Метил в цари

Вчера за окном мело. А нынче солнце в тучах и ветер - сильнейший, какой по прогнозам синоптиков и по народным поверьям несет перемены. И я вот думаю: не такой ли ветер был в Петербурге 200 лет назад? И шли по ветру или вопреки ему полки, и Сенатская площадь была все ближе, и сон ли это был... Во всяком случае прохожие не верили своим глазам...

Впрочем, если быть точнее, произошло восстание декабристов не ровно 200 лет назад, а 26 декабря по нынешнему, григорианскому календарю, так что круглая дата будет через две недели. 

Так совпало (я не специально, честное слово! ), что роман о Пушкине я затеяла в прошлом году, в 225-ую годовщину со дня рождения Александра Сергеевича, а повесть о декабристе Волконском, которая к моему ужасу грозит перерасти в роман, в нынешнем. С удивлением (да, Волгина тормоз ), сообразила я, что 200 лет со дня восстания в этом году. Бывают удивительные сближения... К годовщине "Князя Сергея" я не закончу, увы (очень все-таки надеюсь остаться в формате повести). Мало того (простите меня, друзья!) Нату снова унесло в исторические закоулки, и понемногу зреет у меня повесть о Пестеле. Нет, я планировала только главу, как о Рылееве и Трубецком... ААААА! Ну, не может Волгина устоять перед харизматичными мужчинами, простите "Пестель" пошел одним потоком, осталось не очень много, обработаю, и буду выкладывать по главе. А потом снова к князю Сергею, ибо он стоит того, как и все эти ребята - удивительный феномен в русской истории. 

О нем много говорят (сейчас меньше), много спорят, кто прав, кто не прав, нужно было или не стоило, что было бы, а чего быть не могло. Все это гадание на кофейной гуще, но одно бесспорно: их влияние на историю и судьбу России было огромно. Николай I при всем своем гневе на восставших к их страстным воззваниям на допросах прислушался и кое-что перенял. У меня даже есть подозрение, что он и "Русскую правду" Пестеля почитывал; во всяком случае у Павла Ивановича есть пункт, где он считает возможным развод супругов в случае "политической смерти" одного из них. Николай не решился освободить крестьян, хотя признавал настоятельную необходимость этого шага, за него это сделал его сын, и не только участившиеся крестьянские выступления были тому виной, но и изрядно изменившийся менталитет общества к тому времени. Сам Александр II был воспитанником Жуковского. Декабристы не столько разбудили Герцена, а тот - последующие поколения революционеров, сколько преобразовали - как преобразовали целый заброшенный край - людские души. После декабристов в России родилось внимание и сострадание к малым сим, и это стоило их собственных страданий.

Расплетая узел, в который декабристов связало взаимное предательство, невозможно не вспомнить самую загадочную фигуру тайных обществ первой четверти XIX века. 

В тайное общество этих молодых людей – самому старшему из них не было и сорока – приводили разные побуждения. Большинством из них, как Волконским и Рылеевым, руководило сострадание к людям; кто-то, подобно Бестужеву-Рюмину, потянулся вслед за товарищами; какие мотивы двигали Пестелем, до сих пор неясно.

Его называют то первым профессиональным революционером, то консервативным радикалом, то социалистом... Он отнюдь не был предтечей большевиков, как иногда пытаются изобразить; век потрясений, стальными зубками революций подъевший империи по всему миру и вытолкнувший на арену истории третье сословие, едва начался; от Маркса Пестеля отделяло несколько десятилетий. Тем не менее, в его «Русской Правде» есть моменты, потрясающие своим предвидением. 

Небесталанным самоучкой считает Пестеля О.В. Эдельман, блеснуть которому на фоне провинциальных офицеров было нетрудно. Между тем, обучался он в Пажеском корпусе – элитном, наряду с Московским университетом и Царскосельским лицеем, заведении, - и не чему-нибудь да как-нибудь, а весьма серьезно. Образовательная программа Корпуса для того времени была впечатляющей: от истории – всеобщей, российской, дипломатии, торговли, - до тригонометрии; выпуск Пестеля в 1811 году принимал сам император. Курс «политических наук» преподавал Карл Федорович Герман, выдающийся статистик, историк, экономист, академик Петербургской академии наук. Показательно, что через несколько лет Павел Иванович возобновил занятия с Германом – после того, как вступил в Союз Спасения, тайное общество, которое впервые поставило своей целью реорганизацию страны. Политэкономия показалась тогда весьма нужной молодому офицеру. Пожалуй, Пестель - единственный, кто подошел к волнующим всех декабристов вопросам с научной точки зрения. Тогда же у него сложилось глубочайшее убеждение, что вначале необходимо разработать план реорганизации страны, создать Конституцию и только потом начинать решительные действия; он совершенно отверг предложение Михаила Лунина немедленно устранить царя. По воспоминаниям Лорера, дружившим с Пестелем в Тульчине: 

«Во всю длину его немногих комнат тянулись полки с книгами, более политическими экономическими и вообще ученого содержания и всевозможные конституции. Зато я не знаю, чего этот человек не прочел на своем веку на многих иностранных языках».

Арестованный 13 декабря 1825 года, Пестель участия в вооруженном восстании не принимал, однако разделил судьбу остальных повешенных. Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин были взяты с оружием в руках, Каховский расстрелял двух человек и ранил третьего, Рылеева, вдохновителя и организатора, повесили за главенство и за активное участие в мятеже, и болтаться бы рядом с ними Трубецкому да Оболенскому, кабы не влиятельные родственники последних. Павла же Ивановича, арестованного по доносу Майбороды, вздернули единственно за убийственную болтовню; не случись восстания на Сенатской, приговор ему был бы куда скромнее. Даже его «Русская правда» была далеко не единственным проектом общественного переустройства, одних конституций история декабристского движения знает несколько, и авторы сих манускриптов остались в живых. 

Мифов о главе южной Директории сложилось множество, мифов самых противоречивых и путаных. Современники в унисон говорили о наполеоновских амбициях, жажде власти и даже жестокости полковника. Поклеп Майбороды сделал из него истязателя собственных солдат, а ведь после его ареста и солдаты, и офицеры сожалели о своем начальнике и вспоминали его с большой теплотой. Тем не менее, телесные наказания Пестель, один из немногих декабристов, в своем полку применял – к лентяям, исчерпав все другие методы убеждения. Некоторые декабристы рассказывали об угрозах со стороны полковника ядом и кинжалом тем, кто будет уличен в отступничестве. Найденный при нем в Петропавловской крепости яд он объяснил страхом перед пытками.

С другой стороны, считался Павел Иванович ярым революционером и почти социалистом, которого власти якобы даже пытали, дабы выведать у него подноготную, хотя пытки в обыкновенном смысле этого слова в ходе следствия не применялись. Упрямцам надевали кандалы и сажали на хлеб и воду (что, в принципе, можно соотнести с пытками), но как раз Пестель несговорчивостью не отличался.

Искать личной выгоды ему не приходилось. Сын сибирского генерал-губернатора, он блестяще окончил Пажеский корпус – с занесением имени на мраморную доску, - в девятнадцать лет отличился в Бородинском сражении и золотую шпагу за храбрость получил от Кутузова. В двадцать восемь, будучи полковником, взял под начало расстроенный Вятский пехотный полк, а спустя два года удостоился от похвалы от императора Александра:

«Превосходно, полк точно гвардия!» - восхитился царь и пожаловал полковнику 3000 десятин земли.

Без сомнения, его ждало большое будущее. Можно вспомнить Владимира Пестеля, младшего брата, во время мятежа занявшего правительственную сторону; он дослужился до генерал-лейтенанта и сенатора. Вице-губернатором стал другой брат, Борис. Интересная история – скандальный генерал-губернатор, Иван Борисович Пестель, человек принципиальный, бескорыстный, но совершенно негибкий, стал, как и его старший сын, объектом всеобщей нелюбви и сплетен; его обвиняли едва ли не в деспотизме, в своекорыстии, взяточничестве и одновременно – глупой щепетильности, из-за которой вышел он в отставку, имея двести тысяч долгу и единственное имение в 149 душ. Бескорыстие и некоторые взгляды – например, превалирующую роль общественного над частным, государственной машины над личной жизнью – полковник Пестель унаследовал от отца-чиновника. Интересна характеристика императора, данная Пестелю в бытность его адъютантом:

«Никита Муравьев уверял меня, будто слыхал, что е[го] в[еличество] имп[ератор], говоря о второй армии и о графе, сказал: «При нем честный и умный молодой человек, адъютант его Пестель», - писал сыну не без гордости И.Б. Пестель. 

Надо сказать, вторую армию в конце десятых годов сотрясали коррупционные скандалы, обвиняли главного командующего графа Витгенштейна и его семью, проворовывались даже ревизоры и генерал-интенданты (пока на место завхоза не пришел декабрист Юшневский), а небогатый адъютант с негодованием отверг крупную взятку в десять тысяч рублей. 

В то же время нового начальника штаба второй армии П.Д. Киселева пытались настроить против умницы адъютанта, якобы подмявшего под себя главкома. Адресаты Киселева – да и он поначалу - отзывались о Павле Ивановиче как о талантливом, но безнравственном человеке, совершившим некие неприглядные поступки; впоследствии полковник признался старшему Пестелю, что его обвиняли… в шпионаже в пользу Аракчеева, с которым был близок его скандалист отец. 

«То, что вы мне говорите о том, что вас полагали шпионом гр[афа] Аракчеева, это так подло и так низко, что нужно быть подлой душонкой, чтобы вообразить подобные низости», - из письма И.Б. Пестеля.

И все же обвинения в шпионаже могли настроить против разве тех, кто не знал его лично, не более; тот же Киселев впоследствии отзывался о нем тепло. Пестель вообще умел ладить с начальством; его соратники вспоминали, что он мог убедить кого угодно и в чем угодно, мягко, но неуклонно подводя собеседника к нужному выводу. 

Однако многие, многие оставили о нем негативные отзывы. Как и Бестужев-Рюмин, Пестель не имел возможности оправдаться впоследствии.    

О декабристах - author.today/reader/478594/4480192