Из ниоткуда

..Над могилой моей ангел греет в объятиях жаб,

Над могилой моей плачут луны, одетые в белое,

И из слёз их средь хладных камней прорастают нарциссы.

Отрывок из готовящегося к публикации стихотворения "Кадуцей"

Интересно заканчивается год. 

Много размышлений. Уже — много планов на январь. Остается десять дней, чтобы дожать еще один рассказ на конкурс (теперь уже на "Красный лев"), и самое интересное — я впервые за много месяцев чувствую вдохновение. Мысли легки и мечутся. Чувства: буйствующие, переполняющие, противоречивые, напоминают катящиеся по небу грозовые тучи. И так же упоительно на душе, как перед весенней грозой. Опять у меня весна пришла посреди зимы: я такой человек — то радуюсь непонятно чему и плачу от счастья, бегая босиком по снегу, то запираюсь дома и теряю способность чувствовать хоть что-то, находясь при этом в самом сердце летнего торжества жизни, в самом эпицентре пьянящих и будоражащих кровь запахов, цветов, ветров. 

Давно не писала ничего такого, просто в блог. Без темы, исключительно на душевном порыве. 

Несмотря на внутреннюю легкость и щемящую свободу, тексты идут тяжело. Может быть, потому что я снова начала ощущать вес и объем каждого слова, я вновь их чувствую !! Поймите, я вновь это чувствую и никак не могу с этим справиться. Мне кажется, я достигла точки, которая запускает мутации, и меня это сводит с ума, как алхимика, который наконец заметил на дне тигеля золотой отблеск (но пока не понимает, точно ли это оно — или просто галлюцинации от недосыпа и переутомления). 

Так хочется рассказать вам историю. Каждую историю. 

Остается десять дней, чтобы дожать еще один рассказ, а я его еще даже не начала. Зависла на первой строчке — главной, в первую очередь для меня, чтобы уже разом зацепить все слои повествования и начать, как мне это привычно, размашистыми стежками сшивать все воедино. Боюсь и боготворю первую строчку. 

Вынашиваю "Портрет людоеда" — стихотворение, посвященное человеку, чья личность вернула мне вкус к слову. Спорный, может быть, даже преступный. Нет, определенно преступный — бесчеловечный, но слишком человечный для того, чтобы оставаться всего лишь безликой фигурой на кровавой шахматной доске. Кто он? Я не знаю. Имена ничего не значат, хотя имя очаровательно красивое — мягкие, пусть чуть шершавые звуки, много скользящих граней, много округлых гласных. 

Вынашиваю, в конце концов, "Кадуцей"... с октября. Самое странное мое стихотворение — я всегда знала, о чем и как хочу написать, но как только начинала — всё становилось слишком сложным. Так происходит всегда, когда пишешь о том, что знаешь слишком хорошо, потому что проживал это не раз и не два, это стало таким естественным процессом для тебя, что ты уже не можешь это воспринимать в отдельности от своей личности, а про себя всегда писать трудно. Как-то даже стыдно. Вот сейчас пишу — и как-то даже стыдно, но все равно ведь опубликую, потому что я хочу жить не только у себя в голове, но и у вас. Я вообще хочу жить. Что удивительно. 

Много месяцев не читала, а тут на днях прочла "Молчание" Леонида Андреева и потом еще кое-какие очень хорошие, даже дивные, даже весьма болезненные стихи — там, где не ожидала их найти, то есть у людоеда. И где он сейчас, этот поэт, который стал людоедом? В какой седой скорлупе он спрятан?   

Вроде человек — а почему-то спит в змеином яйце. В змеином гнезде. В змеином царстве-государстве. 

А царство то — хрупкие иссохшие ветви терновника. Задень — они рассыплются в прах, горький, конечно, но что делать.