О долге
Автор: Annaмельком увидела флеш, но не отследила начало
Но тема интересная, потому что звучит во многих моих произведениях
вот дон Мигель и кинжал племянника и обвинение со стороны преданого слуги в неверности жены в Лепестках на волнах
(отрывок в сокращении)
Задеты его гордость и сама честь, и де Эспиноса должен был разобраться во всем до конца, но отчего-то он медлил. Чертов кинжал лежал в потайном ящичке стола. Не раз, вечерами, де Эспиноса доставал его и задумчиво вертел в пальцах. Почему именно кинжал? Почему не перстень, не какая-то драгоценная побрякушка? Кинжал, да еще несколькими годами ранее подаренный обманутым мужем. Странный знак внимания возлюбленного.
Чем дольше дон Мигель думал обо всем, тем больше видел неувязок в словах Фернандо. Разве он не чувствовал неприязнь к Беатрис со стороны управляющего? И разве ему - по многим причинам - не было удобно не замечать этого?
Сердечный приступ беспощадно напомнил ему о быстротечности отпущенного смертным времени и о поздней осени его собственной жизни, и тем более поколебал представления де Эспиносы о том, что он должен, а что — нет. Он прятал под иронией свою тоску. И подавлял желание прижаться губами к рукам жены.
Вот Питер Блад, капитан Питер Блад тоже из Лепестков (отрывок в сокращении)
– У вас сын, дон Мигель.
Светлые глаза, в которых дону Мигелю вечно чудилась насмешка, глянули, казалось, ему в самую душу. Он чуть ли не с недоумением воззрился на сморщенное личико младенца, а тот раскрыл крохотный рот и неожиданно громким криком возвестил всем присутствующим о своем появлении на свет.
– Сын... – хрипло пробормотал он и пошел вперед, протягивая руки, чтобы принять драгоценную ношу. Из его груди вырвался смех, больше похожий на рыдание: – Диего!
Привычный мир де Эспиносы сминался, рушился, не оставляя камня на камне от его прежних убеждений.
«Око за око... Жизнь... за жизнь?»
Змей Уроборос, кусающий себя за хвост, созидание и разрушение, постоянное перерождение без начала и конца...
– Капитан Блад, я... благодарю вас за спасение моей жены и сына, — медленно проговорил де Эспиноса.
– Я давал когда-то клятву Гиппократа, дон Мигель, – Блад вдруг усмехнулся: – В конце концов, это был мой долг.
А вот Лара в Искре Странника
События последних месяцев, спаянные, будто звенья цепи, привели ее к тому, кем она стала. Непрошенное воспоминание о обнимавших ее руках капитана Фальго и пронзительной синеве его глаз вдруг жгучей волной прокатилось по телу. Она запретила себе даже думать о нем, но… Если бы звезды судили иначе, если бы долг и честь не стояли между ними! Что, если бы она уплыла… с ним? И никогда не коснулась бы Звезды, и дар ее не пробудился бы. Прожить обычную жизнь, подобно многими и многим женщинам, с обычными печалями и немудреными радостями. Испытать счастье материнства.
«Почему я?!»
В уголках глаз собрались слезы, и Лара зажмурилась.
Душа нерожденного ребенка уже за Пределом. Жрецы учат, что такие души очень скоро воплощаются вновь. Она — единственная Искра. Врагам это известно, и, наверняка, они продолжат идти по следу. А если бы удар был бы нацелен на ее дитя? Вправе ли она подвергать невинную душу смертельной опасности? Все… к лучшему. Лара всхлипнула и уткнулась в подушку. В памяти всплыли слова отца:
«Будь сильной всегда, даже если покажется, что во всем мире не осталось родной тебе души…»
— Я буду, отец… — прошептала она.
Ей, дочери джинерского дука, должно без ропота и с достоинством принять уготованное Странником. Она будет сильной и стойкой. Только немного поспит…