Череповецкая синагога

Словарь Брокгауза и Ефрона гласит: «СИНАГОГА (греч. synagoge — собрание, соединение, союз), молельный дом в еврейской религиозной традиции. На иврите синагогу обычно называют «дом собрания», но есть также названия «дом молитвы» и «дом учебы», свидетельствующие о ее многофункциональности: в синагогу приходили не только для того, чтобы принять участие в богослужении, она была также местом собраний и учебным центром».

Сегодня даже студент-историк не знает о том, что на углу, между домом-музеем В.В. Верещагина и зданием ЧГУ (там, где сейчас пустырь), в 1920-е годы располагался молельный дом – синагога… 

По данным Всероссийской переписи населения 1897 года в городе Череповце проживало 6 948 человек. Из них, подавляющее большинство (6837) жителей являлось представителями  «титульной» нации – то есть, великороссами и малороссами. Однако, среди жителей города было 23 немца, 18 поляков и 48 евреев. Были и другие, которых можно отнести в графу «прочие».

Итак, 48 евреев – 11 семей, в которых были родители и дети, а также несколько человек, живущих отдельно. Что касается вероисповедания, то приверженцами иудаизма считали себя 46 человек. Кем являлись оставшиеся двое, мы не знаем. Возможно, они перешли в православие или, вообще, считали себя атеистами. 

Род занятий у «коренных» евреев был разным. Так, череповецкий мещанин Михаил (Хаим) Соломонович Руда, владевший двухэтажным деревянным домом по улице Дворянская, был зубным врачом. На этой же улице жили его «конкуренты» - Анатолий Соломонович и Любовь Соломоновна Сегалы. Был у них еще и младший брат, Моисей, который выбрал себе другую профессию, став часовщиком.

Жили в Череповце и ремесленники – портной Шмулевич, скорняк Скегин. Разумеется, были и торговцы. Аарон Анисимович Пиль, проживавший с семьей на улице Покровской,  Мендель Земкович Менделевич, с улицы Казначейская,  вели розничную торговлю

Начиная с 1918 года, в Череповец начинают приезжать евреи, проживавшие ранее на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, отошедших теперь к Польше, из Курляндской и  Виленской губерний, превратившихся в новые государства. Собственно – в этом нет ничего удивительного, потому что именно эти места являлись наиболее частыми эпицентрами погромов. Конечно, нельзя сказать, что в Череповце – вначале уездном, а потом и губернском центре, была идиллия. Был и концентрационный лагерь для офицеров, был комиссар Башмаков, расстрелявший за «контрреволюцию» своего родного дядю (не говоря уже о чужих!), была поскотина за Ягорбой (ныне там находится Управление образования), где расстреливали участников крестьянского восстания и другое… Но, все-таки – у нас не воевали, а о том, что может быть такая вещь, как еврейский погром – слыхом не слыхивали! Вообще, пытаюсь припомнить и не нахожу ни одного погрома, который бы произошел на территории России. В основном – это была либо Малороссия, либо другие национальные окраины. Возможно, кто-то меня попытается поправить, напомнив, что были погромы, проводившиеся «черносотенцами». Например – в августе 1914 года в Вологде, во время «верноподданнической» манифестации по случаю начала Первой Мировой войны, когда погибло несколько человек. Однако,  эта манифестация была антигерманской и во время ее проведения пострадали все, кто не понравился пьяной толпе… 

 Из 33 человек, прибывших в период с 1918 по 1920 год только четверо было из пределов самой России.  Двое (муж и жена) из города Малоярославец Калужской губернии и семья (опять же, из двух человек) из Белозерска. Правда, последних нельзя рассматривать как беженцев – будучи врачами они получили повышение по службе, так как были переведены в губернскую больницу.

 Если рассуждать с чисто прагматических позиций -  город сделал очень ценное приобретение. Прежде всего, центр новоявленной губернии, испытывавший кадровый голод на грамотных специалистов, получил девять образованных служащих, которым сразу же нашлось дело в обширной бюрократической системе. Что греха таить – количество бюрократов в республиках всегда больше, нежели при монархиях, но куда от этого денешься?  

Среди приезжих были часовщики, граверы, фотограф, сапожники и портные. Были и служители Гиппократа – детский врач Злоткевич Фаина Александровна, фельдшер и фармацевт Атнер Исаак Маркович. Были, разумеется и торговцы – пять человек. Но, коль скоро им удалось наладить собственное дело – то значит, и они были нужны.  

Посему, приезжие довольно быстро обустроились на новом месте и «вписались» в повседневную жизнь нашего города. Ну а то, что они проповедовали иную религию – так это вопрос другой.

Появление эмигрантов увеличило количество евреев в городе и привело к созданию их собственной религиозной организации. Первоначально она существовала «нелегально». Думается, сами верующие не особо задумывались, что их молитвенные собрания являются незаконными. Однако, в скором времени это не укрылось от взора властей.  И, в марте 1923 года из Череповецкого губернского отдела юстиции на имя начальника милиции последовало распоряжение: 

«До сведения губюста дошло, что в городе Череповце существует еврейская молельня, не принятая в свое пользование и заведование подлежащие религиозной общиною, как требуется декретом от 23.01.1918 г. Об отделении церкви от государства. Посему губюст просит губмилицию провести надлежащее расследование, а если такие еврейские молельни действительно существуют, то временно закрыть, впредь до принятия религиозною общиною порядком, установленном Наркомюстом путем заключения общиною верующих надлежащего договора с представителями Советской власти».

Если перевести этот документ на более доступный язык, то еврейской религиозной общине следовала провести следующие действия. Во-первых, провести собрание верующих и избрать «церковную двадцатку» - т.е. руководство общины, где будет председатель, и казначей. Во-вторых, заключить договор с губернским исполнительным комитетом. Для заключение договора следовало иметь собственный устав и список учредителей. В-третьих, религиозной общине следовало составить проект будущей синагоги, согласовать его с властями, найти место под строительство и отстроить здание.

Нужно сказать, что никаких репрессий по отношению к верующим не последовало. Во-первых, это были еще относительно «либеральные» годы. Во-вторых, Советская власть на тот момент активно поддерживала различные религиозные объединения. Разумеется, не из уважения к Конституции,  где была прописана «свобода совести». На самом деле, поддержка производилась для того, что бы внести раскол в ряды своего идеологического противника – Русской Православной Церкви.

После соответствующего уведомления, было проведено общее собрание членов еврейской религиозной общины, на котором было избрано руководство. Председателем исполнительного комитета был избран Михаил Маркович Боханек, часовщик. Членами – Соломон Моисеевич Скегин, меховщик и Михаил Соломонович Пятов, служащий. Именно они готовили все учредительные документы.

27 июня 1923 года в Череповецком губернском отделе управления был зарегистрирован Устав Череповецкой еврейской общины. Главной задачей общины было указано «Объединение граждан города Череповца и его окрестностей, отправление обрядности еврейского религиозного культа, духовные беседы, еврейское образование и благотворительная деятельность. … Членом религиозной общины может быть каждый гражданин, принадлежащий к данному культу».

К Уставу был приложен список членов религиозной общины, состоящей из 77 взрослых членов. Вероятней всего – список был далеко не полон. Сложностей с помещением не было.  Бася Рафаиловна Златкович, вдова череповецкого купца, передала в  распоряжение общины участок земли на углу улиц Социалистическая и Карла Либкнехта, где находилась принадлежавшая ее семье баня. Были подготовлены чертежи и, после их утверждения в горисполкоме, началось строительство.

5 сентября  1924 года здание Синагоги было осмотрено комиссией, состоящей из представителя губернского отдела местного хозяйства Г.П. Тихомирова и техника Д.И. Кадобного, которые «Осмотрев строение, находящееся в 31 квартале по месту №6 по улице Карла Либкнехта нашли:

Дом деревянный, одноэтажный на каменных столбах, под деревянной крышей, размером по улице  - 12. 00 метров, в глубину участка 8.53 метров, высотой 4,26 м, с тесовой пристройкой под сени размером 1.50 х 3 м. Окончательно не достроена – нет печей». 

Печи, в конце - концов, были сложены и моления начались. Правда, нормальной религиозной жизни мешали бюрократические препоны. Например, каждые два года следовало продлевать договор, предоставляя властям список членов религиозной общины и, быть постоянно готовым к тому, что в молельню в любой момент могут придти представители власти. Периодически составлялась опись имущества, находившегося в синагоге. Например, в молельне на улице Карла Либкнехта находилось имущество:

«1. Бикма (стол деревянный под орех с 2-мя тумбами);

2. Орикедешь, киоск – типа шкаф (деревянный, под орех )– 2;

 3. Престол деревянный;

4. Диван деревянный с локотниками -2;

5. Скамейка деревянная -1;

6. Стол деревянный простой;

7-8. Люстра электрическая

9-10. Патронов висячих -1, стенных -2;

11. Стенные часы;

12. Покров на «Бикме» плюшевый;

13. Покров на престол;

14. Завеса к «орикейдешь» белого бархата;

15.Свиток законов пергамент, Пятикнижие;

16. То же»

В 1930-1931 гг. началось новое наступление на религию. И, теперь уже закрывались все храмы, независимо от их принадлежности. При этом, верующим «ненавязчиво» объясняли, что они должны «добровольно» передать свои здания государству. 

Протокол общего собрания религиозной общины города Череповца от 11 марта 1931 года, подписанный председательствующим М. Боханеком и секретарем Зельцманом, свидетельствует о том, присутствовало только 11 человек. На повестке дня стоял единственный вопрос – о сдаче здания в пользу городского совета.  Собрание постановило единогласно – передать молельню в пользу городского совета, с объявлением об этом в газете «Коммунист».

Совет рабочих и крестьянских депутатов Ленинградской области, в которую в те годы входил Череповец, с удовольствием констатировал: «Принимая во внимание, что на пользование еврейской молельни желающих не нашлось, считать молельню ликвидированной под общее пользование народа».

В молельне было устроено общежитие для студентов заочного речного техникума, которое просуществовало до 1950-х годов.