Как я отношусь к религии
Автор: Макс Акиньшин-Вот это бигуди!- констатирует огромный кусок ила с тремя отверстиями на мордени, два из которых, неожиданные белые глаза и третье темный провал рта. – дай мне руку, Макс, тут скользко.
Попав на берег (что стоило мне правой штанины, до колена вымазанной грязью), он снимает одежду, нимало не смущаясь четы Рубинштейнов возящихся у барбекю. Старая Руфь ханжески поджимает губы. Видон у Опухоли тот еще: он скидывает все, скромно оставив приспособления, что дала в утробе мать. Взявшаяся коркой на солнце грязь трескается и отпадает пластами.
-Некоторые специально ездят на грязи, просекаете?- изрекает его величество, как ни в чем, ни бывало. – У них в бестолковке не укладывается, что грязь можно найти везде. Им обязательно ехать за тридевять земель, потому что это ритуал! Без него грязь якобы не действует. Они едут со своими мышками, чтобы поесть и заняться маджонгом. И тратят баснословные деньги. А все от чего?- тут он делает драматическую паузу и сам себе отвечает,- все от рекламы, чуваки. Мы погрязли в ней по самые уши. Нам говорят: та грязь полезнее. Она лечит нервы, ревматизм, зифилис и бесплодие. Нам говорят: все включено и даже больше. И мы верим, прикиньте? Даже больше, сечете? Верим этим телкам в шезлонгах под пальмами, у которых все хорошо. Мы молимся на них, как будто они говорят откровения, как пророк Самуил. Поклоняемся шведскому столу и бассейнам, трансферам и фальшивым улыбкам. Нам кажется, что нам рады, но это не так. Нам не рады. А грязь, которой мы там мажемся такая же, как у нас в саду. И главное во всей это богадельне, мы хотим быть обманутыми. Мы хотим еды и маджонга со своей мышкой. А грязь, вроде как, и не причем. Но ведь и то и другое мы можем получить совсем бесплатно! Просто зачерпнув в саду, открыв холодильник и приняв душ. И все оттого, что человеку надо во что-то верить!
Походя сконструировав новую религию, он возвращается к мирским делам: настроив снасти, старательно прилаживает маленькую креветку к огромному абордажному крюку. У толстяка все циклопических размеров: удилище, поплавок из пластиковой бутылки, нескончаемая сигара, проснувшаяся благоверная, которая сонно выясняет природу шума, мысли, эмоции, корка грязи. Он внушает ужас масштабами, подавляет размерами. Огромные темные ручищи и пузо в неисчисляемых шрамах, ноги его попирают земную твердь. Мистер Мобалеку великолепен! Да что там говорить, он первозданен! Господь сотворил его по своему подобию и Мастодонт этим пользуется в полной мере. Ему нужны огромные порции для поддержания давления в котле, и он уже принял пару литров. С него можно писать картины. Он внебрачное дитя Пикассо и Жоржа Брака. Уши варениками, приплюснутый нос и космическое самомнение. И сейчас все это великолепие неловко размахивается и отправляет поплавок в свободный полет. Тот прорубает ветки, висящие над водой, и плюхается в территориальные воды соседей.
-Который час, дарлинг? – интересуется толстяк у супруги.
-Почти девять, Мими, - хрипло отвечает слониха.
-Самый клев,- констатирует невозможный кусок грязи и почесывает ниже спины.