Попаданчество, алгоритмы и туман

Часть 1. Попаданчество как феномен современности

Позвольте поделиться мнением по результатам полугода присутствия на площадке.

Я открываю витрину AТ — оттуда на меня смотрят одинаковые лица и другие части тел.

Герой (меча или магии) с квадратной челюстью, тян в бронебикини, анонсы в стиле «я переродился и теперь могу всё». Бесконечная лестница прокачки, быстрые победы, обещание лёгкого катарсиса.

Меня колет в бок мысль: кому я на… тут уперся со своим фэнтези-нуаром с социальным нервом? Кому в печень моя постапок-НФ? Там, где в каждые 10 тыс. знаков зашито 20К знаков «давайте подумаем о…». Где мысль нужно вбить в текст молотком, не разбив, а клавиатура стонет от постоянной перешлифовки.

Ощущение, словно приносишь хорошую, добытую из своей собственной скважины воду в бар, где подают только сладкую газировку.

Почему? Ответ простой и одним словом: алгоритмы.

Дело не во вкусах «безмозглой массы», как пишут многие, кто писать не умеет и сам ориентируется на массу. И не в том, что «умные тексты не нужны», как пишут те, кто ничего умного за свою жизнь не написал.

Просто мы на вершине событийной цепочки точной, холодной маркетинг-инженерии, выросшей за последнее время благодаря алгоритмизации. Экономика внимания, анализ поведения читателя — все это формирует механику платформ, которые обучают свои алгоритмы не на глубину, а на конверсию в клик и оплату.

Это — не про заговор против литературы. Это про то, как рынок научился обслуживать потребности.

Алгоритм — невидимый редактор

Платформы типа АТ — это монотеистическая религия, у них есть один единственный бог — метрика. Безжалостный и точный, на кривой козе не подъедешь.

CTR обложки, удержание первых двух-трёх тысяч слов, частота обновлений, конверсия в оплату на границе пейвола (место в книге, где бесплатное переходит в платное — прим. автора). То, что проводит читателя по воронке «заметил — кликнул — дочитал — заплатил», получает больше показов и промо. Жанры, в которых встроены частые вознаграждения — быстрые апгрейды, узнаваемые тропы, клиффхэнгеры на каждой третьей странице — просто лучше соответствуют этой воронке.

Я же пока никого не обидел, верно?

Попаданец — идеал современных чтиво-потребностей

Попаданчество — идеальная форма под вышеописанную машинную логику. Этот поджанр отлично описывается (и продаётся!) всего лишь одной фразой: «обычный X попадает в Y и…» (вместо «Y» может быть любая буква, например «Ж»). Не нужно дорогой и точной экспозиции, никакого мира и лора перед, не нужна сложная подводка к начальному событию.

Герой-землянин, попавший в дикий мир воинствующих примитивов — это сразу мощно. Клерк с дипломом MBA — тут же главный советник Владыки Многоземья. Отставной капитан сухопутных Войск, выпускник Высшего командного училища — это, конечно, сразу завоеватель всего и вся.

И дело не личностях авторов и их героях — выше я утрировал.

Дело в том, что в случае попаданчества экспозиция (а это чертовски трудно, поверьте) создается не на основе или обломках современного общества или его отражения сквозь какую-нибудь призму, а как список совершенно наивных вопросов попаданца — и это объясняет всё. Ничто не требует сверх-усилия для старта. Каждый шаг — уровень, каждый эпизод — трофей.

Мельничные колёса тут перетирают не зерно смысла, а время чтения, а выдают не длинные углеводы, а дофамин. И никакого песка посторонних вкраплений.

Я не знаю алгоритма, но говорят, есть чувство ритма (почти с)

Платформы любят регулярность. Готов писать 3–7 глав в неделю? Добро пожаловать в витрину. В случае с AT, например, это десятки тысяч знаков еженедельно. Можно это выдержать, создавая уникальный, собственный мир? Да еще имея писательство в качестве хобби, а не профессиональной занятости? Ответ вы знаете.

Такой темп можно держать только на рельсах шаблонных арок, где новый ранг, новая локация, новый член гарема — это не литературный риск, а производственный план. Прав был старина Генри Форд, конвейер — залог успеха. А где конвейер, там и Ctrl-C/Ctrl-V. Вот, что дает успех. Индустрия взаимного копирования и отладки продающей формы — реальность. Анализ CTR прошли тысячи обложек — и в узком сегменте все дороги ведут к одному и тому же инфовизуальному крику: «Тут то, что вы любите, только…».

Психология усталого времени

Но дело, конечно, не только в алгоритмах. Они лишь усиливают то, что в человеке уже есть. Мы живём в «тумане войны»: не видно берегов, не видно будущего, да и желание смотреть вперёд у многих уже исчезло. Лестницы карьер разобраны на ремонт, а социальные лифты застревают между этажами — и это еще хорошо, если они не срываются с тросов и тормозов. Экономика шатается, кризисы накладываются друг на друга. Система потребления, выстроенная десятилетиями постоянного роста, столкнулась с не заложенным в ее самосознание пониманием структурного кризиса, и не знает, что с этим делать. В такие времена именно предсказуемость становится товаром, а простые правила — спасением. Потому что они продают.

Продают что?

Простота как реклама

Попаданческий сюжет предлагает именно это: мир, где всё поддаётся логике прокачки; где справедливость наступает по графику; где компетентность признаётся мгновенно, а признание переводится в власть. Это компенсация реальной беспомощности, эффективность вместо её отсутствия. Это даже не пустой эскапизм (современное общество настолько обеспечено инструментами для бегства, что литература тут явно не на первом месте), а прогон опыта «я могу» в безопасной симуляции придуманного мира.

Реальность: ты зависишь от начальства, рынка, ИИ, случайностей, внешних факторов.

Мир попаданца: ты — закон. Точка. А если ещё и гарем… ох. И это не столько секс-трип, сколько социальная ачивка — тебя хотят, тебя выбирают, тебе верны. Удовлетворение потребности в собственной значимости, обескровленной твоей повседневностью.

Но есть ли альтернатива? Да, это...

Часть 2. Герой, который тонет

Для начала — чуть-чуть о не литературе. О жизни.

Многие путают деньги и власть. Бегут за деньгами, надеясь, что они дадут власть над своей жизнью. Нет, они дадут порабощение искусами. Утянут цель во мглу, оставив в руках инструмент — но для чего?

Погоня за инструментом вместо цели превращает жизнь в бег по кругу. Попаданчество как поджанр — это как раз оттуда. Там в руках героя молоток, а весь мир — гвозди. И поехали: бум, бум, бум.

Все побежали — и я побежал (уже точно с)

Герой социальной фантастики прошлого — другой.

Он оттуда, из времен после волны pulp-fiction 50-х — и вплоть до конца 70-х. Мир тогда тоже стоял на сломе эпох. Экономическая доминанта, которая была заложена после Второй мировой — иссякла уже началу упомянутых 70-х (особенно на Западе). И перед героем книг стояли совершенно понятные вопросы: что дальше, если сейчас — плохо?

Но тогда в их арки встраивались совершенно другие приоритеты. Герой, который «получил силу и тонет под ее тяжестью» — один из них, и это не только литературный приём. Это портрет поколения, пытающегося ухватить рычаг, который уже не работает так, как написано в учебниках. Но человек хотя бы видел цель — сделать, как раньше, перепрыгнуть через трудности. Отсюда и взрыв «космической» НФ с атомными звездолётами. Эскапизм не воспроизводился как личный побег — бежать должно было все человечество.

Нефиговая задача для автора НФ, да?

А вот попаданчество — это легко. Оно тут выступает как шлем виртуальной реальности: даёт иллюзию контроля, когда реальность наказывает за попытки его удержать.

Культурная почва и гибриды, и почему это вылилось в сериалы

Отечественная фантастика середины и конца прошлого века своими ногами стоит в основном, на зарубежной литературной базе. Советская НФ развивалась в диалоге с англоязычной традицией и локальными идеологиями. Количественно пласт ограничен, но влияние на русскоязычного читателя, разумеется, велико. Но — повторюсь — база для советской НФ ковалась за рубежом, поэтому я и ругнулся словом pulp-fiction. И оно является одним из поджанров внутри обширнейшего понятия fiction-book — художественная литература в общем смысле.

Русскоязычное поле fiction-book давно подготовлено для волны литературного фастфуда. Альтернативки и «попаданцы» росли в 1990–2000‑х, затем смешались с литRPG и ранобэ 2010‑х. Получился эдакий гибрид: комфортная иерархичность бояръ‑эстетики + динамичная анимешная ролевка + геймерская прогрессия с ачивками.

Тут играет роль демография площадок — это перекрёсток мужской аудитории (неважно, какого пола ГГ книги), мобильного чтения на ходу и аддикции к игре. Всё это повышает вес тех проектов, которые легко сериализуются. Отсюда и миллионные просмотры тайтлов, где после слова «Том» идет двухзначная цифра.

Я буду честен и скажу прямо: мне вкусы читателей «попаданчества» чужды. Как и весь поджанр как таковой. Я вообще очень мало фастфуда потребляю.

Но, сказавши А, надо сказать и Я: дело вообще не во вкусе, а в том, что иногда называют гомеостазом ожиданий. Мозг человека любит возвращаться к знакомым профилям ощущений — сенсорным и нейросенсорным паттернам. Найдя свою «еду утешения», человек часто хочет повторения. Платформа, умеющая мерить и усиливать повторение, неизбежно выпрямляет поток к тому, что предсказуемо работает. По наблюдениям, у значительной части аудитории 35+ растёт запрос на сериализуемые, одноформатные тексты.

ИИ как издатель тихих гаваней

И вот, в литературу пришел ещё один невидимый редактор — ИИ. Это квинтэссенция алгоритмов, можно сказать, результат их дальнейшей и взрывной эволюции. Его не интересует чья-то правда. Его интересует удержание интереса публики. Он не будет продвигать «сложное», потому что сложное плохо масштабируется: оно требует концентрации, времени, несогласия. ИИ отдаёт преимущество повторяемому катарсису, потому что он проще превращается в стабильную кривую метрик.

Окружающий нас «инфопузырь как тихая гавань разума» становится не просто привычкой пользователя, а технологически поддержанной нормой: если в твой пузырь всё время поддувают сладким ветром лесопарка, ты перестаёшь выходить на улицу.

В этом смысле «система» — главный столп попаданчества — может быть прочитана как метафора ИИ. Сначала она помогает: подсказывает, вознаграждает, ведёт. Потом начинает думать за героя, маркировать его решения на годные-негодные, селективно показывать мир. В финале — страшная развязка: выясняется, что герой здесь не игрок, а данные. Не повелитель, а «наблюдаемый млекопитающий».

Вы поняли, что я про то, где герой и читатель — одно целое. Ну или две стороны монеты, если хотите.

Часть 3. Анти‑попаданец и достоинство сложности

Итак, возвращаемся к началу статьи. Ты — автор «сложной» фантастики. И ты — в мире, где алгоритмы лит-платформ создают совершенно иное мерило качества и успеха.

Возникает искушение вступить «в их игру»: перепаковать свой остросоциальный нуар под рельсы прогрессии, добавить громких тегов, воткнуть на обложку пылающий меч, даже если твой герой — человек с зонтиком и растрёпанным портфелем в руке (или, как в моем случае, группа подростков в мире антиутопии или антропоморфная лисичка на входе в метро). Но можно идти иначе: не предать текст, а перепаковать свою правду. Что для этого нужно?

Прежде всего понять, что «анти‑попаданец»— не герой, который «не умеет». Это герой, который понимает цену силы, и потому платит сполна. Он продвигается не по шкале скиллов, а по шкале осознания: ниже, глубже, ближе к центру разложения личности. Дальше от комфорта — ближе к катарсису понимания. И тогда многое становится ясным, и эту ясность легко довести до читателя: «гарем» — это всего лишь социальный контракт. Лояльность по подписке. Чувства по протоколу. А в зеркале — сам герой в договоре с Системой.

Такой текст требует другого ритма, другой дыхательной техники. Он сложный, но интересный. Первые две тысячи слов в нём не про объяснения, а про конфликт, чаще всего внутренний. Не про инфодампы, а про действие, затягивающее в текст. Про тактильную конкретику, чтобы у читателя ладони вспотели. Каждая мини‑дуга — не «новый ранг», а новая глубина взгляда, изменение самого героя (я сейчас говорю банальности — но они важны). Нужны незавершённые причинно‑следственные петли, которые читатель хотел бы закрыть сам, не закрывая книги.

Но это все — чертовски трудно для писателя-любителя. Но — такова цена за интеграцию сложного туда, где все просто.

И ещё одно. У авторов «сложных» НФ может сложиться впечатление, что они — в меньшинстве. Нет, не в меньшинстве, а в долгом цикле, поэтому книг этих авторов почти не видно в моменте. У медленных, вдумчивых текстов другой тип жизни: они стартуют позже, но прилипают крепче; их читатель покупает целиком, а не по главе. Их сарафан мягче и лояльнее, но тоньше в моменте — хотя шире по времени.

Это не утешение — это логистика смыслов.

Что же делать?

Не гнаться за витриной — но и не работать против неё. Строить свою «суверенную территорию»: прямой канал с читателем, где алгоритм не вмешивается (это значит — вне популярных лит-платформ). Говорить не только сюжетом, но и идеями вокруг него — эссе, разобранные кейсы, рефлексия над классикой. Объединяться с близкими по видению авторами. Делать мостики к тем, кто ищет не сладкое, а живое: критики, клубы, обсуждения. Наконец, писать статьи, как эта.

И это тоже чертовски сложно, а главное — требует очень много времени. У большинства молодых авторов (до 50 лет примерно ;) ) его просто нет. Современная жизнь потребляет его в совершенно неумеренных количествах.

И снова: что же делать?

Не паниковать и знать, где полотенце. (с)

Главное — сохранять себя и свой стиль. Писать не для пузыря, а для тех, кто из него выпал. Для того читателя, который однажды в этом тумане вдруг почувствует: «мне не нужен очередной уровень с ачивкой — я хочу понять, почему мне больно». В этот момент «старой школе» есть что сказать. Потому что ты в своих текстах никогда не обещал лёгкой победы. Ты обещал правду о том, что сила — она липкая, как смола, и сковывает движения. Что деньги — не власть. Что справедливость не падает с неба, а требует работы над собой. Что иногда победа — это признание поражения.

Вот как сказал один умный, но усталый бывший бог-император:

Барс опустил ладонь. Вздохнул, как после долгой строки без запятых.

— Я проиграл войну кланам, Бахир, — сказал он негромко. — И это была моя лучшая победа. Иначе мы здесь не разговаривали. Они хотят вернуть нам ту жизнь. Которую я отменил своей смертью.

А что же попаданчество?

Попаданец — хороший мотор для платформенного мира. Пусть он будет, развивается и эволюционирует. Я с радостью вернусь к анализу витрины АТ лет через 5-10, и посмотрим, куда сдвинется картина. И еще я думаю, что сериальный формат попаданчества — это отличная школа для писаталей-любителей. Даже если 10% из них однажды задумаются «над чем-нибудь посерьезней» — это уже победа. Даже больше, чем статус Властелина всех тянок.

Но в классической литературе (как отражение реального мира) и fiction-book в целом мотором остаётся человек, который задает неудобные вопросы и идёт туда, где нет подсказок. Хотите реальных чувств — пишите про реальный мир. Даже если он выдуманный.

P.S.

Витрина всегда кричит громче прохожих. Фастфуд всегда растет на кризисах. Но если вы не про «здесь и сейчас», то должны понимать: туман не вечен. И в тот день, когда он начнёт рассеиваться, читатели снова пойдут искать тех, кто не предлагал быстрой еды для разума. Смогут ли алгоритмы предложить им блюдо по вкусу? Посмотрим.