Алёна1648

Давай)

Благодарю за отзыв)

Давай 

Давай 

Какое-то произведение, это может быть фильм, книга  и т.д

Это другое, когда-то давно меня интересовал этот фэндом)

Почти. А Вы читаете?)

Это не концовка)

Не до такой степени. Героиня, когда у неё будет роман она не человеком уже будет)

Неубедительно для чего?

Изначально у меня в планах 15 книг, это только 1 книга, 7 глав из 100. Если читателям будет интересно, я продолжу)))))

К чему этот комментарий?

Эта книга действительно не классическая приключенческая фантастика, где главное — действие. Здесь акцент сделан на внутреннем мире героя, на реалистичном и постепенном переживании того, что невозможно схватить быстро.

Попасть в другой исторический период — это не просто декорации сменились. Это слом всего восприятия: языка, запахов, ритма жизни, страха, взглядов. Если описать это "на полглавы", как ты предлагаешь, получится неправда. Не человек, а робот.

Ян — не герой боевика, он не сразу бежит спасать мир. Он — живой. Он спотыкается, дышит, боится, сомневается. Я старался показать, как именно психологически человек медленно разрывается между старой идентичностью и новой реальностью.

Если хочется больше событий — они будут. Но в этой книге события важны через восприятие. Не "что случилось", а "как это прожито". 

В этой книге акцент на внутренней мир, а не на действия

Мне всё равно, осуждаете вы или нет. Своё мнение можно и при себе держать — особенно если оно никого не обогащает, а просто пытается принизить. Уважайте чужие выборы, даже если они не совпадают с вашими.

Не совсем то имелось ввиду

Спасибо за подробный фидбэк — он помогает лучше понять восприятие читателей. Отвечу на важный момент про профессию героя.

Да, Мирослав — стоматолог. В его работе (особенно в условиях 1935 года, где он оказывается) лечение чаще всего происходит сразу на приёме: удаление, пломбировка, чистка — это не терапия, где назначают курсы. Он не отпускает пациентов без лечения, если в сцене не указано обратное по причине сюжета или вмешательства извне. Важно понимать: он не терапевт, не невролог и не эндокринолог. Он медик, работающий с инструментом, часто — оперативно. Потому и логика сцен строится вокруг мгновенных решений, а не расписанных назначений.

Что касается «нытья» — тут уместнее назвать это психологической правдой героя, брошенного в чужую эпоху. Это человек из 2025 года, оказавшийся в тоталитарной машине 1935 года. Страх и сомнение — не слабость, а часть взросления. Событийность будет усиливаться по мере продвижения сюжета — и внутренняя трансформация героя тоже.

Благодарю за отзыв)

Благодарю вас за такой отзыв. Сравнение с «Графом Монте-Кристо» — это высокая планка, и если моя история отзывается так глубоко, значит, всё было не зря. Да, эта книга не бережёт — она режет, стягивает и тянет внутрь. Но именно потому и нужна: чтобы называть то, что часто прячется за молчанием. Благодарю за то, что читаете)))))

Благодарю за отзыв)

Благодарю за отзыв)

Нет, на самом деле эта книга для простого человека очень опасно, для жителей другого мира она не опасна, потому что это низший уровень артефакта, но для людей очень опасно.

Всё в порядке)

Здравствуйте, благодарю за совет, я это знаю. Просто у меня сюжет развивается медленно и поэтому я выкладываю несколько глав за раз, чтобы было интересно)

Имеется в виду, что либо он добровольно адаптируется, либо не добровольно, поэтому это не «масло масляное»)

Посмотрим-посмотрим)))

Это так нужно, то есть это мистика на грани с реальностью)

Благодарю за отзыв)

Здравствуйте, GPT

Здравствуйте, та была лучше?)

Благодарю. Это не фанфик. Просто мне понравилось это аниме. Но эта книга немного о другом)

Спасибо вам большое за такую глубокую и проникновенную рецензию. Я очень рада, что вам удалось уловить именно то состояние, которое я старалась передать в книге — это ощущение зыбкости, распадающейся реальности и внутреннего кошмара, который постепенно захватывает героя.

Ваши слова про «параноидальный сон» и «удушье» особенно откликнулись — именно этим я хотела поделиться: внутренней изоляцией, когда внешний мир перестаёт быть опорой, а остаётся только собственное сознание, которое становится и клеткой, и единственным миром.

Я понимаю, что такой текст требует от читателя особого настроя, и благодарна вам за то, что вы готовы были войти в это пространство, полное тревоги и зыбких смыслов. Для меня было важно, чтобы у каждого, кто откроет эту книгу, возникло чувство — пусть некомфортное, но честное — что он стал частью этого сна.

Спасибо вам ещё раз — за внимание, за откровенность, за то, что так чутко отозвались.

Имеется ввиду без соплей? Я просто не люблю, когда рассусоливают)

Благодарю за отзыв)

Почему?

Благодарю за внимание к моим “опусам”. Судя по реакции — вы всё же прочли. Не переживайте: стол у меня прочный, всё выдержит. А для остальных — ключ в тексте, если захотят открыть. И вообще я же никого не заставляю читать. Не нравится — не читайте. Тоже мне, проблема

Благодарю за отзыв и за лайк)

Благодарю за отзыв)

Благодарю за отзыв)

Благодарю за отзыв. Я считаю, что ужасы должны медленно погружать в атмосферу)

Вы пишете с иронией, но за ней — очень распространённое и, к сожалению, ошибочное представление: будто ребёнку нужно «сюсюканье» и «пупырышки», а не границы и реальность.

На самом деле ребёнку не нужно рабское обожание. Ему нужно эмоциональное присутствие, уважение к его чувствам и понимание, что он важен не только как объект заботы или инвестиций, но как живой человек с внутренним миром.

Игрушки, кружки, брендовая одежда — не заменяют тёплого взгляда, спокойного разговора, умения сказать «я тебя слышу» и «я рядом».

И дело не в избалованности. Дело в том, что отсутствие эмоционального контакта обесценивает всё материальное. И это не каприз, это базовая психология привязанности.

Никто не требует от родителей «пресмыкаться». Речь о другом — о внимании, которое нельзя купить, но которое остаётся в человеке на всю жизнь. Или — не остаётся. И тогда мы встречаем взрослых, которые не знают, как чувствовать, как просить о помощи и как строить близость.

Спасибо вам огромное за такие искренние и глубокие слова. Вы очень точно описали то, что часто ускользает — пустоту, которая остаётся, когда человеку вместо поддержки дают дежурную фразу.

Да, именно так — «не обижайся», «не переживай» звучат как будто забота, но на деле они отталкивают и заставляют человека замолчать. А ведь в трудный момент больше всего нужно — не совет, а присутствие. Просто быть рядом, услышать, дать понять: «я вижу твою боль, и она важна».

Вы абсолютно правы: чувствительность — это не слабость, а способность к эмпатии. И каждый, кто умеет по-настоящему поддержать, делает мир чуть безопаснее.

Спасибо, что прочитали, что откликнулись. Спасибо, что вы — из тех, кто чувствует. И вы тоже берегите себя. Таких, как вы, очень не хватает.

Да, вы правы — обида действительно может использоваться как манипуляция, особенно если человек сознательно или бессознательно стремится вызвать чувство вины, получить контроль или внимание. Это реальность, и об этом важно говорить честно.

Но при этом обесценивать любую обиду как манипуляцию — значит лишать человека права на реальные переживания.

Обида может быть честной реакцией на нарушение границ, на холод, на предательство, на эмоциональную глухоту. И в этом случае она не направлена на управление другим — она просто озвучивает боль.

Даже если обида сопровождается другими эмоциями — гневом, разочарованием, страхом — это не делает её фальшивой.

Это делает её живой. Человек может не уметь сразу выразить словами, что именно произошло, но его эмоции имеют значение, даже если кому-то они неудобны.

Важно различать: манипуляция — это способ получить власть, а обида — это сигнал: «мне плохо, и я не чувствую, что меня слышат».

И если мы автоматом объявляем каждую обиду «игрой», мы рискуем никогда не услышать тех, кому действительно больно.

Ваше право — не соглашаться. Но называть освещение сложной темы идеологией — это уже подмена понятий. Я никому ничего не навязываю и не говорю «все обязаны думать как я». Я поднимаю вопрос, который у многих вызывает отклик, потому что они жили в этом, а не читали о канаве в теории.

Вы сравниваете физическую защиту ребёнка с попыткой проговорить эмоциональную боль, игнорируемую десятилетиями. Но спасти ребёнка от грязной канавы — не то же самое, что заставить его всю жизнь благодарить за то, чего он не чувствовал.

Если кому-то не помогли, а потом всю жизнь твердили: «тебя любили, просто ты не понял» — это не забота. Это газлайтинг.

Я не психолог и не претендую. Я врач и писатель, который умеет слышать. А вот отрезать тему с формулировкой «не трогайте, а то хуже будет» — это уже и есть идеология. Та самая, от которой страдают молча — годами.

Вы говорите, что у меня «идеология». Но при этом сами продвигаете своё мировоззрение как единственно верное — то есть тоже транслируете идеологию, просто под другим углом. Получается, за что боролись — на то и напоролись.

Если вы считаете, что мнение, отличное от вашего, — это навязывание, а своё мнение — это истина, то диалог становится невозможным.

Я никому не навязываю свою позицию. Я освечиваю тему, которую десятилетиями принято было замалчивать. А вот вы, судя по агрессии, пытаетесь её снова заглушить — только теперь под лозунгом «борьбы с идеологиями».

Вы выразили распространённую точку зрения — и в идеале так и должно быть. Но, к сожалению, далеко не всегда любовь есть, просто плохо выраженная. Иногда её действительно нет — есть безразличие, раздражение или даже отвращение, особенно если ребёнок появился нежеланно, под давлением или случайно.

Фраза «они просто не умеют выражать» удобна — она позволяет обойтись без оценки, без признания, без вины. Но она не помогает тому, кто вырос в холоде и тишине, и всю жизнь не может понять: это его не любили или просто «так странно любили».

Любовь, которую не видно, которую не чувствуют — это не опора, а пустота. И об этом важно говорить вслух. Не чтобы обвинять, а чтобы понимать — и не повторять.

Да, я врач-гинеколог. И да, я пишу статьи, в том числе на социальные и психологические темы. Это не «заниматься не своим делом», а иметь широкий профессиональный и человеческий кругозор.

Если вы думаете, что врач ограничивается только приёмом пациентов и ультразвуком — вы просто плохо представляете себе специфику этой профессии. Гинекология — это не только про физиологию. Это про насилие, стыд, психологические травмы, семейные конфликты, давление, одиночество. Всё, о чём вы называете «не своим делом», я слышу от реальных людей каждый день.

Разоблачать мифы — это не политика, это информирование и просвещение, особенно в тех зонах, где молчание убивает. И если кто-то из специалистов может говорить вслух то, о чём другие боятся даже подумать, — он делает это не вопреки профессии, а именно потому, что ему не всё равно.

Извините, но вы говорите полную чушь. По вашей логике, чтобы писать о боли, обязательно нужно самому через неё пройти. То есть, врач не может говорить о депрессии, если сам в ней не был. Или специалист по насилию не имеет права обсуждать тему, если не был жертвой? Это абсурд.

Я пишу не от имени «пострадавшего человека», а как наблюдатель, профессионал и аналитик, который умеет структурировать тему и донести её до читателя.

Вы называете это «нейрошаблоном», потому что не смогли услышать суть. Но это не значит, что текста нет. Это значит, что вы смотрите на форму, а не на смысл.

Наличие души — не в том, чтобы вслух страдать. А в том, чтобы честно говорить о том, о чём обычно молчат.

Вы правы в одном: насилие по отношению к женщинам — системная и острая проблема. И умалять её — недопустимо. Но это не значит, что о других формах насилия нельзя говорить вообще.

Если 2% замалчиваются, высмеиваются и не признаются — они становятся невидимыми жертвами.

И даже одна замолчавшая жертва — это уже повод для разговора, не конкуренция боли.

Что касается мужской солидарности — к сожалению, она чаще работает в формате «не позорься», чем «я тебя понимаю», особенно когда речь идёт о насилии. И именно поэтому мужчины часто молчат. Не потому что не страдают, а потому что знают: их боль не вписывается в общественную картину допустимого.

Говорить об этом — не значит отвлекать от женской темы, и не значит искать чьё-то одобрение. Это значит признавать, что боль не имеет пола, и что право на безопасность действительно должно быть у всех. В том числе у тех, кого привыкли не замечать.

Я не стараюсь получить чьё-то одобрение. Я врач, и моя цель — освещать важные социальные и психологические темы, которые влияют на здоровье и качество жизни людей. Это не поиск симпатий, а профессиональный интерес и человеческая позиция.

Если следовать вашей логике, то каждый мужчина, который говорит о проблемах женщин, «ищет женское одобрение», а каждая женщина, поднимающая сложную тему о мужчинах, — «пытается понравиться». Это упрощённый, увы, стереотипный подход.

Я поднимаю то, о чём обычно молчат. Не чтобы угодить, а чтобы дать голос тем, кого не слышат.

Если это вызывает раздражение — возможно, не потому что тема лишняя, а потому что она выходит за пределы привычной картины мира.

У меня, если честно, складывается впечатление, что та агрессия, с которой вы реагируете на статью, может быть связана не с её содержанием, а с чем-то личным. Такое ощущение, что вы не просто не согласны — вы как будто чувствуете угрозу, будто кто-то вторгся на вашу территорию.

И, простите, но когда человек с такой яростью отрицает саму возможность, что мужчина может быть жертвой, у меня возникает вопрос: а может быть, вы сами когда-то переходили границы? Может, именно поэтому вам так важно убедить всех, что я «неправа»?

Если это не так — хорошо. Но если в этом есть хоть доля правды, то статья, похоже, попала именно туда, куда и должна была.

Потому что насилие — это не всегда про силу. Иногда — про оправдание собственной власти.

Вы, похоже, читали невнимательно. В статье не отрицается насилие против женщин и не оправдывается мужская агрессия. Речь идёт о другой, менее обсуждаемой стороне проблемы — и это не значит, что одна тема исключает другую.

Вы начинаете вымещать агрессию на авторе, хотя текст написан спокойно, без нападок и с уважением к пострадавшим любого пола.

То, что вы не понимаете суть, не означает, что это бред. Возможно, вы просто не готовы воспринять тему шире привычных рамок — или, как бы жёстко это ни звучало, ещё не доросли до этого умственно.

Понимание не всегда приходит сразу. Но это не повод переходить к обвинениям.

Вы правы: по статистике большинство жертв домашнего насилия — это женщины. И об этом нужно говорить честно, громко и системно.

Но это не значит, что другие формы насилия можно игнорировать только потому, что они встречаются реже.

Тема статьи — не в том, чтобы обесценить женскую боль, а в том, чтобы напомнить: насилие не перестаёт быть насилием в зависимости от пола. Даже если это 2% — это тысячи реальных людей, которые страдают в тишине, потому что их боль считается «несерьёзной» или «нелепой».

Право на безопасность — универсально.

И защищать женщин не значит отказывать в защите другим.

Это не конкуренция страданий, а стремление к справедливости для всех.