Господа, поехали к цыганам!

Цыганы шумною толпой

По Бессарабии кочуют.

Они сегодня над рекой

В шатрах изодранных ночуют.

Как вольность, весел их ночлег

И мирный сон под небесами;

Между колесами телег,

Полузавешанных коврами,

Горит огонь; семья кругом

Готовит ужин; в чистом поле

Пасутся кони; за шатром

Ручной медведь лежит на воле.

Всё живо посреди степей:

Заботы мирные семей,

Готовых с утром в путь недальний,

И песни жен, и крик детей,

И звон походной наковальни.

А.С. Пушкин «Цыганы»

Как недавно верно заметила одна славная девушка, с которой я познакомилась на АТ, ввести в повествование цыган - это «отличный способ оживить историю». А почему бы, собственно, и нет? Заткнём цыганами сюжетные дыры! Из русских классиков, наверное, только ленивый не отправлял своих героев к цыганам. Но цыган цыгану рознь. Этнических групп и подгрупп этого лихого племени великое множество, но сегодня расскажу только о нескольких, самых ярких из них.

Небольшая историческая справка. Исследователи полагают, что предками расселившихся по всему миру цыган были разрозненные выходцы из Индии - кочующие племена, каждое из которых представляло собой особую касту: чамары, лохары, банджара, домы, каджары. Они покинули родину из чисто экономических соображений, в поисках новых рынков сбыта ремесленной продукции или публики для выступлений, и долгое время кочевали по территории нынешних Ирана и Афганистана. Одни частично осели там, остальные же добрались до Византии, которую местные жители называли в то время Римской империей (basileia ton Rhomaion), а себя именовали ромеями (romans, rhomaios). В Византии кочевники прожили 300 лет и к 15 веку все они стали рома, называя себя по имени приютившего их народа. Ещё три века понадобилось кочевникам, чтобы расселиться по всей Европе и сформировать независимые группы, отличающиеся диалектами, занятиями, особенностями культуры и быта, но и по сей день некоторые цыгане в Европе и Америке зовут себя ром.

Одна из самых многочисленных и распространённых этнических групп цыган - Кэльдэрары. С середины 19 века они начали массовый выход из Румынии и расселение по всему миру — от Европы и до Америки. Кэльдэрары - или котляры, лудильщики - они занимались изготовлением котлов. 

В 1863 году одна варшавская газета писала:
«Мы получили известия из Кракова, что несколько дней тому назад цыгане, дикие сыны венгерских степей, разбили лагерь возле Блоне. Это не те обычные бродяги, слоняющиеся по деревням и городкам, попрошайничая и приворовывая, но странствующие кузнецы. У них прекрасные фигуры, они хорошо сложены, с чистыми чертами лица и острым взглядом; на некоторых из них венгерская одежда, на других рубахи банатского фасона».

В начале 20 века, в европейских городах, бродячие кузнецы нанимались в харчевни и рестораны, чтобы быстро и недорого обновить котлы или чаны, в то время как жены их промышляли гаданием.

Именно в этот период герой моей книги, швейцарский психиатр Артур Ланнэ, и встретил цыганку Лулу. Загадочная болезнь Лиз, его пациентки, в которую он имел неосторожность влюбиться, толкнула молодого доктора на отчаянный шаг — довериться гадалке, потому что он не только не мог вылечить девушку традиционными методами — его и самого начали посещать мучившие её видения.

Знакомьтесь, кэльдэрарка Лула.

Внезапно возле меня оказалась цыганка. Из-под красного вылинявшего платка свешивались длинные косы с вплетёнными в них монетами, на плечах лежала изрядно износившаяся клетчатая шерстяная шаль. На вид женщине было лет сорок пять. Ещё неглубокие, но сухие морщины собрались в уголках её быстрых, с хитринкой, глаз.

- Господин, голубчик, хочешь, погадаю? - она говорила с лёгким венгерским акцентом. Кэлдэрарка, подумал я. Цыгане-ремесленники, котляры, они кочевали после войны по Европе в поисках работы. Мужчины мастерили котлы и чаны, а женщины промышляли гаданием.

Я отрицательно мотнул головой, достал из кармана двадцать сантимов и, не останавливаясь, кинул цыганке. Она ловко поймала монету, но не отстала.

- Господин, а золотой, добавь ещё денежку — погадаю. Всю правду расскажу, что было, что будет - ничего не утаю.

Слышал я о цыганских фокусах. Эти ловкачи при помощи внушения горазды раздеть человека до нитки, но я с их кухней был знаком не хуже. Вдруг мне даже стало любопытно, что она придумает.

- Ну, погадай, - я кинул ещё монету и раскрыл ладонь.

Гадалка принялась водить по ней своими узловатыми пальцами. От их шершавого прикосновения и вида грязи под неровно обстриженными ногтями меня передёрнуло.

- Вижу... несчастная любовь… неодолимая преграда… страдания… - бормотала она и вдруг остановилась, глянула на меня с опаской и сомнением, ещё раз посмотрела на мою ладонь и в страхе отстранилась, как от зачумлённого.

- В чём дело? - не скрывая досады, спросил я.

Цыганка в спешке достала из кармана монеты и сунула их мне в руку:

- Я не возьму твоих денег, ты говоришь с мёртвыми. Иди своей дорогой.

- С кем? - усмехнулся я. - Ты ошиблась, гадалка, не с мёртвыми, а с душевнобольными, я психиатр.

- Нет-нет, людей с покалеченной душой я тоже вижу, их много вокруг тебя, но ты связан с мёртвыми, - она повернулась и быстро зашаркала стоптанными ботинками в тишине безлюдной улицы, и только монеты в косах бряцали в такт её шагам.

Кэльдэрары любили петь и плясать, их репертуар составляли в основном эпические песни народов Юго-Восточной Европы, однако, в отличие, например, от русских или испанских цыган, они никогда не выступали и не зарабатывали этим на жизнь. Пели, что называется, для себя. Поэтому Артуру и Лиз, можно сказать, повезло, когда цыгане, пожалев несчастных влюблённых, устроили для них небольшое представление.

Внезапно Лула отложила трубку и тихо запела. Это была грустная баллада о любви, слова которой на смеси румынского и венгерского я почти не разбирал, но даже в еле слышном пении гадалки сквозило то исступление и отчаяние, какими всегда наполнены цыганские песни.

Голос её крепчал, звенел всё громче, надламываясь горловым хрипом. Его тембровые оттенки проникали в душу и застревали острыми занозами. Вскоре к этому низкому и шероховатому голосу присоединились два позвонче и помоложе. Дочери Лулы принялись подпевать матери и всё смелее отхлопывать ладонями ритм. Внезапно кто-то за спиной ударил по струнам гитары и женские голоса сменились мужским надтреснутым баритоном: в полах шатра, уперевшись одной ногой в перевёрнутый медный чан, стоял цыган с густыми чёрными усами и всклоченной бородой и пел, перебирая заскорузлыми пальцами тугие струны. А мы с Лиз хоть и разбирали с трудом слова песни, но прекрасно понимали, о чём она: иступленные лица певцов, их надрывные голоса отражали всю нашу боль, наши несбывшиеся надежды и мечтания. Я чувствовал, как Лиз дрожит в моих объятиях, однако посмотрев на неё, увидел, что она улыбается.

Но Лула — не единственная представительница цыганского племени, которая встретится в «Тайне двух лун». Будут ещё и андалусские хитанос, или, как они сами себя называют цыгане Кале.

Кармен хоть и не цыганка, но она родом из Севильи и в юности, невзирая на протесты родителей, сбежала с молодым цыганом. Его безвременная кончина печатью тяжёлого горя легла на её сердце и привела в психиатрическую лечебницу.

Кармен Исабель Алькала Бандрес и Хавьер Чаморро Рейес тайно поженились в одной деревушке близ Севильи, когда обоим едва исполнилось по семнадцать лет. Они хотели бежать в Кадис от противящихся их браку семей, но те, узнав о свершившемся, в итоге уступили. Особенно тяжело это решение далось родителям девушки. Её отец, богатый промышленник, владелец крупной керамической фабрики в Севилье, был человеком знатным, и ему претила мысль о том, что дочь выбрала себе в мужья бедного цыгана калѐ. Несмотря на это, зная непреклонный характер Кармен и боясь её потерять, родитель в конце концов смирился с тем, что она заключила без его ведома столь невыгодный союз.

Кармен и Хавьера любили друг друга той редкой любовью, о которой слагают песни поэты. Двенадцать лет счастливого брака омрачало лишь одно обстоятельство: Кармен никак не могла забеременеть. Наконец, в октябре 1917 года, в возрасте тридцати лет, она обрадовала мужа долгожданным известием, а в июне 1918 года, за день до рождения дочери, Хавьер скоропостижно скончался от испанской лихорадки. Однако жене сообщили новость уже после скорых и негласных похорон.

Кале пришли в Арагон ещё в 15 веке. Они постоянно подвергались гонениям, власти пытались заставить их  отказаться от своих традиций, языка и костюмов, но культура кале выжила и теперь является одной из самых ярких в мире цыганских культур, во многом, конечно же, благодаря фламенко. Андалузские цыгане в 19-20 в.в. работали кучерами, торговцами, кузнецами, танцевали и пели на праздниках, участвовали в бое быков. Спасаясь от гонений, они привыкли прятаться в пещерах, и многие живут там и по сей день, а культура фламенко стала общенациональной.

Вот, как описывает танец фламенко поэт Федерико Гарсия Лорка, сам уроженец Гранады.

Танец

Танцует в Севилье Кармен
У стен, голубых от мела,
И жарки зрачки у Кармен,
А волосы снежно-белы.
Невесты, закройте ставни!

Змея в волосах желтеет,
и словно из дали дальней,
танцуя, встает былое
И бредит любовью давней.
Невесты, закройте ставни!

Пустынны дворы Севильи,
и в их глубине вечерней
Сердцам андалузским снятся
Следы позабытых терний.
Невесты, закройте ставни!

Я много путешествовала по Испании, но  настоящее цыганское фламенко я слышала только в Андалусии - в Гранаде и Севилье.

Вот этих вот, например, колоритных товарищей мне захотелось непременно в какую-нибудь историю вставить:

А это мой вольный перевод этой песни.

 Я цыган

Не в силах я себя сдержать

И жить вот эдак дальше.

Пусть хоть сам Бог велит — не могу и не хочу.

Потому что нет сил, нет мочи мне жить без неё.

Я цыган

И заявлюсь на твою свадьбу,

Чтобы порвать на груди рубаху,

Рубаху единственную мою.

Я люблю запах травы и мяты,

И песни в лучах раскалённого солнца,

И голос надломленный и тихий,

И гитару люблю, и твои глаза в отблеске свечи.

Я цыган

И заявлюсь на твою свадьбу,

Чтобы порвать на груди рубаху,

Рубаху единственную мою.

Ну а в этого парня я просто влюбилась с первого взгляда, почти как Кармен в Хавьера. Как ей было устоять? И он тоже поёт, конечно же, о любви.

В моей книге нет ни слова о русских цыганах, но я просто не могу их не упомянуть. Хорошо известно, что русские аристократы, в отличие от несчастного Артура Ланнэ, ездили к цыганам, чтобы развеять тоску-печаль. Дворянская душа требовала праздника, танцев, а под классическую музыку, наверное, особо не покутишь.

Цыгане, веселившие русскую аристократию, относятся к этнической группе Русска рома, или халадытка рома (от цыганского слова халадэ - русские, солдаты). Они произошли от другой этнической группы — Синти, немецкие цыгане, которые пришли в Россию из Германии через Польшу на рубеже 17-18 веков. Большая часть из оставшихся в Германии синти позже погибнут в фашистских концлагерях.

Какое-то время русские цыгане сохраняли западную традицию и из поколения в поколение нанимались в армию. В 1870 году одна из российских газет писала: «В рядах нашей армии есть много солдат из этого племени... хорошие солдаты, красивые, стройные, знающие своё дело».

Они кочевали, торгуя лошадьми, вели полуоседлый образ жизни, зимуя в крестьянских домах, и конечно же развлекали население песнями и плясками, что зачастую давало им основные средства к существованию.

Вот как пишут о цыганах наши излюбленные классики:

Денис Давыдов. «Гусарская исповедь»

Люблю разгульный шум, умов, речей пожар

И громогласные шампанского оттычки.

От юности моей враг чопорных утех, —

Мне душно на пирах без воли и распашки.

Давай мне хор цыган! Давай мне спор и смех,

И дым столбом от трубочной затяжки!

Александр Куприн. «Фараоново племя»

Чавалы и цыганки как-то очень скоро оценили, что их слушают настоящие любители… Начал хор с модных песен, а кончил настоящей цыганской таборной песней. Я никогда не забуду этого внезапного, сильного, страстного и сладкого впечатления. Точно в комнате, где пахло модными духами, вдруг повеял сильный аромат какого-то дикого цветка — повилики, полыни или шиповника. <…> Из тридцати присутствовавших вряд ли один понимал слова песни, но каждый пил душою ее первобытную, звериную, инстинктивную прелесть.

Ф. М. Достоевский «Братья Карамазовы»

Во всем городе потом говорили, что он тогда, укатив с Грушенькой в Мокрое, "просадил в одну ночь и следующий затем день три тысячи разом и воротился с кутежа без гроша, в чем мать родила". Поднял тогда цыган целый табор (в то время у нас закочевавший), которые в два дня вытащили де у него у пьяного без счету денег и выпили без счету дорогого вина.

А ещё мне нравится, когда современные авторы придумывают свои, схожие с цыганскими, народности. Так, например, у вышеупомянутой девушки, Софии Баюн, в книге "Механические птицы не поют", они зовутся Идущие, играют на скрипке и носят перья в волосах.

Мия была яркой. Ее яркость балансировала на грани вульгарности, но на памяти Уолтера ни разу не пересекала ее. Мия любила пышные юбки до колен, никогда не носила корсетов, лишь иногда в угоду моде заменяя их широкими поясами или жилетами. Она любила блузки с широкими рукавами и надевала невероятное количество браслетов и колец, но Уолтер ни разу не видел на ней бус или ожерелий. Волосы она не красила, оставив им простой темный цвет. Зато она любила птичьи перья. Их она вплетала в косы, иногда так густо, что становилось не видно волос.

Идущие, вероятно, наиболее близки к Ирландским Трэвелерс, которые тоже относятся к западно-европейской группе цыган, хотя внешне отличаются от привычных ром. Трэвелерс - как ирландцы с рыжими волосами, светлой кожей и веснушками - по мнению некоторых исследователей, являются одной из рано отделившихся от остальных цыган этногруппой, смешавшейся с ирландскими кочевниками.

Можно ещё много сказать об украинских Сэрвах и румынских Лингурарах, о молдавских Урасарах и Крымских цыганах и о многих других, но, боюсь, в рамках блога мне не уложиться.

Засим откланиваюсь. Пойду, что ли, раскурю трубку и расчехлю гитару))