Изнанка "Призванных" - мифология - генеалогия волшебных существ

Что ж, говоря о волшебных существах, хочется упомянуть генеалогию некоторых из них, коя играет в романе важную роль. Я говорю о племени богини Дану. 

Здесь у меня случился коллаж из кельтской и скандинавской мифологии. Не столько от того, что два этих направления чаще всего используются в фэнтези, сколько потому, что в реальной жизни они тоже переплелись весьма плотно, в особенности на британских островах, где испокон веков происходил синтез культур кельтов и англосаксов.

Таким образом за основу волшебной генеалогии была взята реальная эволюция образов соответствующих существ в народном сознании. Которая, на мой взгляд, весьма интересна, так как в ней, как в зеркале, отразились изменения в мировосприятии людей, происходившие на протяжении многих веков.

Сами по себе Tuatha Dé Danann это стопроцентно кельтские персонажи. На самом раннем этапе развития кельтских верований это скорее боги, чем волшебные существа, и Дану для них скорее матриарх, нежели создатель. Позднее разница в силе между прародительницей и детьми увеличивается – они становятся чем-то вроде ангелов, исполняющих божественную волю, селятся в своем собственном мире, отделенном как от божественного, так и от мира смертных и называются сидами. 

Откуда ученым известно, что это те же самые персонажи? Очень просто – их биографии не изменились, только место в мире.

В моем романе, собственно, происходит то же самое, только не в качестве эволюции фольклора, а в прямом, самом что ни на есть буквальном смысле. Сиды – это исчезнувшее к моменту повествования волшебное племя, когда-то представлявшее собой небесное воинство.

Как писал уже упоминавшийся мной Йейтс:

Всадники скачут от Нок-на-Рей,
Мчат над могилою Клот-на-Бар,
Кайлте пылает, словно пожар,
И Ниав кличет: Скорей, скорей! 

Выкинь из сердца смертные сны,
Кружатся листья, кони летят,
Волосы ветром относит назад,
Огненны очи, лица бледны.
Призрачной скачки неистов пыл,
Кто нас увидел, навек пропал:
Он позабудет, чем прежде жил -
Все позабудет, о чем мечтал.

Скачут и кличут во тьме ночей,
И нет страшней и прекрасней чар;
Кайлте пылает, словно пожар,
И Ниав громко зовет: Скорей!

Согласитесь, сложно не заметить связь с дикой охотой Одина. В этой связи впервые можно провести параллель с альвами. Однако альвы не столько потомки богов, сколько их слуги, так что в истории моего мира они хоть и близки к сидам, но все же представляют собой более далекую от корня ветвь.

Кстати, думая об альвах, я почему-то всегда представляю себе этого персонажа (да, я люблю японскую анимацию...):

Далее представление о сидах и альвах в сознании жителей Британии еще более перемешивается. Всех их без разбора начинают классифицировать как эльфов. 

Особенно к тому времени, когда тех и других начинают делить на светлую и темную ветви. Изначально речь тут идет вовсе не о добре и зле, а о земном и небесном. Это соответствует периоду разделения общества на воинов и землепашцев, так что темные альвы или сиды, это по существу воплощение ресурсов мироздания, плодородия, роста – его материальной физической стороны. Посему в моем цикле темная разновидность эльфов появляется в качестве цвергов (другое название темных альвов). 

Это куда лучше отражает их земную природу, ведь в сознании современного читателя дроу – темные эльфы ассоциируются с агрессией и разрушением. Конечно, у цвергов тоже характер не сахарный, но и альвы с эльфами, вообще говоря, вовсе не ангелы. В том смысле, что для воинов, духи, охраняющие землю от хищнических поползновений, вообще говоря враги, в то время как для крестьян духи, покровительствующие воинам, приносящим в их жизнь хаос и разрушения, тоже не могу быть добрыми. Так что тут разделение не столько на хороший – плохой, сколько на свой – чужой.

Это разделение имеет место еще на стадии божеств, как противостояние между асами и ванами. 

Однако в тот период существования мира, что описывается в романе, в связи с фатальным старением вселенной боги местами превратились в демонов, местами вовсе исчезли, так что фигурируют в тексте куда реже.