Время — вещи (нанохулиганство)

Николай спешил всю жизнь — на работе горели сроки, дома не хватало времени. К лету весь мир решил изощрённо спятить, и Николай снова спешил, теперь уже скрыться от этого безумия.

Он гнал по ночному лесу свой внедорожник. Ещё недавно он его любовно мыл, пылесосил салон, а теперь, завидев ветки поперёк дороги, даже не сбавил ход. С треском машина промчалась дальше. Одна фара погасла. К чёрту! Впереди уже сереет восход, а до вечера или бензин кончится, или дорога.

Дорога обернулась парой заросших троп. Внедорожник остался один с открытыми дверями, укоризненно светил в спину, а Николай горбился под тяжестью новенького ярко-синего рюкзака и не оборачивался.

Яркие лучи солнца весело резали туман-кисель и он испуганно таял, оголяя высокие худые деревца. Без машины Николай уже не мог так спешить, он волочился, ему не хватало времени, он не успевал.

Ветер принёс запах дыма, лес изменился — деревья стали ниже, среди ни темнели неясные нагромождения. Николай достал смартфон, выжал последнюю каплю аккумулятора, узнал — это заброшенный лет пятьдесят назад посёлок.

Смартфон выключился окончательно. Зачем-то Николай закопал его, поставил на это место плоский камень и, вздохнув, поспешил дальше.

Вскоре лес расступился, на крохотной полянке за покосившимся забором бревенчатый дом курил дымком из трубы.

Николай удивился, что столько лет тут кто-то живёт, и хотел уже бежать дальше.

— Погоди, мил человек! — окликнул мужик в выгоревшей красной косоворотке.

Николай его только сейчас заметил и удивлённо разглядывал. Несмотря на окладистую бороду с проседью, на вид мужику было лет сорок, ну пятьдесят, но зато одежда будто вышла из музея девятнадцатого века: пояс поверх рубахи, тёмные штаны, сапоги, кажется, самодельные.

— Мне спешить надо! — наконец откликнулся Николай.

— Ты всю жизнь, поди, бегаешь, один день погоды не сделает. А я тут годами людей не вижу, — мужик огляделся, заметил чёрный дым на западе, нахмурился. — И, кажись, больше не увижу.

Мужик назвался Егором Петровичем, угостил обедом. Только попросил рюкзак в сарае оставить, вроде как, от этих новомодных штук у него в носу зудит.

Добротная дверь крепкого сарая скрипнула кованными петлями — Николай ещё поразился, как они отлично сохранились, лет то им не мало, а ржавчины совсем нету. Полумрак внутри пах сеном или мышами — городскому жителю не разобрать. Но на всякий случай Николай подвесил ярко-синий рюкзак на толстый крюк под крышей — выглядело это до жути неуместно.

К вечеру Егор Петрович как-то осунулся, даже выглядеть стал постарше — будто мировые новости его подкосили. Грустно ворчал и всё рассказывал, то как сапоги вручную делать, то прясть ткань для рубахи. Николаю было, конечно, любопытно.

— Но зачем, столько трудов, когда даже сейчас можно просто купить? — всё же спросил он.

— Ты молодой, пока не понимаешь. Старые вещи содержат тогдашнее время. Купить старые вещи не просто. Когда ты своими руками что-то мастеришь, то можешь туда и время положить, какое надобно. Вижу, не понимаешь. Не важно, поймёшь со временем. Я самолично убедился, взаправду это. Можно окружить себя такими вещами и время чуть ли не замрёт. Только настрой нужен особый. Может даже в нём всё и дело. В настрое этом, я не успел узнать.

— Да что вы, успеете, — попытался Николай обнадёжить. А сам удивился, как же старо сейчас выглядит Егор Петрович.

Проснулся Николай под утро — за окном что-то обрушилось. Спросоня выскочил на залитый рассветом двор.

С краю его чернела большая груда гнилых досок с бурыми железяками, над ней поднималась пыль. Не было тут вчера такой развалюхи!

Что-то кольнуло в сознании. Николай поворошил труху и обломки. Мелькнуло ярко-синее пятно рюкзака.

Николай метнулся в дом. С трудом узнал сморщенное старое лицо Егора Петровича среди измятых подушек.

— По глазам вижу, понял. Ступай, — прокряхтел Егор Петрович и тяжко улыбнулся.

Испугавшись, Николай выскочил из дома, схватил рюкзак и снова побежал.

Выбравшись из леса, Николай замер на краю обрыва — далеко внизу изгибалось зеркало реки, позади приближался неумолимый чёрный дым.

Николай стоял — бежать было некуда. Зато спешили его мысли.

И Николай понял. Сбросил рюкзак вниз, разогнул спину и вернулся в лес. Встал среди вековых деревьев, древних камней.

И остановил время.