(Клуб злодеев) Шибанутый очкозавр, "Девочка в мамином пальто"

Отзыв для Клуба Злодеев на рассказ Шибанутого очкозавра “Девочка в мамином пальто”

Когда брала этот текст на отзыв, обещалась похвалить, так как есть за что — с этого и начну: он написан хорошим, лёгким языком, тонко работает с образами, создавая настроение лаконичными штрихами. Без натужного надрыва и пафоса вышибает пожалейку из читателя чувствительного, а у нечувствительного не вызывает отторжения. Автор справился без гротескного очернения персонажей в кадре: солдаты, выполняющие приказ, относятся к переселенцам по-человечески, помогают детям собраться, подсказывают, что нужно взять, сообщают, сколько займёт дорога. Страшное подано обыденно, есть удачные образы (про них подробнее скажу в конце).

Прекрасно выполнен вводный фрагмент: дедушка захватывает внимание внучат (и читателя) сказочкой, а одна-единственная деталь на фоне говорит нам, что реальность от этой сказки крайне далека:

...улыбалась и бабушка Арубика, что разводила в воде из растопленного снега кукурузную муку: поить малышей.

Без шуток, автор отлично умеет писать короткие текстовые зарисовки. 

А вот строить сюжет — то есть, придавать тексту самостоятельную ценность и законченную форму — не умеет. Или, возможно, не хочет. Так или иначе, но без внешних по отношению к тексту пояснений он просто не работает. 

В предыдущей моей рецензии на другой рассказ этого автора, “Семеро смелых”, я отметила, что “текст не работает на идею” (подразумевая под этим авторский замысел, вообще-то, а не идеологический посыл), и это замечание вызвало у автора вопросы. Так что сейчас буду разбирать подробно, проговаривая, в том числе, вещи вроде как очевидные.

Автор, когда берётся писать, имеет в голове некое видение того, что должно по прочтении его произведения сложиться в голове у читателя (какие эмоции он хочет вызвать, о чём заставить задуматься, чем развлечь, какой посыл донести — вот это вот всё). Так вот, это я и буду сейчас называть “идеей (текста)”. И решив эту самую идею воплотить, автор тем самым ставит себе задачу — “запаковать” с помощью средств худ. выразительности и всяких там литературных приёмов свою идею в буковки так, чтобы читатель в процессе чтения “распаковал” её в своём воображении правильно (и под правильно тут понимается — “без искажения посыла” + “без потерь смысловых единиц” + “бонусом сильные переживания (для эмоционального закрепления)” + “бонусом эстетический оргазм” и так далее). Важная ремарка: идеальной “распаковки” от всех без исключения читателей ждать бесполезно — у всех свой жизненный опыт (свой набор декодеров и настроек); поэтому есть ещё такое понятие, как целевая аудитория (ЦА), это те люди, кому автор адресует текст в первую очередь.

Тексту, позиционирующемуся как художественный, присуща куча функций, которые и отвечают за то, как хорошо автор выполнил задачу по “упаковке” (то есть, как разные аспекты текста работают (или не работают) на идею).

Давайте посмотрим, как с основными из этих функций (да, список оных варьируется, но нам все и не нужны) у “Девочки в мамином пальто”.

Эстетическая функция (насколько тексту удаётся оказать мощное эмоциональное воздействие, чтобы читатель воспринял текст личностно; крайне важная штука) — см. начало отзыва, с ней у текста почти всё хорошо. Почти — потому что нет катарсиса. А катарсиса нет потому, что нет сюжета (до этого мы ещё дойдём).

Коммуникативная (как автору удаётся донести мысль, общаться с читателем) — и вот тут у нас сразу явный обрыв: текст Шибанутого очкозавра не содержит всей полноты информации, необходимой для его правильного понимания в соответствии с авторским же замыслом. Автор сознательно не сообщает контекста, нигде в рамках текста не говорит, о каком конкретно событии идёт речь — а потом пишет об этом всем отозвавшимся. Более того: в конце текста есть приписка, прямо отсылающая читателя идти искать информацию самостоятельно. Мы оставим за скобками вопрос, насколько тактика “прийти к каждому неправильному читателю и пояснить, что тот упустил ВНЕ текста” эффективна, так как не знаем, чего автор хочет — может, так и задумано, кидать затравку как повод начать дискуссию. Но мы сейчас говорим о тексте, и текст не полон: прочитать его именно так, как автор хочет, чтобы его трактовали, опираясь только на текст невозможно в принципе. Необходимо либо заранее обладать знанием по теме депортации, да к тому же проассоциировать текст именно с этой конкретной депортацией (то есть, компетенция должна быть такая, чтобы по паре меток соотнести время-место), либо идти делать неочевидные (для целевой аудитории) телодвижения.

А теперь внимание: целевая аудитория текста — опять же, по указанию самого автора — включает в себя подростков, так как текст маркирован как “подростковая проза”. Увы, но подросток, не знакомый с информацией о депортации крымских татар, не будет ничего искать, а из текста он даже не поймёт, какой запрос составить, потому что ключевых слов нет. А ещё он не пойдёт искать и забудет “рассказ” через пять минут потому, что текст его не зацепит — кроме эстетики ему попросту нечем это сделать, а подростки и эстетику без сюжета ценят крайне редко, это на людей людей постарше ходы с мёртвыми маленькими девочками действуют сильно и сами по себе. 

В общем, с коммуникативной функцией беда.

И, сразу, познавательная/гносеологическая (сообщает ли текст читателю что-то новое о мире): опять же, нет, не сообщает. Без предварительных знаний или поиска после прочтения эта череда зарисовок не даёт вообще ничего. Мир не показан — если не знать, о чём текст, то легко можно решить, что это: 

— эвакуация в постапокалиптическом мире;

— приквел к игре Фротспанк или фильму Сквозь снег;

— переселение в Сибирь лишних людей при Столыпине (альтхистори).

Наконец, аксиологическая функция (это про cиcтeму xyдoжecтвeнныx yтвepждeний и oтpицaний, то бишь авторских oцeнoк, которые в художественном тексте будут в любом случае) — автор “Девочки в мамином пальто” настолько старательно избавляет свой текст от каких-либо явных проявлений авторской позиции, так пытается сохранить “нейтралитет”, что выплёскивает воду вместе с младенцем: в тексте не получается вычленить какой-то месседж кроме “катать людей без еды в мороз в поезде целый месяц — плохо”. Да, на всякий случай, месседж, он же знаменитое “что хотел сказать автор” — это нормальная штука в тексте (и вовсе не обязательно сложная: в тех же “Трёх мушкетёрах” месседж прост как три гвоздя и незатейлив, как грабли (“дружба — это круто!”), но для развлекательного текста этого достаточно); а вот если месседж не считывается вообще, то читатель остаётся с ощущением “ну и что?” в конце. Пожимает плечами и уходит.

(И нет, автор, если в “Семерых смелых” месседж “война — это плохо” пусть и смазано, но хотя бы присутствовал, то в “Девочке в мамином пальто” ничего, кроме поезда, голода и холода просто нет, в том числе и причин и масштабов происходящего и слова “депортация”, так что, увы, по тексту ничего иного кроме как “помещать людей в условия, в которых им плохо — это плохо” просто не найти. Герои страдают потому что потому, точка).

Итак, текст “Девочки в мамином пальто” не работает как художественный, ведь большинство функций худ. текста не выполняется. Он не самостоятельный, так как для его понимания требуется существенный кусок информации извне, без которого зарисовка повисает в пустоте. Теперь разберу, почему он не является полноценным рассказом.

Ещё раз напомню, что такое структура рассказа: в нём, как минимум, должны быть завязка (конфликта — потому что конфликт это основа сюжетной динамики), кульминация (обострение противостояния в конфликте) и развязка (конфликт каким-то образом разрешается).

Смотрим на “Девочку в мамином пальто” (ремарка для автора: я сейчас пересказываю самую-самую суть действий, опуская все детали, чтобы обнажить “скелет” истории; рекомендую попробовать делать так же при работе над текстом, помогает заметить недочёты вовремя).

Интро: дедушка рассказывает детям сказку, бабушка готовит крайне скудную еду.

Марьям: (ровно два абзаца) эскпозиция — дети куда-то едут, мамы нет, есть сестрички Селимат и Амина.

Амина (воспоминания): (пять абзацев) уточнение экспозиции (холод, голод). Селимат умерла, её тело спрятали, чтобы похоронить достойно. Добрый солдат в фуфайке отца даёт хлеб.

Марьям: (два абзаца + одно предложение) упоминается папа, из-за фуфайки Марьям принимает за него чужого человека.

Амина: (воспоминания): (десять абзацев) флэшбэк, как их собирали в путь (солдаты вели себя корректно и дружелюбно). Фуфайку солдату дала сама Амина.

Марьям: (два абзаца): ехать долго, тяжело, выходить нельзя.

Амина (воспоминания): дорога заняла обещанный им месяц. Умер дед. Выгрузились, куда-то идут. Тётя Хута несёт трупик Селимат. 

Всё.

Есть ли у нас общий сюжет? Нет: людям тяжело в дороге куда-то, люди приехали и пошли куда-то пешком, точка. Конфликта между людьми нет, противостояния среде не показано (вскользь всё упоминается).

Есть ли сюжетные арки у персонажей?

Марьям: ехала-ехала, скучала-скучала, приехали.

Амина: от неё даны детали, но нет конфликта, так как её куски даны с позиции наблюдателя, она пассивна. И интриги нет, и внутренней драмы нет, единственный “конфликт” с человеком — одной оговоркой упомянуто, что сестричка Марьям отстаёт в развитии, и Амине с ней тяжело. И развития отношений с солдатом нет.

Солдат: вёл себя человечно, получил фуфайку, давал девочкам хлеб. Конфликта нет, драмы нет, ничего нет.

Подобие сюжетной линии можно проследить только вокруг одного персонажа: 

Автор, если бы вы сознательно так сюжет построили, с акцентом на людях, для которых забота об умершей девочке — чуть ли не последний символ сохранения культуры-идентичности-человечности-связи, честь вам была бы и хвала. Но увы, эта линия настолько не в фокусе, что явно получилась случайно (и да, вот моменты с трупиком — и есть те образы, за которые обещала дополнительно похвалить). 

(Пожалуй, я сама напишу историю с такой концепцией сюжета).

Вывод: это не рассказ, а что-то вроде интерактивной инсталляции, которая создана с целью погрузить читателя в определённое эмоциональное состояние, а потом требует выполнения “домашнего задания”, чтобы читатель сам нашёл контекст, изучил  и сам его связал с полученным впечатлением. 

Без нависающего над плечом учителя с подростками не прокатит.