Король

Старый король лежал посреди площади. Там, где его оставили принёсшие труп гвардейцы. Лежал на своей красной мантии, весь залитый кровью. Не было короны на седых волосах, морщинистое лицо, такое волевое, такое благородное на картинах и монетах, было скорчено в гримасе и смотрелось безобразным, некрасивым. Таким же некрасивым, как весь монарший труп. Торчало пузо, торчали дряблые руки из задравшихся рукавов…

Рядом валялся труп однорогого вепря. Монстра затыкали копьями, но кровь на его витом белом роге ясно указывала причину смерти короля, которую уже знали все в толпе, заполняющей площадь. У ступеней дворца на притащенном рабами золотом троне восседал новый король, уже немолодой бывший кронпринц. Пред ним, зажимая рот рукой, стояла дама в белоснежном платье, все знали её — бывшую фаворитку короля, леди Татию… хотя по двору ходили слухи, что это простолюдинка, которую король выдавал за дочь какого-то разорившегося барона, каждый раз называя разные имена.

— Это он, не сомневайся, — надменно, но с проглядывающем в голосе торжеством сказал новый король, поднимаясь с трона и приближая лицо к уху дамы, бесцеремонно схватив её за шею, чтобы та не смогла отпрянуть. — Теперь тебя заберу я, шлюха, и тебе больше не видать балов и застолий… Хотя питаться ты будешь хорошо и часто, питательным белковым кремом… — новый король довольно захохотал и отшвырнул даму к трону, у подножия которого она упала, явно не в силах подняться.

Новый король сделал несколько шагов, собираясь обратиться к народу, чтобы получить последнее признание своей легитимности. Именно для этого здесь на всеобщее обозрение выставили труп старого короля, вепря и установили трон. Татию же он притащил сюда лишь для собственного удовольствия.

Внезапно перед трупом появился шут, и новый король остановился, удивившись его странному одеянию, — паяц вырядился очень похоже на короля. Прежде чем новый король успел открыть рот, шут звонким голосом обратился к толпе:

— Достопочтенные подданные, вам представили тело мёртвого монарха…, но разве вы не хотите узнать, как всё произошло? Я был на охоте, видел всё своими глазами и подготовил моё последнее представление для старого короля. Вы хотите его увидеть, прежде чем закричите «Да здравствует новый король»?

Толпа одобрительно зашумела, и новый король благосклонно махнул рукой. Вернувшись к трону, — не забыв походя пнуть бывшую фаворитку, — он вольготно развалился на нём, чтобы насладиться клоунадой. Его не предупреждали о представлении, и сейчас он гадал, чья это была инициатива — дома Мони или дома Меди… И те и другие несомненно попытаются ему подгадить, однако за домом Лоу, к которому он принадлежал, была сила, и они это понимают, так что ни за что не осмелятся пойти на что-то серьёзное.

Тем временем шут, картинно распахнув полы своей алой мантии, заставил её развеваться на ветру и выудил откуда-то корону, которую тотчас водрузил себе на голову. Как и весь его наряд, она была карикатурно исковеркана, но очень походила на настоящую… все поняли, чью роль собирался исполнять придворный паяц.

Похлопав по бутафорскому мечу на поясе, шут с сосредоточенным видом стал ходить по площади, будто что-то ища.

— Когда король пал, на нём было его знаменитое руно! — воскликнул паяц, а новый король вздрогнул — он хорошо знал, где сейчас это руно.

Заметавшись из стороны в сторону, шут будто бы случайно оказался совсем рядом с первыми рядами толпы, и кто-то бросил ему меховую жилетку, очень искусно передающую вид знаменитого руно старого короля. Быстрым движением шут набросил на себя жилетку и в тот же миг как-то неуловимо приосанился, теперь совершенно походя на монаршую особу не только одеянием, но и статью.

— Опять охота, какая скука… — паяц зашагал по площади, подражая голосу старого короля. — Но ничего, скоро всё это закончится!

— О чём вы, Ваше Величество? — на площади появилось новое действующее лицо, и новый король напрягся: этот простолюдин был выряжен как шут, но по карикатурным деталям его одежды все прекрасно могли узнать костюм кронпринца, в котором он щеголял на вчерашней охоте.

— Лоу! — шут отыграл радость встречи и благосклонность. — Ты-то и был мне нужен! Теперь, когда почти всё готово, тебе пора узнать о моих планах.

— Я весь внимание, Ваше Величество, и с удовольствием исполню любое ваше желание, — актёр расшаркался перед шутом в характерной манере кронпринца, и новый король стиснул зубы.

— Королевству пора меняться, — шут зашагал в волнении, говоря быстро и горячо. — Постоянные распри между домами заставляют народ страдать. Торгаши Мони дерут с моих подданных три шкуры… Ты слышал, что они придумали? — Актёр, играющий кронпринца, отрицательно мотнул головой. — Коллекторы! — воскликнул шут, его голос звенел от возмущения. — Им стало мало обычных сборщиков податей… Хитрые Меди не лучше — они прижали к ногтю всех глашатаев и бардов… Видел листовки на столбах? Тоже их рук дело.

— Но Ваше Величество! Испокон веков королевская власть зиждется на трёх великих домах, аки Земля на трёх китах!

— И это причиняет страдания моему народу, — голос шута был строг и непреклонен. — Должен остаться только один. Дом Лоу олицетворяет силу королевского закона, и он должен стать единственной опорой трону.

— Как пожелаете, Ваше Величество! — актёр преклонил колено, шут ласково потрепал его по волосам и, взяв за руку, заставил подняться. Вместе они зашагали по площади, направляясь по широкой дуге к трупу.

— Могу я поинтересоваться, что подвигло вас на это решение, Ваше Величество? — спросил актёр.

— Татия! — с невероятной нежностью шут произнёс имя королевской фаворитки. — Ты же знаешь, что она простолюдинка? — актёр кивнул, вся площадь ахнула. — Я встретил её несколько лет назад, во время своего очередного выхода в народ. Её бросила семья, она была вся в долгах, голодала…, но не озлобилась. В ней было столько благородства, сколько я не видел даже у родовитых дворян. Она любила, а её бросали и обманывали… она страдала, а все лишь хотели воспользоваться её телом… Ты знаешь, что я ни разу не возлёг с ней как муж? — актёр замотал головой, очень талантливо изображая, что новость настолько его поразила, что он потерял дар речи.

— Не это меня интересовало в ней, — улыбнулся шут. — У короля нет отбоя от претенденток… Не думай! Я бы не подвёл её, если бы она этого захотела, но глупышка так замкнулась в своём страхе… Через неё я смог понять страдания моего народа. Я смог обрести желание действовать…

— Так вот в чём дело! — воскликнул актёр, перебивая шута и выхватывая из ножен свой бутафорский меч. Прежде чем играющий удивление паяц успел обернуться, актёр вонзил меч ему в спину, а шут зажал его подмышкой, изображая, будто оружие проткнуло его насквозь. — А мы всё думали… какого чёрта король начал вести свою игру? А у старого пердуна бес в ребро!!! — актёр злобно расхохотался, превосходно представляя облегчение от того, что можно было больше не притворяться, не подхалимничать и сбросить наконец ненавистную маску. — Помощничек нашёлся… Трахнул бы шлюху и отдал в бордель, где ей самое место! Но ничего, — громко зашипел актёр прямо в лицо шуту, схватив его за шею узнаваемым движением. — Сразу после коронации я сделаю это за тебя!

Шут рухнул на колени. На его лице выражалось неверие, словно в его голове никак не могло уместиться подобное вероломство. Актёр обошёл шута и выдернул меч, бесцеремонно упёршись ногой в его спину.

— Не… смей… трогать… Татию, — громко, но отыгрывая предсмертные усилия, прохрипел шут.

— Как бы не так! — ухмыльнулся актёр, убирая меч в ножны и срывая с шута меховой жилет. — Я порву ей её прекрасную попку именно на этом твоём знаменитом руно!!!

Актёр захохотал, но его торжествующий смех прервал замогильный голос шута, который достиг, казалось, самых отдалённых уголков площади.

— Я ошибся, — шут говорил, неестественно вывернув шею. — Не стоило надеяться на аристократов… не стоило пытаться строить общество свободной конкуренции… Я хотел избежать ненужных жертв… Народ сметёт вас всех!

— Жалкие плебеи? — рассмеялся актёр. — Войска дома Лоу подавят любое восстание этого скота! — актёр-«кронпринц» отвесил шуту пинок, прозвучавший в звенящей тишине, воцарившейся на площади, словно пушечный выстрел. — Сдохни уже!

Шут свалился точно возле мёртвого короля, да так, что со стороны казалось, будто бы он провалился прямо в его тело. Новый король вскочил с трона, его кулаки побелели, так сильно он их сжимал во время представления. Нарастающий гул толпы давил на него… Народ не кричал, просто гневно шёл вперёд, выдирая камни из брусчатки. Актёр-«кронпринц» исчез, затерявшись в толпе.

— Стража! — заорал новый король, но обернувшись увидел, как народная волна захлестнула его хвалёных гвардейцев.

Плебеи умирали, но разбивали черепа солдат камнями… вон там у солдата вырвали саблю и уже ей зарубили другого гвардейца… какой-то паренёк проскользнул среди падающих тел и яростно заколол солдата обычным кухонным ножом… Новый король в панике заметался на троне. Толпа настигла его, сдёрнула вниз и плебеи стали рвать его голыми руками, отрывая пальцы, вырывая глаза, круша кости…

У подножья трона драли в клочья белоснежное платье фаворитки — толпа не собиралась прощать виновницу гибели короля… её ждала незавидная участь. Лишь на площади образовалось свободное пространство вокруг трупа короля, толпа держалась от него на уважительном расстоянии.

Шут стоял перед мёртвым королём, преклонив колено и положив ладонь на грудь своего друга. План всеобщего восстания был последним вариантом на случай, если всё пойдёт наперекосяк. Король хотел оставить только один дом, чтобы потом распустить и его, приняв конституцию и упразднив аристократию. Но просчитался, недооценив благородных, уже давно разделивших власть между собой. Татия показала ему страдания народа, но не стала должной опорой, только отвлекая внимание вставшего наперекор течению монарха. Теперь она пожинала плоды своего слабого характера. Шут ожидал, что народная милость вознесёт её…, но вон оно как получилось, реальность всегда гораздо жёстче предположений.

Король попросил его стать лидером восстания черни, если таковое случится, и шут добросовестно исполнил его волю. Более половины толпы здесь на площади организовал он…, но он не тешил себя надеждами. Скорее всего, в грядущем хаосе его тоже ждёт гибель. Как жаль, что всё так обернулось…

Через какое-то время шуту с почтением передали корону, он свёл руки старого короля на груди и положил корону так, будто бы король зажимал её в ладонях. Потом паяц поднялся и направился к трону, обнажая кинжал; толпа расступалась перед ним. Крики насилуемой фаворитки уже давно затихли, но всё же шут хотел исполнить последнее желание короля и оборвать её страдания. Хотя бы в смерти они будут вместе по-настоящему.