Проклятие, эт фигня (нанохулиганство)

Чего-то я ни разу не писал про них классических, так что воть:

Проснулся я от какого-то обиженного сопения, некоторое время пялился на свою палатку, освещаемую всполохами догорающего костра. Соображал, что я делаю в палатке и что вне её делает сопение. Со вторым вопросом логика не помогала, и я, тихонько выглянул в сетчатое окно. 

С натянутой меж деревьев верёвки свисала палка сырокопчёной колбасы, замотанная в бумагу, она была похожа на большущую конфету. Надорванную с низу. Под ней сидел волк, насупленного вида, и задумчиво жевал обрывок бумаги.

Я издал какой-то невнятный звук удивления. Волк повёл ушами, глянул в мою сторону и тихонько витиевато вылаялся.

— Ты чего материшься? — удивился я, не ожидая ответа.

— Ну ёпт, — проворчал волк и понурил уши.

В моей голове пронеслись мысли об ущипывании себя, палатки и даже волка. Последний, видимо, чаще встречал говорящих людей, чем я говорящих волков, и удивлялся не так долго:

— И как ты догадался?

— Ну вот этот твой звук... лай... он как матерщина звучал. Я и ляпнул.

* * *

Потрескивая от удовольствия, костёр облизывал новые ветви. Волк, лёжа на боку, неуклюже держал очищенную палку колбасы передними лапами, чуть откусывал и долго-долго смаковал. А я пил кофе с молоком и слушал. Волк предавался воспоминаниям:

— ...ну вот мы тогда с корешами бухнули чутка и... а дальше я хреново помню. Может не чутка. Помню только бабку какую-то. Чёто она ругалась, мы ругались, но она ещё руками как-то хитро водила, когда ругалась. Походу, она ругалась лучше. Надо тоже было руками водить, походу. В итоге весь съеденный закусон, чёто попёр из меня наружу. Ну я и метнулся за кусты, чтобы поляну не загадить. Из меня прёт, а я стою на четвереньках и вроде ничо так. А потом уже подняться на ноги не смог — совсем волком стал.

Он задумчиво жевал колбасу, потом снова заговорил:

— Кореша меня не узнали в озверевшем виде, шампурами с шашлыком оборонятся начали. Ну я хотел подойти даже, посмотреть на шашлык — брюхо то пустое, но тут кто-то пальнул из травмата. Меня это как-то протрезвило и я свалил в лес. Всё время шкерился от людей. Искал по лесам эту сучку крашеную, что меня прокляла.

— Тыж сказал, что это бабка была? — спросил я.

— Да она, оказалось, кем хочешь может быть. Через полтора года я её нашел, поговорили мы по душам. — Волк мечтательно замолчал.

— И?

— Нормуль, семнадцать лет, как вместе живём. Ну не сразу, конечно. Первые года два, мы на ножах были. Потом она мне дала способ назад оборотиться. Нормальная баба оказалась.

Видимо, на моём лице очень явно застыл вопрос, что волк усмехнулся.

— Ну да, я тоже думал, чо снять проклятие, и всё. Хер там. Возвращаюсь я такой домой и чо? Бизнес мой в первый год если не накрылся, то к жене перешёл. Жена для вида порадуется, что мол вернулся, но меня же похоронили уже, все приспособились, что меня нет и вычеркнули. Может даже кто-то ждёт и помнит. Но если я приду, то у них сразу до жёпы проблем: ой, мы же его наследство поделили. Пусть лучше дальше помнят. И не скажу же я, что волком был? Не, я думал, притащиться в другой город и прикинутся, типа, память потерял, начать всё заново. Но нафига? Если всё выгорит, то снова впрягусь, а потом бухать стану, нервы. Плавали, знаем. Нахер это всё. Так вот и получается, что проклятие, эт фигня.

— А нельзя не впрягаться?

Волк внимательно так на меня глянул.

— Ты вот по лесам шарахаешься и бложики пишешь о всякой фигне. Носом чую.

Я удивился его проницательности, но согласно кивнул.

— Вот, — продолжил он, — а мы с корешами, куда не выезжали, так базарили только о деле. Ощущаешь разницу? 

— Хочешь сказать, тоже своего рода проклятие? — ухмыльнулся я.

— Ага, либо одно либо другое.