Знаменитая "Всадница" Карла Брюллова

Ее считают самой удачной, знаковой и загадочной работой великого мастера. Была написана в 1832 году. Хранится в Государственной Третьяковской галерее в Москве.

Размер полотна - 291,5 × 206 см.

На всем скаку останавливает всадница разгоряченного коня. Уверенная ловкость амазонки вызывает неподдельное восхищение у подбежавшей к балкону маленькой девочки.

Возбуждение передается лохматой собаке ожесточенно лающей на вздыбленного коня. Взволнован и пейзаж с накренившимися от пробежавшего ветра стволами деревьев. Тревожно по небу бегут перистые облака, беспокойными пятнами ложатся на землю пробивающиеся сквозь густую листву лучи заходящего солнца.

Изображая юную девушку — Джованину и ее младшую сестру — Амацилию Пачини, Брюллов создал необычайно живое полотно.

Экспонированный в 1832 году в Риме портрет Джованины вызвал оживленный обмен мнений. Вот что говорилось, например, в одной из опубликованных тогда статей:

"Русский живописец Карл Брюллов написал портрет в натуральную величину девушки на коне и другой девочки, которая на нее смотрит. Мы не припоминаем, чтобы видели до этого конный портрет, задуманный и исполненный с таким мастерством. Конь... прекрасно нарисованный и поставленный, движется, горячится, фыркает, ржет. 

Девушка, которая сидит на нем, это летящий ангелочек. Художник преодолел все трудности как подлинный мастер: его кисть скользит свободно, плавно, без запинок, без напряжения; умело, с пониманием большого художника, распределяя свет, он знает, как его ослабить или усилить. Этот портрет выявляет в нем многообещающего живописца и, что еще важнее, живописца отмеченного гением".

Некоторые итальянские критики отмечали безжизненность выражения лица юной всадницы.

В появившейся в том же году статье, приписываемой Амбриозоди, говорилось:

«Если что-нибудь может показаться невероятным, так это то, что прекрасная наездница или не замечает бешеность движений лошади, или, от излишней уверенности в себе, совсем не затягивает узды и не нагибается к ней, как, быть может, было бы нужно».

«Упущение» Брюллова, замеченное современниками, находило отчасти объяснение в тех задачах, которые он ставил в этот период перед искусством большого портрета-картины.

Создателя «Всадницы» можно было бы заподозрить в неумении передать экспрессию лица, если бы не образ маленькой девочки, в порыве восторга прильнувшей к решетке балкона. На ее остреньком личике так жива игра чувств, что сразу отпадают сомнения в блестящих дарованиях Брюллова-портретиста. 

К началу 1830-х годов Брюллов занял одно из ведущих мест в русском и западноевропейском искусстве. Его слава выдающегося мастера портрета была закреплена «Всадницей».

На портрете изображены воспитанницы графини Юлии Павловны Самойловой, знаменитой в те времена.

Свобода — это, пожалуй, то, что графиня Самойлова любила, если не больше, то наравне с мужчинами, музыкой, живописью и литературой. Она была блестяще образованна. Взбалмошна. Невероятно богата и расточительна. И… не очень счастлива. 

Все время куда-то убегала, неслась, летела. Счастливые люди не продуцируют вокруг столько суеты. Зато благодаря ей появились на свет многие прекрасные полотна Карла Павловича Брюллова.

Она прославилась несколькими вещами: - красотой,

-опережающими время взглядами. Она развелась с первым мужем и жила, как считала нужным, не обращая внимания на пересуды.

-богатством. Оно досталось ей от второго мужа ее бабушки, графини Екатерины Энгельгардт-Скавронской, племянницы Григория Потемкина.

Граф Джулио Литта, или, как его именовали в России, Юлий Помпеевич, всегда благоволил к ней и свое огромное состояние разделил между нею и двумя своими незаконными, но признанными детьми.

Юлия Павловна приходилась родственницей, хоть и дальней, российским императорам. Ее называли «последней из Скавронских», потому что именно она стала единственной наследницей гигантского состояния своего деда Мартына Скавронского.

Ее мать, Мария Павловна Скавронская, первым браком была за графом Павлом Петровичем Паленом, и он официально считался отцом Юлии. 

Однако, ярко выраженная южная красота девочки внушала сомнение в том, кто же на самом деле был ее отцом. Тем более, что отчимом Марии Павловны был итальянец, граф Джулио Ренато Литта-Висконти-Арезе, обладатель знатнейшего имени, громадного состояния, а также эффектной и яркой мужественной красоты.

Шептались, что отчима и падчерицу связывали чрезмерно нежные отношения, результатом которых и стало рождение прелестной малышки и назвали ее словно бы в его честь.

Сразу после рождения девочки отношения между ее родителями осложнились настолько, что Мария была вынуждена вернуться к матери, а Пален потребовал развода, который, вопреки всем церковно-светским установкам, был ему дан. 

Причина была очень серьезна - Пален обвинил свою жену в измене с её отчимом - Юлием Литтой. И действительно - смуглая девочка с ярко выраженными южными чертами, жгучая брюнетка средиземноморского типа, никак не могла появиться на свет от белокурых, белокожих северян-родителей. 

Пален отказался от девочки, и никогда на протяжении всей своей жизни не пытался с ней общаться. Он женился вскоре во второй раз, затем, овдовев, в третий. 

Мать также вышла замуж - за графа Ожаровского. Маленькая Юлия была для неё напоминанием о еле замятом скандале и неудачном браке, и Мария Павловна также старалась пореже видеть дочь.

Все заботы о воспитании Юлии взяли на себя бабушка Екатерина и "дедушка-отец" Юлий Помпеевич Литта. Юлия росла в обстановке баснословной роскоши и с детства привыкла получать всё, что душе пожелается. 

В пятнадцатилетнем возрасте девочка была принята ко двору вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и началась бурная светская жизнь. Красивая, яркая, живая девочка очаровала светское общество.

Говорили, что в возрасте 15 лет Юлия Пален стала любовницей российского императора Александра I.

С ее беременностями быстро расправлялись лейб-медики, а Юлия Павловна навсегда осталась бесплодной.

Яркую красавицу государь держал подле себя несколько лет, но потом, как честный человек, решил, что ей пора замуж. За какого-нибудь подобающего кандидата, готового жениться на фаворитке царя. 

В 1824 году вдовствующая императрица взялась за своё самое любимое занятие - устраивать судьбу «маленькой Скавронской».

Очереди из желающих прикрыть репутацию фрейлины не выстроилось, поэтому было выбрано определенное дворянское семейство. 

Им стали Самойловы. Один из самых красивых мужчин своего времени, граф Николай вовсе не был очарован своей наречённой невестой и не желал "объедков с высочайшего стола". 

Он был страстно влюблен в Сашеньку Римскую-Корсакову, которой Пушкин посвятил строчки в "Евгении Онегине" - "У ночи много звёзд прелестных..." 

Но избранница была небогата, а финансовые дела Самойловых были совсем расстроены - в постоянными кутежами и великим пристрастием молодого графа к карточной игре. У него было два прозвища "Красавец Алкивиад" и "Мелок". 

Его долги накапливались и, наконец, вылились в такую чудовищную цифру, что любящая маменька, графиня Екатерина Самойлова очень быстро объяснила строптивому сыну, что Александр І вовсе не спрашивал «хочешь-не хочешь», а сделал предложение, от которого невозможно отказаться. 

Юлия была очарована своим красавцем-женихом. И любящие бабушка и дедушка Литта осыпали её деньгами и роскошными подарками. Приданое было громадным. Цифра даримых Юлии средств вызывала у придворных ошеломленное восхищение. 

25 января 1825 года венчание состоялось.Счастья они в браке не нашли. Своевольный, взбалмошный характер Юлии и её южный темперамент были прямо противоположны холодно-критичному характеру молодого мужа - и он продолжал играть, проигрывая чудовищные суммы, в то время как пылкая графиня меняла любовников как перчатки, и тратила на них ничуть не меньше денег, чем муж на карточную игру. 

Красоту, стать и неординарное поведение Юлии Павловны описал Пушкин в стихотворении "Красавица":

Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянъи исчезает.
Куда бы ты ни поспешал.
Хоть на любовное свиданье.
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье,
-Но, встретясъ с ней, смущенный, ты
Вдруг остановишься невольно.
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.

Через несколько месяцев они решили расстаться, при чем Самойлов благородно вернул приданое жены.

Романтично настроенные современники видели причину этого в том, что Самойлов якобы любил другую, а к браку с красавицей Пален его вынудили. Более приземленные натуры припоминали. что молодой муж играл и кутил, да и Юлия Павловна была мужу неверна.

Они уже жили раздельно, но тут до нее дошла весть о том. что в декабре 1825 года Николай Александрович был взят под арест по подозрению в участии в заговоре декабристов. 

Высочайшим повелением его освободили и сняли с него все подозрения, но на самом-то деле в Северном обществе граф Самойлов состоял, хоть и не участвовал в восстании.

Стоило Юлии Павловне узнать, что ее скучный великосветский муж оказался бунтарем, как она торжественно вернулась к нему и даже прожила с ним несколько месяцев, пока окончательно не разочаровалась.

Она открыто восхищалась женами декабристов, отправившимися за мужьями в Сибирь, чем естественным образом вызвала недовольство Николая I.

 Еще более императора раздражала запредельная роскошь отстроенного Александром Брюлловым в 1931 году ее имения в Графской Славянке и устраиваемых там празднеств. Они привлекали больше светской публики, чем расположенный неподалеку Павловск. 

Император предложил Самойловой продать Графскую Славянку в казну. Юлия Павловна отказалась.

Молва приписывала ей дерзкий ответ Николаю I: «Ваше величество, мои гости ездили не в Славянку, а лишь ради того, чтобы видеть меня, и где бы я ни появилась, ко мне ездить не перестанут».

От лица императора ей посоветовали не забывать о сдержанности в словах и чувстве меры - или же покинуть страну.

Самойлова ответила знаменитой фразой, обошедшей весь вольнодумный Петербург: «Моя дерзость не превосходит той меры, какая приличествует в приватной беседе между двумя родственниками».

А затем у себя дома в луже крови был найден молодой красавец, поэт и художник, любимец светских дам граф Эммануил Сен-При. Говорили, что он застрелился из-за того, что его отвергла Юлия Самойлова. 

Она не стала оправдываться, но была вынуждена уехать в Италию, которая стала ее второй родиной и где она опять же окружила себя кричащей роскошью и вольнодумцами.

Юлия Павловна влюблялась часто и легко вступала в отношения более близкие, чем было позволено в ту эпоху женщине, желавшей слыть почтенной и добродетельной. 

Впрочем, ей было все равно, что о ней говорят за глаза, и ей даже нравилось, что ее сумасбродство считают возмутительным.

У Самойловой был дворец в Милане и вилла «Юлия» на озере Комо, она дружила с композиторами Россини и Доницетти, оплачивала постановки оперных спектаклей в «Ла Скала», была завсегдатаем литературного салона Зинаиды Волконской и интересовалась католицизмом, который был в моде среди просвещенных русских дворян того периода, ну а главным ее увлечением было - покровительствовать талантливым, но бедным художникам, музыкантам, актерам.

Так графиню Юлию Павловну описывал Гоголь, который тоже часто гостил в Италии: «Она — не женщина Рафаэля, с тонкими, незаметными, ангельскими чертами, — она женщина страстная, сверкающая, южная, италианская во всей красоте полудня, мощная, крепкая, пылающая всей роскошью страсти, всем могуществом красоты, — прекрасная как женщина».

Графиню Самойлову связывали близкие отношения с художником Карлом Брюлловым - скорее всего, не только дружеские, но и романтические.

Брюллов писал графиню Самойлову множество раз. Например, на картине "Последний день Помпеи" её лицо появляется трижды.

Для своих вилл Самойлова часто заказывала скульптуры и картины. Одной из них стал парадный портрет, выполненный Брюлловым. Коллекция графини пользовалась в Италии большой популярностью: нередко ценители искусства специально приезжали в Милан ради того, чтоб увидеть ее собрание картин и скульптур.

Избранником графини стал молодой оперный певец Джованни Пери. Она знала, что он болен чахоткой, но никак не думала, что болезнь окажется такой скоротечной. 

Всего через год после свадьбы Пери умер. Юлия Павловна носила траур до конца жизни, но очень любила на длинном шлейфе своего траурного платья катать по натертому паркету бального зала детей многочисленных неудачников от искусства, которые теперь уже со своими семьями жили в ее имении.

С Брюлловым она больше не встречалась, хотя тот тоже вскоре приехал в Италию - умирать. 23 июня 1852 года художник скончался в местечке Марчано неподалеку от Рима и был похоронен на кладбище Монте-Тестаччо.

Порвав с художником, графиня Самойлова  дважды побывала замужем, а в конце жизни разорилась и была вынуждена продать "Всадницу".

Своих воспитанниц, она выдала замуж и обещала им солидное наследство, пока сама была еще богата.

Джованина стала женой австрийского офицера, но обещанного приданого (250 тысяч лир плюс миланский дом) от разорившейся Самойловой не получила. Джованина пыталась выбить у Самойловой обещанное через суд.

В 1893 г. «Всадница» была приобретена для Третьяковской галереи как портрет графини Ю. Самойловой.

Долгое время считалось, что именно она изображена в образе всадницы. Однако, позже искусствоведам все же удалось доказать, что на картине – не сама графиня, а ее воспитанницы Джованина и Амацилия, и что именно эта работа упоминается в личных записях художника под названием «Жованин на лошади». В пользу этой версии служит и портретное сходство изображенной на других картинах Юлии Самойловой и ее воспитанниц.

Брюллов писал портреты графини Самойловой неоднократно, и на всех картинах чувствуется его теплое отношение к позирующей. А. Бенуа писал: «Вероятно, благодаря особенному его отношению к изображаемому лицу, ему удалось выразить столько огня и страсти, что при взгляде на них сразу становится ясной вся сатанинская прелесть его модели...».