Anna Bogodukhova

-Ну, это ничего, - Ланселот, по старой своей привычке, стал утешать Моргану. – Это неважно. Это мелочь. Ты и без всякой курицы замечательная, умная.
-Но курица самое простое, а я даже это испортила! – Моргана досадовала.
-Да кто ж так готовит – то…- не выдержал Мэтт. – Это же курица – нежнейшее создание!

-Я не понимаю! – Маолас даже остановился в неспешной прогулке по аллее с Абигором. – Как это…
-Перебивай чаще, - посоветовал Абигор, - и вообще перестанешь понимать.

-Не разбивай меня, - попросило Отражение и состроило плаксивую гримасу.

"-Путь закона вообще не может быть легким, потому что противостоит злодейству, интригам и подлости, но если от Дознания стараются держаться подальше, Суд боятся и почитают, то нас боятся и презирают. Мы не судим, да, но мы провожаем в смерть. Это путь далекий. Карать всегда сложно. Они…те, другие, имеют дело со смертью на бумаге и только, а мы ведем в нее и ведем до конца. Но кто-то должен делать это, кто-то, кто готов отстаивать закон и порядок в родной земле…"

Госпожа, бледность эта
Вам не поможет.
***
Нельзя вечно страдать.
Вечная жизнь невозможна.
***
Я счастье и горе ношу
В себе как в тюрьме.
***
И вот он – путь из клети:
В моей или его, но смерти!
***
Грех тяжел, но разве он вечен?
Разве проклята любовью я?
***
Тот, чьё сердце мечтою горит,
Знает, что значит мечта.
***
В землю уходит навек
Плоть, но делом жив человек.
И в памяти остается он -
Кем-то большим, чем рожден.
***
Сыграв в чужую игру,
Никто становится всем...

-Ну-ну, - снисходительно усмехнулся Медер, - будьте же разумны, Регар! Вам незачем губить свою жизнь, и вы поступили так, как должны были поступить. Вы – служитель Секции Закона, пусть и всего лишь палач, но вы – орудие правосудия. В ваших действиях истина. Гордитесь же этой истиной!

-Какие листовки…- растерялся Ноэль, охая под градом новых ударов – болезненных и обидных. Он просто спросил. Его мир вращался вокруг жизни города и работы, откуда же ему было знать и любопытствовать о листовках? Ему нужно было работать! Он полагал, что столица – это одна бесконечная веселая карусель, а не улицы, где можно встретить дознавателя и за простой вопрос получить от него.

-А может не надо? – жалобно спросила я, представив себя мгновенно с перекушенной шеей, обескровленную, брошенную где-то в этих горах.
-Надо, - вздохнул вампир.
Так я познакомилась с Владом.

-Это подлость. Подлость по отношению к самой сути целительства, - Флавий был безутешен. – Ты говорил, что целители – образцы добродетели, что они не имеют никаких разделений между крестьянами и дворянами, горожанами и торговцами, что главная наша задача – беречь!

«Верить можно и врагу!» - от этого открытия Миран был в восторге.

Как началась эта борьба? Почему герцог Мерон, имевший легкое и милое детство, выращенный в редкой среди знати любви, получивший блестящее образование, вдруг воспротивился своему ослепительному будущему и восстал против короля Вильгельма, отрезая все пути к теплому месту при дворе?!

Джонатан юн и бога боится,
А у власти таким легко оступиться!
***
Как будто бы ночью
В кошмаре иду и не очнусь.
***
Пусть сегодня скорбь взойдет,
В ней голос короля
***
И если в ад – ничего,
Мы сделали все так, как надо!
И для общего блага…
***
Все братья одинаковы! Все они!
Ты делаешь все и становишься вдруг чужой...
***
Твой брат раз за разом оставляет тебя,
Он король и вовсе больше не брат.
Ты, милая девочка, слушай меня,
Я знаю предательств всех взгляд.
***
Мне чернилами кровь людей,
Мне бумагой – народа душа…
Кем буду я среди королей,
Если даже святые грешат?
***
Я проклинаю войну и все дни,
На которые выпала эта чаша,
Полная смерти и слёз.
***
Гордись мной – умоляю!
Гордись мной – прошу…
***
Тяжесть клятвы к земле
Голову склоняет...
***
Они говорят мне «друг», но потом
Гонят меня, врагом называя.
И возвращают, вот моей жизни закон
Честь – ошибка людей роковая.

Авис не сомневался в том, что может изменить мир. Как у красавицы не возникает сомнения в своей красоте, как у жреца – в своей избранности, так и у него было бесконечное твердое убеждение и непоколебимость.
Только у Ависа не было, если честно, ни одного основания к такому убеждению, к такой твердой и светлой вере в собственную исключительность.

-Но я не хочу захватывать мир! – объявляет новоставленный принц Абигор и Совет замирает, парализованный ужасом.
Как это – он не хочет?

-А если не выйдет, - подхватывает Мара,- ты всегда сможешь выйти за виконта!

-На твой капитал взглянет, на дочь твою посмотрит и женится, - фыркнула Дельва. – А если отказывать начнет, то тоже не беда! Другого подведу, ты за это не бойся. Езжай с миром, сходи с дочерью завтра к жрецам. Помолись с нею. Помирись. Она у тебя одна, а всех благ земных ведь не собрать! Ступай, Купец…

-Молод или не молод… - герцог не собирался идти на уступки. – Он доверчив! Он боится кого-то обидеть. Он даже посмотреть не может как король, а взирает, как баран на мясника!
-Спорить не буду, - кивнула леди Лимарк, - у вас большой опыт в области баранов и мясников.

-Только две их, понимаешь? – жаловался в тысячный раз Торвуд, преданно заглядывая в глаза графу Н., который слыл на всех северных землях известным мудрецом. – Как быть?
-Вообще без проблем! – граф Н. фыркнул, махнул рукою, мол, и не проблема у тебя. – Ты посмотри, какая краше вышла, ту и оставь, а другую в монастырь.

-Годится, - согласилась девочка, серьезно подумав. Как будто бы у нее был выбор! Если она не согласится со мной идти, я заклинанием лишу ее воли и велю следовать за мною шаг в шаг. Но я не настолько радикальна в методах, к тому же, ребенок и без того напуган, хоть и храбрится, так что надо быть милосерднее.

И не объяснишь ведь им всем, кто всегда с презрением и подозрением смотрел на палачей, что те люди – были его друзьями, но Регар казнил их. Он не судил. Он исполнил волю Коллегии Судейства. Так было надо, потому что того требовал закон, а закон стоит над чувствами.
Он выполнил свой долг как палач, а теперь должен был выполнить свой долг, как друг.

-Не сегодня, - покачал головою Абигор. – Я чувствую внутри себя еще силу. Может быть – два или три дня. А ты?

-Не знаю, - Эвин прислушалась к себе, к своему сердцу, что уже давно не колотилось как бешеное, пропуская через себя огромные потоки магии. – Я сократила свое колдовство до минимума.

-А Регар?

-Регар вчера ушел спать рано. Сказал, что у него нет аппетита к ужину.

-Еще не встал?

-Нет, - Эвин отвернулась, стараясь смотреть в окно и не думать.

-Да хоть заповторяйся, - хохотнул Рене. – Нет, я никуда не тороплюсь, конечно, но мне жаль твоего времени. и я остаюсь при своем мнении: хочешь, чтобы я остановил торговлю со Змеиным Островом, неси приказ Короля.
***
-И от слов не отказываюсь, - Рене размял затекшую, видимо, шею, - мне плевать, кто правит, но я не сказал, что мне плевать на народ. трон меняет трон. Знаешь, что в Озерных Краях за год сменилось три короля? Что, за каждого теперь молиться? За каждого бояться и каждого любить? А я, может, этих людей вообще не знаю!

-Понимаешь, Друг, - говорил Леа, - я выжил, но что я имею? Деньги? Они мне так и не нужны. Слава? Она легко проходит. Я выжил, а потом слава моих славных дней меркнет. Это имя Альбера еще гремит. Это имя Мэтта еще повторяет презренная часть общества.

И Джонатан, маленький и отважный, смотрел в навсегда застывшие глаза отца со слезами, когда Миран коснулся его плеча и провозгласил:
-Да будет вечный покой нашему любимому королю. Славься же, новый король, да будут дни твои долги!
И присутствующие громогласно подхватили это, и сам Джонатан тогда оглянулся на них – затравленно и бледно, боясь признать для самого себя, что он теперь король.

– Верно, Ланселот! Но, здесь в дело вступает более тонкая материя… дух! Ожидание, дух – как хотите, называйте, а суть этого в том, что народ ждал от Артура большего, чем от предков. Понимаете, когда он вытащил меч из камня, это было сродни чуду, благословению небес, казалось, что уж при нём-то ничего плохого не будет и Камелот под покровом Бога! Но, стало хуже. Стало, друзья мои! И надежда народа на Артура была как на мессию, а выходило, что он человек…откуда у меня в тарелке тыква?

Моргана перевела взгляд на Ланселота, сразу угадав виновника, и молча скинула ему на тарелку кусок мяса.

-Я не ем, - ядовито напомнила она, взглянув на Артура, - просто это кто-то помнит, а кто-то нет. Так вот! - ждали чудес, ждали мгновенного спасения, а вышло, что ты, Артур, человек. Но народ не любит, когда обманывают его ожидания. Они могли обвинить Мерлина в том, что это всё его проделки и Артур – не более, чем обманный король, а вся власть у друида, но в дело вступил Мелеагант...

-Кажется, - ровный голосом, словно само понятие «мечты» ничего для нее не значит, заговорила Алейне, - ты что-то спросила у меня?
-Да, - Ливия заметно оживилась и даже заерзала слегка на скамье, что тоже краем сознания отметила хозяйка, - ты когда-нибудь мечтала?

Кровь клеймила их всех. Но то была кровь врагов! Кутон, как мог, пытался донести это до народа, призывая их взглянуть на тех, кого Комитеты обличают! Это все враги Республики, это враги Священной Свободы и права! Почему же вы не слышите своих защитников, люди? Мы льем кровь для вашего счастья. Мы…
-Тираны, - зашелестело в народе.
-Триумвират, - теперь это имело оскорбительный смысл.
-Диктаторы.
-Палачи.
-Защитники! – Кутон заламывал руки, слушая очередное такое донесение с недовольных улиц.

Они забывают легко много имен,
Они одинаковы: Робеспьер и Дантон…
***
Из пепла, из праха и слез идем.
И знамя нашей бедноты
С гордостью несем!
***
Я обличаю все пустое!
Я призываю ветер перемен!
***
Сердце догадкой не терзай,
Я сомнений не выношу…
***
Где твой бог? Где суд его?
Где голос в страшном шуме?
Молчит…тишина! Ничего,
Если и был он, то умер!
***
Одним стуком бьется народное сердце,
Бороться с нами не хватит вам сил...
***
Пока вы смотрите вперед,
Я слышу улицы Парижа…
***
Не знай боли народа,
Ущемленной свободы
И горькой чаши...
***
Они нас всех отравили враждой,
И в разделении – смерть!
***
Тревога на сердце легла,
Мне эту змею не прогнать...
***
Как поверить и понять,
Что мы сумеем остаться?!
***
Поверь, никто не посягнет на меня!
Есть вещи, что важнее смерти.
***
Наш век сошел с ума
Или это только мы?
***
Как хочется жить перед ликом смерти,
Как хочется дышать, говорить, спорить, петь!
***
Где ты, Гай, там я – Гайя, и я уже иду,
Сквозь боль, огонь в груди и тьму...

-Они совершили ошибку, — глухо сказал Мелеагант, — им не следовало поступать так. Гай был любимцем толпы и всякое унижение его, всякая открытая борьба была ошибкой.

Мелеагант встал и прошел по комнате несколько раз, размышляя о чем-то, явно уже далеком от урока. Мерлин и Уриен переглянулись.
-Да, — продолжал наследный де Горр, — они совершили ошибку! чтобы свернуть голову титану, нужно действовать иначе. Нужно, чтобы толпа его возненавидела, прокляла и сама поддержала, а лучше — стала инициатором волнения…да, да. Именно так, да, именно так…

-Ты много позволяешь себе, священник! – напомнил Мелеагант, но без ярости. С холодной сдержанностью.
-Но бог позволяет себе еще больше, - не испугался Марсер. – Долго ли будет эта проверка, ваше высочество?
-Завтра последний день…- Мелеагант поднялся, закутался в свой плащ и оставил этого странного человека.