становится неприятно.

2.  Сопротивление персонажа: Иногда персонаж начинает жить своей жизнью. Он может начать противоречить изначальному замыслу автора, отвергать предложенный ему путь. Это может быть вызвано тем, что автор подсознательно хочет ему «сказать»: «Ну хватит уже! Сделай хоть что-то другое!» А персонаж, будучи воплощением авторских комплексов, по инерции продолжает двигаться по проторенной дорожке избегания и страха.

3.  Усталость от борьбы: Автор может просто устать от постоянного проигрывания в голове одних и тех же психологических сценариев. Писать о человеке, который постоянно сам себя саботирует, который боится сделать шаг вперед, – это изматывающе. Это похоже на то, как если бы вы оказались заперты в комнате с человеком, который постоянно жалуется на одну и ту же проблему, но отказывается прислушиваться к решениям. В итоге, этот персонаж, это воплощение вашей собственной внутренней борьбы, начинает вызывать острое желание избавиться от него.

Автор, описывая, как персонаж в очередной раз отказывается от приглашения на вечеринку, потому что боится, что его будут осуждать, или как он упускает возможность романтического свидания, потому что «он наверняка найдет во мне недостатки», может почувствовать волну отвращения. Не к персонажу как таковому, а к этому паттерну, к этой слабости, которая так упрямо материализуется на странице.

Интерес к «комплексам» персонажа – это, по сути, интерес к своим собственным «теневым сторонам», к тем аспектам личности, которые мы не всегда принимаем, скрываем от социума и даже от самих себя. Это могут быть неуверенность в себе, страх неудачи, нарциссические замашки, комплексы, связанные с внешностью, с прошлым, с отношениями. Писатель, сам того не осознавая или, наоборот, сознательно, вытаскивает эти уязвимости, наделяет ими своего героя. Зачем? Во-первых, это делает персонажа живым, многогранным, вызывающим эмпатию. Никто не любит идеальных героев, в них нет нашей боли.

Во-вторых, это терапевтический акт. Писатель как бы смотрит на свои проблемы со стороны, пытается их осмыслить, проиграть их в безопасном мире текста. Он может пытаться найти выход для героя, который он сам найти не может, или, наоборот, исследовать самые мрачные сценарии, чтобы лучше понять природу своих страхов. Это процесс самоисследования, который может быть болезненным, но чрезвычайно продуктивным для творчества.

Но почему же этот, казалось бы, такой понятный и близкий герой начинает вызывать острое раздражение у своего создателя? Причин может быть несколько, и все они очень «человеческие»:

1.  Упрямство персонажа: Автор создавал героя, вкладывая в него определенные намерения, идеи, желая, чтобы он поступил так или иначе, раскрыл ту или иную грань. Но порой персонаж, ожив, начинает жить своей жизнью. Он отказывается подчиняться, ведет себя не так, как задумывалось. Это может быть похоже на бунт собственной подсознательной части: вот она, моя нежелательная черта, которая отказывается слушаться и хочет делать по-своему!

2.  Напоминание о собственных недостатках: Когда персонаж становится слишком уж похожим на автора, он неизбежно начинает напоминать о тех самых «комплексах» и слабостях, которые автор пытается не то чтобы исправить, но хотя бы изучить. Если автор ненавидит свою склонность к прокрастинации, а герой постоянно откладывает дела, это может стать источником хронического раздражения. Герой становится ходячим (или пишущим) укором.

3.  Неконтролируемая "тень": Автор может осознать, что он спроецировал в героя не просто слабости, а те качества, которые считает по-настоящему неприглядными, возможно, даже морально неприемлемыми для себя. И этот герой, этот «темный двойник», становится настолько реальным и отвратительным, что его присутствие на страницах, а значит, и в сознании автора, становится невыносимым.

4.  Усталость от самокопания: Работа над таким персонажем – это постоянное погружение в себя, в свои боли и страхи. Это изматывает. Автор может просто устать от этого интенсивного самоанализа, от необходимости постоянно сталкиваться с тем, что ему неприятно.

Автор смотрит на своего героя, подобно тому, как мы смотрим на себя в старой фотографии, и видит не просто образ, а целый клубок нерешенных проблем, старых обид, подавленных желаний. И временами это зеркало становится настолько кривым и болезненным, что хочется его разбить.

И вот мы подходим к самому драматичному моменту: автор решает «убить» своего персонажа.

Это не всегда буквальное убийство в сюжете, хотя и такое бывает. Это может быть метафорический финал: персонаж уходит из жизни, исчезает, его история заканчивается резко и бесславно, или же он претерпевает такую трансформацию, которая равносильна его «смерти» в прежнем виде (например, полное отречение от прошлой жизни, уход в монастырь, потеря памяти, исчезновение и т.д).

Почему авторы прибегают к этому радикальному шагу? Причины здесь глубоко психологические и нарративные:

1.  Катарсис для автора. «Убить» персонажа, который олицетворяет ваши собственные нежелательные черты или нерешенные внутренние конфликты, – это мощнейший акт символического освобождения. Это как сказать: «Вот это – часть меня, которая меня изводила. Теперь я с ней прощаюсь». Это может быть воспринято как избавление от груза, как шаг к собственному исцелению или развитию. Смерть персонажа становится символической смертью авторского страха, комплекса или прошлого «я». Это способ сказать: «Я больше не тот, кем был, и этот персонаж, воплощавший меня прежнего, тоже больше не существует».

2.  Тематическая необходимость. Часто гибель персонажа является логичным завершением его истории или истории, в которой он участвует. Персонаж, воплощающий деструктивные паттерны, может своими действиями привести себя к неизбежному концу. Его «убийство» в сюжете может подчеркивать опасность его образа жизни, служить предостережением или быть необходимым условием для движения вперед главных героев.

3.  Полный контроль. Когда персонаж утомляет своей упрямой деструктивностью, его «убийство» – это, в конечном итоге, акт обретения полного контроля. Автор, который чувствовал себя бессильным перед лицом собственного отражения в герое, теперь сам решает его судьбу. Это как взять свою жизнь в свои руки: если определенная часть тебя не дает жить, ее можно «убрать» или «изменить до неузнаваемости».

Писатель – это творец. Он дал жизнь, он может ее и отнять. Убив персонажа, автор возвращает себе полный контроль над нарративом и, в более широком смысле, над своим внутренним миром. Это акт окончательного решения, который может принести облегчение.

4. Метафора преодоления: «Убить» персонажа, который воплощает худшие страхи или самые стойкие комплексы автора, может означать метафорическое «убийство» этих самых страхов и комплексов в себе. Это как сказать: «Я больше не позволю этому контролировать меня. Я прошел через это, я разобрался с этим (пусть и таким радикальным способом), и теперь я свободен». Это акт освобождения, очищения.

5. Драматическая кульминация: Смерть персонажа, особенно любимого или глубоко проработанного, всегда является мощным драматургическим ходом. Если автор испытывал сильные эмоции по отношению к своему герою – любовь, жалость, раздражение, гнев – то его смерть становится кульминацией этих чувств, завершающей точкой, которая придает истории трагическую глубину.

6. Избавление от "груза': Персонаж-двойник, с его несчетными комплексами, может стать настоящим "грузом' для автора. Он постоянно напоминает о чем-то болезненном. Его смерть – это способ избавиться от этого груза, снять с себя тяжесть, чтобы двигаться дальше, как в творчестве, так и в жизни.

7. Самоисцеление через разрушение: Иногда, чтобы что-то исцелить, нужно сначала разрушить то, что причиняет боль. Убийство персонажа может быть актом такого символического разрушения – разрушения тех аспектов себя, которые оказались разрушительными, чтобы дать возможность вырасти чему-то новому.

4.  Завершение цикла. Для персонажа с избегающим расстройством личности «смерть» может символизировать наконец-то предпринятое действие, которое ведет к финалу, к прекращению цикла избегания. Возможно, это не самоубийство, а наоборот, попытка сделать что-то смелое, что закончилось трагически, но при этом поставило финальную точку в бесконечном саморазрушении. Или же, наоборот, это может быть символическая «смерть» той части личности, которая отравляла жизнь, и начало жизни новой, свободной от прежних страхов. Это мощный, окончательный жест, который несет в себе глубокий эмоциональный и символический смысл.

Это такая своеобразная форма самонаказания, может быть, или, наоборот, самоочищения. В любом случае, за этим актом стоит огромный эмоциональный заряд. Автор, убивая своего героя, которым он был частично, может переживать настоящую потерю, скорбь, но одновременно и облегчение.

Зачем все это?

Да, это сложный, зачастую болезненный путь. Он требует смелости смотреть в лицо своим «демонам», готовности переживать раздражение и горечь. Но именно благодаря такому глубокому, личному погружению рождаются произведения, которые трогают до глубины души. Когда автор заставляет себя прожить эти сложные отношения со своим творением, когда он позволяет герою или героине воплотить свою самую неприглядную часть, а потом мужественно (или отчаянно) эту часть «казнит» – это создает ту самую подлинность, которая так ценятся в литературе.

Такой процесс позволяет писателю не только создать сильного персонажа и сюжет, но и пройти через важный этап личного роста. Это может быть болезненно, это может быть странно для посторонних, но для автора это зачастую единственно верный способ достичь художественной правды и обрести желаемое внутреннее равновесие. И мы, читатели, благодаря этой внутренней борьбе получаем произведения, которые заставляют нас задуматься, сопереживать и, возможно, лучше понять самих себя. Ведь все мы в каких-то частях своих «комплексов» очень похожи на тех самых персонажей, которых авторы так любят и ненавидят, создают и, бывает, убивают.

Так что процесс – создания персонажа, похожего на себя, борьбы с ним и его "ликвидации" – это не признак писательского эгоизма или незрелости. Напротив, это свидетельство глубокой связи между автором и его творением, между внутренней жизнью и внешним миром. Это акт самоисследования, самопреодоления и, в конечном итоге, освобождения.

Писатели, подобно алхимикам, преобразуют "свинец" своих комплексов и страхов в "золото" историй, и иногда, чтобы постичь истинное мастерство, нужно мужественно ликвидировать своего внутреннего "дракона", отраженного в самых близких героях. Понятно, что это может не понравиться читателям. Но истинные ценители поймут и оценят.

P. S. Стал раздражать персонаж Сергей, но пусть пока останется.