Перед ним стояла не пленница. Стояло видение.
Влажные волосы, собранные в тугой узел, обнажили идеальный овал лица и тот самый шрам — алую, почти варварскую черту, пересекающую правый глаз. Этот изъян не уродовал её. Он довершал. Делал красоту не холодным совершенством, а чем-то живым, выстраданным и оттого невыносимо притягательным.
— Вас так заинтересовал мой шрам? — её голос, низкий и чистый, вывел его из оцепенения.
Это разозлило. Он дал себе увлечься поверхностью, в то время как под ней могла скрываться любая ложь.
— Меня интересует не шрам, а причина вашего присутствия в моих владениях, — отрезал он, и собственный голос прозвучал в его ушах неестественно резко. — Вы нарушили границу, которую не способен пересечь ни один смертный без последствий. Объяснитесь.
Она не ответила. Вместо этого шагнула ближе. И он, Джэлил Теовиль, перед которым трепетали правители Земли, не смог отступить. Это унизительное осознание обожгло сильнее, чем её близость.