Разборчивая невеста

Малютка Оленина отнюдь не сразу заняла его воображение. Она не сражала наповал: большой нос, маленькие губы; пожалуй, прекрасного в ней были только глаза; общеизвестный портрет Ореста Кипренского, где прелестная куколка изображена вполоборота, несколько приукрашивает Аннет. На позднейшие дагерротипы больше похож портрет кисти Петра Соколова. Шел ей тогда девятнадцатый год, была она миловидна, кокетлива и знала себе цену.

На балу у Хитрово поэт, «самый интересный человек своего времени», стал центром всеобщего притяжения. Пушкин долго скользил глазами мимо, и бойкая, самолюбивая Аннет попыталась привлечь внимание мужчины извечным и очень незатейливым способом: пригласила его на «белый» танец.

«Боязнь, что она будет осмеяна им, заставила ее опустить глаза и покраснеть, подходя к нему. Небрежность, с которой он спросил у нее, где ее место, задела ее. Предположение, что Пушкин мог принять ее за дуру, оскорбило ее, но она ответила просто и за весь остальной вечер уже не решалась выбрать его».

Однако девушка добилась своего: он ее заметил, - на следующую фигуру уже Пушкин выбрал Аннету. Она торжествовала – это была честь, которой «завидовали все».

Все же он не сразу увлекся большеглазой девицей, лишь полгода спустя появились какие-то явные признаки его увлечения, которые отметил неизменный друг Вяземский:

«Пушкин думает и хочет дать думать ей и другим, что он в нее влюблен», -

и которые поощряла Анна Алексеевна, назначая поэту встречи в Летнем саду. 

Рандеву, впрочем, оставались вполне невинными, рассудительная Аннета бегала в парк втайне от родителей, но в сопровождении сообщницы-гувернантки. С переездом на дачу свидания, которые грели девушке самолюбие, но оставили бесчувственной ее душу, прекратились; надо сказать, внешность Пушкина не слишком импонировала дочери президента Петербургской Академии художеств. К тому же всю прошедшую зиму волновал Анну Алексеевну совсем другой человек, некто Лобанов-Ростовский, блестящий господин, по совместительству вдовец, отец крохотных сыновей (аж три штуки). Господин, судя по унылому настроению в дневнике, только поиграл с сердцем драгунчика (как прозвал бойкую девицу Пушкин), а ей подумывалось уже о замужестве, папеньке с маменькой она «стоила дорого». Шустрая Анна Алексеевна раскидывала удочкой и мозгами, но женихи как-то не укладывались штабелями к ее ногам, хотя ухажеров, плененных большими глазами и нарочито простым обхождением драгунчика, хватало. Примечателен ее разговор с Крыловым, в котором она перебирает фамилии: Мейендорф, Киселев, - и с пренебрежением машет ручкой: ах, ну это небольшие партии, - а потом добавляет: уверена, «дедушка» не пожелает, дабы она вышла за Краевского или же Пушкина…

Добрый «дедушка» Крылов, в свое время посвятивший «драгунчику» басню «Ягненок», с изумлением вскинулся:

«Боже избави, но я желал бы, чтобы вы вышли за Киселева и, ежели хотите знать, он сам того желает. Но он и сестра говорят, что нечего ему соваться, когда Пушкин того же желает». 

Однако сама Оленина думала по-другому. Нет, с некоторым колебанием она решила, что так и быть, не откажет Киселеву, ежели тот вдруг посватается, но - не заладилось; некоторое время спустя она кисленько отметит неподобающее отношение Николая Дмитриевича к женщинам, то есть многочисленные романы на стороне. «Самый интересный человек своего времени» тоже не показался ей подходящей партией. Анна Алексеевна была разборчивой невестой. Она ковырялась в женихах, как нынешние девицы, не имеющие увлечений, перебирают ВУЗы – да хоть какой-нибудь выбрать, - а ведь речь шла об ее судьбе… Можно от души посочувствовать дворянским барышням, бесполезным и прекрасным, как оранжерейные цветы, приговоренным к замужеству по-рабски, без вариантов…

А Пушкин в это время то ли влюблен, то ли прикидывается, - по словам Вяземского, отметившего поэтовы «любовные гримасы», - однако редкой прелести стихи к стопам драгунчика преподносит и чертит на полях «Полтавы» имя: Аннет Оленина, Оленина Аннет, А.О. - и тщательно заштрихованное (но не укрывшееся от глаз вездесущих пушкинистов) Аннет Пушкина. Поэт прячет желание даже от самого себя, хотя «Aninelo» - единственная девушка, к которой он примерял свою фамилию.

Старшие Оленины в свою очередь отнюдь не горели сбыть дочь поэту, пусть и самому знаменитому. К лету 1828 года расклад сил несколько изменился; вольные стихотворения, писанные в пору беззаботной младости, сильно подгадили Александру Сергеевичу. Еще в 1826 году началось «Шеньевское дело», длившееся два года: молодой учитель А.Ф. Леопольдов приписал на копии стихотворения «Андрей Шенье» дату «14 декабря 1825 года», а рядом начертал пылкой рукой фразу: «Убийцу с палачами избрали мы в цари. О ужас! О позор!» - чем потянул за собой несколько человек, в том числе и автора элегии. Пушкин, перед которым замаячил призрак то ли пяти повешенных, то ли силуэт Петропавловской крепости, бился, как лев, и пережил немало волнительных минут, строча объяснительные начальству; ему мерещились новые бури и новые ссылки… Дело кончилось крепостью и солдатчиной для Леопольдова, Кавказом для его товарищей и секретным надзором для бедного поэта, который ни сном, ни духом… ну почти. Все же в тиране, как свидетельствует переписка с Вяземским, видел он своего обидчика императора Александра I… Под решением Государственного совета по данному делу подпись поставил и статс-секретарь Департамента гражданских и духовных дел А.Н. Оленин; есть, впрочем, версия, что папенька Аннеты, понимая искусство, за поэта вступился, и приговор был смягчен. К его заступничеству, а также к влиянию Карамзина друзья прибегли и тогда, когда младому Пушкину грозила высылка в Сибирь или на Соловки за эпиграммы противу правительства. Дело закончилось Югом – по нашим понятиям, местом почти идиллическим.

Но дружба дружбой, а табачок врозь, тем более что наличествовала еще и матушка, в ту пору учинившая поэту грандиозный скандал. Пал поэт жертвой банальных сплетен. Где-то в дружеской компании, по своей бесхитростности, по наивности, отмеченной еще Пущиным, он что-то ляпнул о семействе девушки с глазами ангела. Олениным фразу преподнесли в виде блюда, которое выглядело так: «Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой я уж слажу сам». Жесточайше оскорбленные, родители вызвали поэта на разговор, тот вспылил; после Сергей Голицын, «Длинный Фирс», свидетельствовал, что слова Пушкина переврали:

«Это было при мне сказано и не совсем так. Я ведь знаю, кто и зачем Вам это передал, Вам это сказала Варвара Дмитриевна (сестра Н.Д. Киселева, державшая руку брата – Н.В.)».

«Он умолял меня не менять поведения по отношению к нему. Сергей порицал маменьку за ее суровость к Пушкину, говоря, что это не способ успокоить его».

Считается, что именно в это время Пушкин посватался к Олениной, и ему отказали. 

Посмотрим, что у нас имеется. 

По одной из версий, он сватался, но родителям не улыбалось заполучить поднадзорного зятя, и Пушкину отказали. Художник Железнов, со слов академического гувернера Н. Д. Быкова, передает другую версию:

«Пушкин посватался и не был отвергнут. Старик Оленин созвал к себе на обед своих родных и приятелей, чтобы за шампанским объявить им о помолвке своей дочери за Пушкина. Гости явились на зов; но жених не явился. Оленин долго ждал Пушкина и, наконец, предложил гостям сесть за стол без него. Александр Сергеевич приехал после обеда, довольно поздно. Оленин взял его под руку и отправился с ним в кабинет для объяснений, окончившихся тем, что Анна Алексеевна осталась без жениха».

Возможно ли такое? - author.today/reader/400996