Размышления о Романе «Сиддхартхи» Германа Гессе

Размышления о Романе «Сиддхартхи» Германа Гессе

Есть книги, которые не читают — ими болеют.

И есть книги, в которых слышишь не сюжет, а чьё-то дыхание. «Сиддхартха» Германа Гессе — из таких. Это не притча и не поиски просветления; это исповедь человека, которому стало нестерпимо жить в собственной коже. Человека, который почувствовал: всё вокруг — ложь, и самое страшное, что ложью стало его собственное «я».

Сиддхартха начинает свой путь с почти подросткового отчаяния: он окружён любовью, уважением, тёплым светом дома — а внутри пустыня.

Он видит в этих восхищённых глазах не себя, а ту красивую тень, которую люди так легко принимают за человека.

И вот здесь звучит первая нота — узнаваемая, болезненная:

желание бежать не из мира, а из собственной души.

Это бегство — не героический жест, а попытка спастись от удушья. Человек может выдержать много: холод, голод, одиночество — но не выдержит лжи о себе. И потому Сиддхартха уходит — не за истиной, а за воздухом.

Став саманой, он мучает себя холодом, голодом, лишениями.

Это выглядит благородно — но Гессе, видит в благородстве двойное дно.

В аскезе есть сладость:

сладость превосходства над мирскими, сладость собственной силы, сладость гордого отказа.

И Сиддхартха понимает то, что редко признают даже монахи:

человек может отказаться от всего — кроме тщеславия собственной чистоты.

И в этот момент он начинает презирать свою святость. Она — такая же маска, как и его юношеская красота.

Там, где другие видят путь к освобождению, он видит ловушку, тщательно вымощенную добродетелью.

Когда он входит в большой мир — к людям, к страстям, к любви — он впервые видит себя по-настоящему.

Не прекрасного юношу, не аскета, а живое, алчущее, падкое, смешное и жалкое существо.

Он влюбляется — и одновременно теряет себя.

Он богатеет — и становится рабом вещей.

Он играет — и проигрывает не деньги, а время, которого у человека всегда меньше, чем он думает.

Но это падение — благословение, хотя и страшное. Потому что только здесь он сталкивается с тем, от чего бежал с юности:

с собственной человеческой слабостью.

Он не святой, не мудрец, а обычный человек, который способен продать жизнь за минутное удовольствие. И эта истина разрывает его — но и очищает.

Когда он приходит к реке, он уже раздавлен.

Все маски сорваны, все иллюзии разбиты, все идеи показались детской игрой.

Он смотрит в воду — и видит там не философские символы, а самого себя, такого, каким не хотел быть: уставшего, запутавшегося, одинокого.

И река говорит ему не о вечности.

Она говорит о боли.

О том, что всё течёт, всё исчезает, всё повторяется, и человек в этом течении — ничто.

Но именно это «ничто» и освобождает: ведь если ты ничто, значит тебе больше нечего защищать.

В голосе реки есть страшная, почти христианская истина:

чтобы обрести себя, нужно потерять себя до конца.

В финале Сиддхартха становится не мудрецом, а человеком, который перестал бороться. Он не победил мир и не победил себя — он просто перестал сопротивляться движению жизни.

Он больше не ищет.

Это не просветление.

Это покорность перед бездной, которая внутри каждого из нас.

Но в этой покорности рождается странный покой — как будто душа, измученная вечной работой над собой, впервые разрешила себе быть несовершенной.

И тогда становится ясно:

истина не в учениях, не в методах, не в учителях.

Истина — в способности выносить собственную человеческость, не упрощая её и не пряча.

Гессе, сам того не желая, создаёт героя, который очень похож на персонажей Достоевского.

Не в поступках — в состоянии.

В этой внутренней раздвоенности, в борьбе между гордостью и покаянием, между стремлением к чистоте и неизбежной тягой ко греху.

«Сиддхартха» — это книга о падении как единственной дороге к истине.

О человеке, который прошёл через все формы лжи, чтобы однажды остаться наедине с правдой — такой простой и такой страшной:

человек спасается не мудростью, а способностью любить жизнь такой, какая она есть — с грязью, болью, противоречием.

Это роман, который следует не читать, а проживать — медленно, почти молитвенно, позволяя словам проникать туда, где мы обычно ставим защиту.

С благодарностью и тишиной,

«Между Мыслями»

Зоар Лео Пальффи де Эрдёд