Техника библиобезопасности

Бумажные книги, уходящая натура. Вот так поедешь в отпуск, да зайдёшь в гости, навестить одну знакомую библиотеку, а её разжаловали по всем статьям. Свалена в гостевой спальне как попало, стопки книг на полу, под кроватью, и видно: заброшена всерьёз. А в былые времена, помнится, красовалась в гостиной, в полированных книжных шкафах, за стеклянными, тщательно вымытыми дверцами. Никогда даже в голову не приходило попросить что-нибудь почитать: хозяин трясётся над каждым томом, спросишь — и ему будет неприятно отказывать, и тебе неловко, что ляпнула бестактное. 

Теперь всё иначе. Стоишь над бесценными когда-то грудами, угадываешь надписи на корешках, и уже не вожделеешь — всё вожделенное так или иначе прочитано — скорее, сожалеешь о несбывшемся. Эх, вот эту бы раздумчивую книжечку, да в ту раздёрганную осень. А вот этот бойкий текст прекрасно оттенил бы тот скучный ноябрь. А прочти я вот это, вообще-то, немудрёное, может и не случилось бы со мной того, непоправимого. Не сложилось, жаль. 

Следом входит хозяин, и запросто этак — слушай, не хочешь ли взять что-нибудь, типа на память? Вы, понауехавшие, обычно такие сентиментальные. Храните всякое в своих иностранных домах, а у моей новой — аллергия на бумажную пыль, к тому же электронка есть в интернете. Хоть всё забирай, не на помойку же нести, а городская библиотека уже лет десять, как не принимает печатное от населения. 

Захмелев от нежданной щедрости, киваешь, садишься на корточки, бумажная пыль тут как тут, бьёт наотмашь в нос, но какой же это аллерген? Это, скорее, вещество, ну, из тех, которые — вещества. Минут через сорок снова появляется хозяин, смотрит на тебя насмешливо. И ты на него смотришь тоже, снизу вверх, этакая буриданова ослица посреди рассыпанных букв. Смеётся, довольный: говорю же — забирай хоть все, и харэ уже здесь тихариться, мы торт доели, будем в шарады сейчас играть, пошли к нам. 

Задерживается в дверях ещё на минуту, потом машет рукой, уходит. А ты листаешь, читаешь, застреваешь, подвисаешь. Книги жалостно дрожат страницами: меня, меня возьми. Куда ж вас девать, милаи вы мои.. Иностранные дома, чай, тоже не резиновые. И зачем я только сюда пришла, сплошное расстройство. 

Через пару-тройку часов стоишь в прихожей, прощаешься, целуешься, обещаешься. Хозяин, заметно разочарованный, шутит о неоправдавших ожидания, впрочем, шутит не обидно. Ты не слишком умело отбиваешься, а сама крепко прижимаешь к себе выбранное: не программное, не любимое, не редкое, а сиюминутное, прильнувшее именно сейчас. Выбирала, как на кофейной гуще гадала; кто знает, чем этот выбор обернётся, как этот текст выстрелит, да и подружится ли он с теми, домашними. Ну, не важно. Выбрала, так выбрала, на лавочке теперь не оставишь. Да и будет, чем от попутчиков в купе отгородиться на пути домой. 

Через полгода, аж в декабре, текст вдруг палит изо всех своих орудий. И ты едва дышишь под прицельным огнём, вся в фигурных дырках от  букв, и обалдело лепечешь сама себе: ах вот оно зачем было надо. Ах вот оно как повернулось.. И записываешь заодно где-то на манжетах подкорки: в следущий раз поосторожнее, в гостях-то. Может, оно и выглядит, как заброшенная домашняя библиотека, а на самом деле — даже и думать не берусь, что это было на самом деле. Может, и не зря хозяин раньше не допускал вынос артефактов из дома.