Пушок

Вячеслав Александрович ПоляриновЪ, по прозвищу Пушок, попросил нас собраться к трем часам в его кабинете. 

Нас – это немногочисленную интеллектуальную элиту класса. Ну, как элиту?! Элитку.

 По крайней мере, сила нашего интеллекта была вполне заметной, но воображение не поражающей, то есть- величиной довольно легко измеряемой. К тому же, свободно смещаемой по вектору. Справедливости ради, надо сказать, что вектора иногда складывались, и тогда школу могло ощутимо потряхивать. Получение сероводорода в промышленных масштабах или нитроглицерина, коллективный поход «на фильму» всей старшей школы, массовая драка с соседями, выигранный конкурс «политической песни» или конкурс агитбригад, запуск в космос ракеты класса «Пионер с Гранатой» на керосиновом двигателе. Все было доступно, когда вектора складывались. Поэтому на нас всегда вешали всех собак, не спрашивая нашего мнения, что, естественно, являлось явной дискриминацией. 

К примеру, никакого отношения к повальному увлечению школьниками «резиновыми изделиями нумер 2», с наполнением оных водой и прочими слабоиндентифицируемыми жидкостями, мы не имели, справедливо считая, что «почин» и последующее «распространение почина», явления пусть и одного порядка, но все - таки на порядок, не меньше, отличающиеся друг от друга. Да и вообще, кто еще «за ради школы» будет выигрывать городские  или даже республиканские олимпиады по математике, физике, химии? Кто еще будет мотаться по магазинам и базам с «горящими, безналичными», нами же и заработанными? Государство тогда, в лице винсовхоза имени ВИЛ, недополучило рекордное количество винограда и яблок. 

Да, мы не купили пионерских горнов и барабанов. Мы – не пионеры. Мы – комсомольцы, поэтому – мы выполнили задачу, закупив ударную установку, электрогитары, музыкальную приставку марки «Нота», баян и – рояль. Настоящий, концертный, который нам всучили в нагрузку. Завуч, конечно, долго кудахтал: «кудаего – кудае-го». Ну, на то он и завуч. У него голова в кудряшках, большая и умная, на мощной вые, ему и думать.

Я отвлекся. И так, нас позвали. 

Пушок лично у меня вызывал непреходящее чувство изумления. Всеми, считалось, что он – «пацан правильный, хотя и странный». Учитель физики и астрономии. С начала его встретили насторожено. Все же «московское» образование. После первого же урока к нему накрепко прилипло прозвище. Его шевелюра, в потоках света из окна, выглядела настоящим нимбом, но тщедушный, дистрофический атлетизм и цыплячая шея выбора не оставляли. Одуванчик в пору зрелости. Хотя до зрелости ему было далеко, но пух на голове уже имелся. И, по моему, даже облетал. Но дело не в этом. Прозвище никогда не ориентируется на внешний вид. 

Начал он с того, что раздал карточки с вопросами, листики бумаги и дал нам время для осмысления и решения. Спокойненько сел за свой учительский стол, не обращая никакого внимания на гул, вытащил из портфеля какой - то непонятный сверток, развернул его, подхватил в руки вязальные спицы и стал вязать. Ну, ладно, вязать. Его руки – мелькали, порхали в воздухе, рождая из ниоткуда готовую пушистую полоску будущего шарфа, а он в это время с удовольствием читал книжку. Я потом подсмотрел, что именно он читал. «Вино из одуванчиков». 

«Гул затих. Я вышел…» и гул, действительно затих. И вышел. Никто не обратил внимание на модульную систему обучения, диво дивное и чудо чудное по тем глубоко застоявшимся временам. 

К трем часам по полуденной тени в кабинете физики, что на втором этаже, стоял дым столбом, в котором медленно вращалось коромысло. Точнее, сидел, стоял, болтал и даже бегал. Со всех классов старшей школы. Девочки и мальчики.

 Мы переглянулись и присоединились к дискотеке. Через несколько минут из своей лаборантской вышел Пушок, потянув за собой густой табачный дымок, в прочем - быстро выветрившийся.  Пушок прошел к месту под солнцем и негромким голосом предложил нам создать театральный кружок. 

Великие физики прошлого на портретах недоуменно пожали плечами и с интересом уставились на будущих «театралов». «Театралы» дружно загомонили, выражая, в основном, отсутствие согласия и присутствие здорового смеха. Но меня все это заинтересовало, как и кое – кого еще. Поэтому мои друзья ушли, оглядываясь через плечо, а я остался. 

Таким образом, составился скелет труппы (паскудное слово). И началось действие. Нам предложили поставить Тендрякова. «Ночь после выпуска». И стали раздавать роли. И раздали. 

Кто сейчас знает этого Тендрякова? Кто о нем хотя бы слышал?