Кирпич с историей

Человек создан для счастья, как птица для полета. Но в наше время птице чаще продают бетонный колодец без окон и говорят: «Летай внутрь себя, это интровертный полет».

Я купил квартиру. Комплекс назывался «Дыхание Ветра». Название оказалось пророческим: ветер в квартире был главным жильцом. Стен еще не было, а ветер уже прописался.

На пороге меня встретил человек. Звали его Эдуард. Его борода была настолько ухоженной, густой и барбершопной, что казалось, в ней живут маленькие философы и размышляют о судьбах урбанистики. На бейджике Эдуарда было написано не «Прораб», а «Визионер пространства».

— Входите! — сказал он голосом, которым обычно объявляют о конце света или о начале скидок в ЦУМе. — Входите и замрите.

Я вошел. Замер. И захотел выйти обратно, но сзади подпирала ипотека.
Передо мной лежал бетон. Сверху нависал бетон. Справа и слева давил авторитетом серый, шершавый, беспощадный бетон. Посреди комнаты, как памятник неизвестному строителю, торчала ржавая арматура, изогнутая буквой «зю», символизируя сложный путь рубля на валютной бирже. В полу зияла дыра, откуда тянуло запахом жареной селедки и безнадежностью.

— Ну как? — спросил Эдуард, заглядывая мне в душу. — Чувствуете вибрацию?

— Чувствую, — сказал я, поднимая воротник. — Сквозняк чувствую. И пустоту. А где... ну, эти мещанские радости? Штукатурка? Обои? Пол, чтобы ходить, а не спотыкаться?

Эдуард посмотрел на меня с жалостью, как на человека, который попросил кетчуп к устрицам.

— Уважаемый, — вздохнул он. — Вы застряли в парадигме прошлого века. Штукатурка — это макияж, скрывающий истину. Обои — это лицемерие. Мы продали вам «Честный Лофт». Это не «нет ремонта». Это манифест. Бетон не врет. Он такой, какой есть.

Он подошел к стене. Шершавой, кривой, с живописными потеками чего-то страшного.
— Смотрите. Видите этот скол? — он обвел пальцем выбоину размером с голову. — Думаете, это пьяный грузчик уронил перфоратор? Нет. Мы нанимали художника-авангардиста, он три дня бил по стене кулаком, чтобы создать эту фактуру страдания. Это драма материала! А вы хотите заклеить драму веселенькими обоями в цветочек?

Я подошел к арматуре.
— А это? — спросил я. — Это тоже драма?
— Это Стержень! — возвысил голос визионер. — Вертикаль вашего духа. Доминанта! Символ того, что вы не гнетесь под ударами судьбы. Вы можете медитировать на неё.

— Допустим, — я попытался включить логику, хотя она тут явно была лишней. — Дух духом, но тело иногда хочет... ну... уединиться. Где санузел? Унитаз где?

Эдуард рассмеялся. Горько и снисходительно.
— Унитаз... Белый фаянсовый трон... Это пошлость. Это культ потребления. В тренде — осознанность и цикличность. Мы установили вам эко-модуль.

Он показал в угол. Там стояло ведро. Обычное, цинковое, звенящее. Рядом лежал мешок.
— Опилки канадского кедра. Сделал дело — присыпь кедром. И в квартире аромат тайги. Вы не загрязняете воду. Вы создаете почву! Через год вы сможете вырастить в этом ведре помидоры. Представляете? Помидоры, выросшие на вашей собственной... осознанности.
— Я бы не рискнул их есть, — мрачно сказал я. — Слишком богатый внутренний мир в них будет.

Я достал смету. Листы дрожали на ветру.
— Эдуард, — сказал я. — Вот тут. Пункт 14. «Работы по недопущению выравнивания стен — 400 тысяч рублей». Пункт 15. «Охрана строительной пыли от уборщицы — 100 тысяч». Итого: я заплатил за отсутствие ремонта в три раза больше, чем стоит ремонт с золотыми кранами.

— Разумеется! — Эдуард сиял, как начищенный пятак. — Вы платите за «Воздух Свободы». Сделать ровно может любой дурак с правилом. А вот сохранить первозданный хаос, не дать строителям случайно положить плитку — это требует колоссального напряжения сил! Мы били рабочих по рукам, когда они рефлекторно тянулись к шпателю. Это надбавка за вредность! Мы продаем вам «минус-ремонт». Это дороже плюса.

Я вздохнул и подписал акт. «Принял бетон, ветер и опилки. Претензий к качеству хаоса не имею».

Началась жизнь.
Я принес раскладушку. Старую, проверенную, с растянутым брезентом.
Только я её поставил посреди «честной архитектуры», как в дверной проем (двери не было, был «портал возможностей») влетел Дизайнер. Существо в очках без стекол и шарфе, в котором можно было спрятать контрабас.

— Убрать! — закричал он, закрывая глаза ладонями. — Убрать этот визуальный шум!
— Спать хочу, — сказал я.
— Раскладушка конфликтует с фактурой! Она спорит с бетоном! Вы разрушаете нарратив аскезы!
— А на чем спать? На кедре?
— Слейтесь с пространством! — визжал дизайнер. — Спите стоя! Как лошадь! Или как кариатида! Прислонитесь к стене. Пусть ваши лопатки совпадут с неровностями кладки. Станьте частью стены!

И я стал. Спал стоя, примотав себя скотчем к арматуре, чтобы не упасть. Спина болела, зато душа пела от эстетического единства. Мне снилось, что я — силикатный кирпич, и меня кладут в стену, но криво.

Зимой ударили морозы.
В квартире «Брутал-Лофт» стало минус пятнадцать. Изо рта шел пар, красиво подсвеченный единственной лампочкой (люстра считалась мещанством).
Я позвонил в ЖЭК.
— Холодно! — прохрипел я. — У меня иней на ушах!
— Не паникуйте, — ответил бархатный голос диспетчера. — Это опция «Крио-лофт». Холод консервирует. Вы замечали, что в морге все выглядят моложаво? То-то же. Наслаждайтесь свежестью. Батареи — это насилие над природой тепла. Грейтесь мыслью о своей элитарности.
— Но я синею!
— Это благородная патина. Вы вписываетесь в цветовую гамму подъезда.

Я положил трубку. Зубы выбивали чечетку.
На столе лежали счета. «За обслуживание пустоты», «За аренду вида из окна», «За амортизацию дыры в полу». Суммы были такие, что на них можно было запустить небольшую ракету в космос.
Психика не выдержала.
Я сгреб эти элитные счета в кучу. Прямо посередине комнаты, у подножия Арматуры-Матери.
Чиркнул спичкой.
Бумага, пропитанная цифрами моей боли, вспыхнула мгновенно.
Огонь взметнулся к серому потолку. Тени заплясали на стенах, превращая элитный бетон в пещеру неандертальца. Стало тепло. Впервые за три месяца. Дым от бумаги смешался с запахом опилок.

В «портал» вошел Эдуард. С ним была делегация богатых инвесторов в шубах.
— А здесь у нас апартаменты класса... — он осекся.
Он увидел меня. Я сидел на корточках перед костром, завернутый в одеяло, с синим носом, небритый, и подкидывал в огонь квитанцию за капремонт.
— Божественно... — прошептал Эдуард.

Инвесторы замерли.
— Что это? — спросила дама в соболях.
— Это перфоманс! — закричал Эдуард, размахивая бородой. — Инсталляция «Тепло денег»! Живой огонь, пожирающий бюрократию! Посмотрите на эту игру света и тени! Посмотрите на лицо жильца — на нем написана вся скорбь и мудрость цивилизации!

— Сколько это стоит? — спросил мужчина с барсеткой.
— Дорого! — мгновенно сориентировался я, поворачиваясь к ним лицом, измазанным сажей. — Это опция «Первобытный люкс». Огонь разводится только купюрами или неоплаченными счетами. Энергия чистого разорения! Греет душу и карман!

— Мы берем! — закричали инвесторы. — Хотим так же! Чтобы холодно, грязно, бетон и костер из денег!

Эдуард жал мне руку. Я стоял, прислонившись к теплой арматуре, и думал: раньше, если у тебя не было денег на обои, ты был нищим. Теперь ты — концептуалист.
Главное — делать лицо попроще, когда дует из всех щелей, и называть сквозняк «дыханием вечности». А если совсем холодно — всегда можно сжечь здравый смысл. Он горит ярче всего.