Коэффициент трения пустоты

Часть 1. Анатомия падения

Погода стояла такая, какую обычно показывают в черно-белых фильмах, чтобы зритель сразу понял: герой умрет, причём скучно. С неба сыпалось что-то среднее между дождем и снегом — видимо, в небесной канцелярии кончился картридж, и осадки шли в режиме черновика.

Я вышел из офисного центра с коробкой. В коробке лежали степлер, кружка с отбитой ручкой и моя самооценка. Оба предмета требовали клея, но на него денег не дали.
Уволили меня прогрессивно. Вызвала HR-директор, девушка с лицом, идеально выровненным фильтрами — даже в реальности у нее нос иногда исчезал, если смотреть под углом.
— Семен, — сказала она голосом голосового помощника. — Мы оптимизируем биосферу компании. Ваши вибрации находятся в диссонансе с нашим KPI. Вы слишком... аналоговый.
— В каком смысле? — уточнил я. — Я же работаю. Отчеты сдаю.
— Вот именно! Вы сдаете отчеты. А нам нужно, чтобы вы транслировали состояния. Вы занимаете физическое место в опен-спейсе, но ментально вы не с нами. Вы не серфите на волне. Вы, простите, якорь. А мы — катамаран.
И она улыбнулась так, что у меня в зубе, который я лечил по ОМС в 2012 году, заныл нерв.
В трудовой так и хотели написать: «Якорь катамарана». Но написали по-старому: «Соглашение сторон». Хотя какая я сторона? Я — угол. Тупой угол, в который меня загнали.

Иду.
На столбе, прямо на лице пропавшего депутата, наклеена бумажка. Ярко-желтая, кислотная, глаза режет, как сварка.
«Тренинг "Квантовый скачок в Форбс". Спикер — Платон Эфир. Вход — свободный. Энергообмен — по желанию. Узнай, почему ты нищий, за 4 минуты».
Я подумал. Дома — жена, которая спросит про зарплату. Здесь — обещали квантовый скачок. И, возможно, там тепло. В моей ситуации выбор между теплом и женой очевиден.

Часть 2. Храм успешного успеха

Мероприятие проходило в бывшем цехе завода резинотехнических изделий. Теперь это называлось «Лофт-пространство "Импульс"». Символично. Раньше здесь делали галоши, чтобы не промокнуть, теперь здесь льют воду, чтобы намочить всех.
Зал был полон.
Люди сидели странные. Глаза горят, но ботинки просят каши уже на третьем языке. Много молодежи с ноутбуками, на которых светятся яблоки, но яблоки эти явно наклеены, чтобы скрыть логотипы менее фруктовых фирм.
В воздухе пахло лавандой, потом и легкой истерикой.

На сцену не вышел, а вытек человек.
Это был Платон Эфир. На вид ему было от двадцати до пятидесяти. Лицо гладкое, без единой морщины, как будто его перед выходом отпарили утюгом. Одет в белое льняное балахонистое нечто. То ли йог, то ли пациент элитной психиатрии.
Он молчал три минуты. Зал тоже молчал. Кто-то перестал дышать. Слышно было, как у мужчины в третьем ряду урчит в животе — организм требовал белков, а ему предлагали эфир.

— Вы слышите это? — прошептал Платон в микрофон. Громкость была такая, что с потолка упала мертвая муха.
— Это звук ваших упущенных возможностей.
Он резко поднял руки.
— Почему вы бедные? Кто мне ответит? Не поднимайте рук! Я вижу по вашим аурам. У вас ауры цвета дешевого линолеума. Потертые.
Платон начал ходить по сцене. Походка у него была пружинистая, как будто он не касался пола, потому что пол для него недостаточно статусный.

— Проблема не в экономике! — кричал он. — Проблема в зажимах! Деньги — это энергия. Энергия течет там, где нет сопротивления. А вы — вы состоите из сопротивления! Вы — ходячие резисторы! Вы напрягаетесь, когда идете на работу. Напрягаетесь, когда платите за ЖКХ. Вы блокируете поток!
Он остановился и пронзил меня взглядом.
— Вот вы, мужчина с коробкой! Встаньте.

Часть 3. Диалог глухого с немым

Я встал. Коробку прижал к груди. Степлер внутри звякнул, как погребальный колокол.
— Я?
— Вы. Я вижу, вы скептик. У вас на лице написано: «Я не верю, что воздух можно продать». А я продаю не воздух! Я продаю вакуум, который засасывает купюры! Скажите, что вы делаете для успеха?
— Ну... — я поправил очки. — Я работал. Двадцать лет. Главным логистом.
— Работали! — он скривился, как от зубной боли. — Слово «работать» происходит от слова «раб». Вы раб лампочки! Вы раб материи! А я предлагаю методику «Абсолютный Ноль».
— Это как? — спросил зал хором.
— Вы садитесь. И ничего не делаете. Вообще. Но делаете это с наглостью миллиардера. Вы должны сидеть так, будто Вселенная вам должна и счетчик включен.

Платон закрыл глаза.
— Давайте попробуем. Все! Прямо сейчас! Не делайте ничего! Интенсивно! Агрессивно не делайте ничего!
Зал замер. Семьсот человек одновременно начали ничего не делать. Напряжение было страшное. У женщины рядом со мной лопнула бретелька бюстгальтера — не выдержала накала безделья.

Я постоял. Сел. Положил руки на колени.
Я профессионал в этом деле. Я умею ничего не делать так, что окружающим становится стыдно за их суету. Я смотрел в одну точку. Мой взгляд выражал такую монументальную бессмысленность, что Платон забеспокоился.
— Вы! — снова крикнул он мне. — Мужчина с коробкой! Вы мешаете группе!
— Я? — удивился я. — Я же выполняю инструкцию. Я ничего не делаю. Изо всех сил.
— Нет! — визжал коуч. — Вы делаете «ничего» пассивно! А надо — активно! Вы создаете вакуум с отрицательным знаком! Вы сосете энергию из зала!
— Позвольте, — сказал я, не вставая. Голос у меня тихий, скрипучий, привыкший к оправданиям. — Если я сорок лет ничего не делал активно, почему я до сих пор езжу на маршрутке, а не в кабине личного лифта?
Платон покраснел. Это было странно на его отутюженном лице.
— Потому что вы токсичны! Вы — тромб в денежной артерии! Вы заземляете наш полет! Охрана!

Часть 4. Калькуляция кармы

Охрана появилась не сразу. Сначала материализовались запахи: табак и дешёвая кожа. Потом появились два шкафа. Это были современные охранники — в костюмах, но с лицами людей, которые сложные вопросы привыкли решать простыми ударами. У них даже уши были прижаты, чтобы аэродинамика не страдала во время разборок.
Меня вежливо, под локти, вынесли в коридор. Как мебель при переезде.
— Куда? — спросил я.
— На выход, — сказал Шкаф №1. — Но сначала — в кассу.
— Семинар бесплатный, — напомнил я. — Это оферта.
— Вход бесплатный, — философски заметил Шкаф №2. — А вот амортизация пространства — платная.
— Чего? — я чуть степлер не выронил.
— Вы стулом пользовались? — Шкаф №1 достал терминал для карт. — Пользовались. Вы на нем сидели с выражением лица, несовместимым с финансовым ростом. После вас на этот стул ни один криптоинвестор не сядет. Придется чистить обивку святой водой и шалфеем. С вас тысяча двести.
— За что?! Я же просто сидел!
— За создание зоны турбулентности, — отрезал охранник. — И за аренду микроклимата. Вы надышали тут скепсисом. Это портит фильтры кондиционера. Оплата картой или QR-код?

Это был абсурд такой высокой пробы, что спорить с ним было бы неуважением к искусству. Я достал карту. Там были последние полторы тысячи. Аванс.
Терминал пискнул.
«Оплата прошла успешно». Чек вылез длинный, как мои надежды на лучшую жизнь. В чеке значилось: «Услуга по консультации биополя. НДС не облагается».

Меня выставили за дверь. Снова улица. Снова тот же черновик осадков. Только теперь я был легче на тысячу двести рублей. В коробке уныло звякнула кружка.

Часть 5. Инвестиционный портфель

Я стоял под козырьком и смотрел в лужу. В луже отражалась вывеска: «Шаурма. Халяль. Крипта не принимается».
Урчало в животе так, что голуби разлетались.
Денег нет. Работы нет. Якорь.
И тут я увидел.
Прямо у моей ноги, прилипшая к асфальту окурком, лежала купюра. Сто рублей. Грязная, помятая, жалкая. На лице Аполлона на банкноте было такое выражение, будто он тоже был на семинаре у Платона и его тоже выгнали.
Видимо, кто-то из будущих миллионеров выронил, когда торопился отдать деньги за вакуум.

Я поднял её. Отлепил окурок. Протер об штанину.
Это был знак. Вселенная все-таки ответила. Она сказала: «Сеня, на, жри».
Я подошел к киоску.
— Беляш, — сказал я. — Один. Но уверенно.
Продавец, мужчина с глазами, в которых плескалась вся грусть Востока, посмотрел на меня с пониманием. Он протянул мне этот кусок теста с мясом, горячий, как поцелуй первой любви, и жирный, как обещания депутата.

Я впился зубами в беляш.
Жир брызнул мне на галстук. Горячий сок обжег нёбо. Внутри мяса, возможно, и не было — скорее всего, там была соя, которая мечтала стать говядиной.
Но это было настоящее.
Понимаете?
Коуч продавал воздух. А я купил материю.
Я жевал и чувствовал, как тепло растекается по организму, заполняя ту самую пустоту, о которой говорил Платон.

Раньше дураки платили за то, чтобы стать умными. Теперь умные платят дуракам, чтобы те научили их быть счастливыми идиотами. Это эволюция.
А я?
Я доел беляш. Вытер руки о носовой платок. В коробке лежал степлер. Это оружие. У меня еще остались скрепки.
Я пошел к метро. Шел я медленно, но диафрагма была расслаблена. В кармане не было миллиона, но в желудке был беляш. И в битве вакуума с тестом — тесто победило нокаутом.

Я рыгнул. Тихо, интеллигентно.
Это был мой ответ Чемберлену, Платону и всей мировой экономике.