Сметы в России

Читатели АТ знают меня как автора статей на разные темы и писателя научно-фантастических книг. Лишь немногие знают меня как экономиста и заказчика-застройщика крупных проектов. В этой статье я хочу рассказать об области знаний, в которой за двадцать пять лет работы накопил экспертный опыт — о сметном ценообразовании.

Обычно мы вспоминаем о сметах на строительство, когда видим, что с ним что-то идёт не так. Так, например, на этапе проектирования стоимость «Газпром Арены» составляла 6,7 миллиарда рублей, а к концу строительства выросла до 43 миллиардов.

Почему так произошло? Долгая и печальная история. 

До революции Россия двигалась в общем строю — сметы составлялись проектировщиками и строителями в меру собственного понимания, что приводило к конкуренции и поощрению правильных решений через отбраковку слабых и неумелых компаний. После революции сметное дело претерпело кардинальные изменения. По сути, в стране остался единственный заказчик — государство. Устранив конкуренцию, Кремль начал диктовать условия, по которым нужно было работать.

На практике это вылилось в выпуск сборников государственных сметных норм. По существу, эти сборники прямо диктовали: на один куб кладки строитель должен использовать 380 кирпичей, 0,24 м³ раствора и заплатить каменщику строго определённую сумму. Согласия каменщика на такую оплату никто не спрашивал. А если бы спросили — он, разумеется, отказался бы. Почему?

Когда я рассказываю о распространённых ошибках при составлении смет, обычно начинаю с простой задачи: рабочий вырыл яму объёмом в один кубический метр за четыре часа. Какую яму он выроет за восьмичасовую смену?

Сразу поднимается лес рук — все спешат ответить: двухкубовую.

Ан нет — яма будет всего полтора куба. Почему? Потому что рабочий устал. Копать землю — тяжёлый физический труд, и человек не может выполнять его без отдыха всю смену напролёт.

Советские сметные нормы содержали фундаментальную ошибку: при замерах трудозатрат государственные нормировщики не учитывали дневную выработку, фиксируя показатели только в начале рабочего дня. В результате все советские нормы оказались потогонными — рабочие не успевали выполнить их в течение смены. Помимо систематического занижения норм, составленные государством сборники были невнятными, содержали массу ошибок и противоречий.

И именно в этом оказалось неожиданное спасение — ошибки можно было использовать для облегчения труда и получения прибыли. Уловка заключалась в том, что в отсутствие естественного регулятора — рынка — сметные нормы перестали соответствовать фактическим затратам. Некоторые работы становились более выгодными, чем другие. Опытный сметчик мог собрать смету только из выгодных позиций и озолотить свой строительный трест. А проверяющий из Главка мог, наоборот, обанкротить подрядчика, настояв на применении других, менее выгодных расценок. Так сметчики стали важными и уважаемыми людьми — теперь от их труда зависело, сколько денег получит строительная организация.

Пытаясь регулировать строительную стихию приказами и поправками, Кремль создал жутко неэффективную систему, в которой «чёрт ногу сломит». Сметная база содержала сотни изменений, противоречивших друг другу норм, бессмысленных указаний — идеальную питательную среду для воровства и коррупции.

Попутно советские сметные нормы способствовали использованию странных и неэффективных решений. Проектировщики, по просьбам строителей, включали в проект не те работы, которые действительно нужны, а те, что были расценены в сметной базе дороже — выковыривая их, как изюм из сладкой булки. Подобная расточительность, наряду с другими факторами, привела к краху советского проекта.

Новое государство — Россия — к сожалению, наступило на те же советские грабли. Вместо того чтобы перейти на рыночную систему ценообразования, решили повторить старую, советскую. Наврав всем, что сочинили нечто новое. Помню презентацию новых сборников сметных цен. Ведущий специалист Пермского центра по ценообразованию долго рассказывала залу, что это совершенно новая база. Я поднял руку и спросил:

— Если база новая, почему она повторяет старую советскую базу 1984 года?
— Это не так! Новые расценки рассчитаны институтом на основании современных строительных материалов и фотографий рабочего дня!
— Раскройте тезис на примере расценки ГЭСНм 10-04-088-03, пожалуйста. Это норма на монтаж радиостанции на автомобиле «Чайка». Где вы эту «Чайку» откопали?
— Следующий вопрос!

Да-да. Вместо того чтобы привести сметное ценообразование в соответствие с рыночными принципами, Кремль просто взял советские нормы, сменил названия сборников и приказал их использовать. Ошибки старой базы перекочевали в новую. Но главной ошибкой было само использование базы образца 1984 года — устаревшей практически полностью.

СССР 1984 года был технологическим заповедником. Применяемые там материалы и инструменты отставали от мировых образцов лет на двадцать. После краха социалистического проекта молодая Россия быстро наверстала технологическое отставание: строители начали возводить перегородки из гипсокартона, устанавливать подвесные потолки, прокладывать компьютерные сети. Но в нашей «новой» сметной базе расценок на эти работы не было. Поэтому сметчики начали использовать расценки «применительно»: пишем одно — имеем в виду другое. Нетрудно догадаться, что подобная практика привела к огромному валу злоупотреблений.

Были, однако, люди, которым этот подход очень понравился — и речь не только о чиновниках, ловивших рыбку в мутной воде, но и о проектировщиках. Дело в том, что проектирование в СССР, в силу вопиющей технологической отсталости, велось вручную. Люди считали нагрузки конструкций на калькуляторах, чертили чертежи на ватмане и печатали сопроводительные документы на машинках.

Наступление компьютерной эры воспринималось как нечто невероятное. Прекрасно помню, как считал зарплатную ведомость на калькуляторе — пересчитывал несколько раз, каждый раз получая новое значение. Когда появился Excel, я был абсолютно счастлив: электронные таблицы облегчили труд в сотню раз. Достаточно было один раз забить формулы, чтобы использовать их снова и снова.

То же испытали советские инженеры-проектировщики. В 1990-е они получили компьютеры и буквально догнали цивилизацию: всего за пару лет перескочили из условных 60-х в современный мир. AutoCAD, ArchiCAD, электронные таблицы и сметные программы сделали их работу в десятки раз проще. Один человек мог заменить целый отдел института. При этом сметные нормы, по которым оплачивался их труд, остались прежними — из 80-х. Разумеется, проектировщики были рады получать в одиночку зарплату целого отдела. Это мгновенно привело к коррупции: проектировщики начали «откатывать» чиновникам часть сверхприбыли, чтобы получить заказ. Частные же заказчики не были готовы платить такие деньги, что привело к стагнации в отрасли.

То же самое произошло с системами охранно-пожарной сигнализации и компьютерными сетями. В сметной базе 1984 года они стоили дорого — как технологические новинки. В 2000-х их монтаж стал рутиной, стоившей копейки, но расценки остались прежними — завышенными. Снова — коррупция и откаты. Такое впечатление, что из всех возможных решений у нас выбирают самое коррупционное.

Но даже это не самое страшное. Российская система ценообразования неэффективна потому, что содержит неустранимый дефект: вместо того чтобы платить за результат, она оплачивает труд. Это как с таксистом, который получает деньги по счётчику. В отсутствие контроля он начинает возить пассажиров с Ярославского вокзала на Казанский через Сокольники. Подобный подход может погубить целую страну — и погубил. Я сейчас про СССР. Выбравшись из-под обломков, Кремль начал делать всё то же самое, явно рассчитывая на другой результат. Наивный чукотский мальчик! 

Как нужно поступить? Не изобретать велосипед. Взять на вооружение западный опыт и «плясать» от результата. В тендерном задании описывать готовый результат: офисное здание, ремонт, трубопровод — и указывать, что готовы платить по аналогам или показателям стоимости за м², м³, км такие-то суммы, при условии соответствия работ национальным стандартам. И тогда порядок восстановится.

Вот только принять такое решение в России сейчас банально некому. Вот поэтому мы и живём так, как живём.