Неайседора

Между тем фантомные отношения достигли того недостижимого, непредставимого раньше равновесия, той сияющей невозможной вершины, когда едешь в машине, слушаешь радио, и вдруг какая-то мелодия напоминает о давнем разговоре, о резких словах, брошенных сгоряча, и ты начинаешь расстраиваться заново, и крутить эти слова так и этак, выискивая в них какой-то новый смысл, убеждая себя, что они не обидные, но всё равно видишь, что это не так и они вонзились во что-то хрупкое, и сломали там что-то важное, и ты снова-здорово принимаешься чинить поломанное, а заодно — на всякий будущий случай — торопливо выстраивать защитную стену, но, возведя её под самый потолок, вдруг с невыразимым облегчением понимаешь, что нет никакого будущего, нет никаких отношений, а следовательно, ни защищаться, ни искать объяснений уже не нужно. И тогда ты делаешь радио чуть погромче и спокойно выбрасываешь жгучие слова из головы, чувствуя себя беспечной танцовщицей, в последний момент передумавшей надевать на автомобильную прогулку тот длинный шёлковый шарф.

(Music: Kovacs — My Love)