Анастасия Рысь

Мирослав тяжело раскрыл глаза под звук запиликавшего будильника. Потянувшись к святящемуся, чуть ползущему, словно по кругу прямоугольнику экрана смартфона, вибрирующему на тумбочке у кровати, юноша одним небрежным нажатием отключил сигнал. Зарывшись лицом в подушку, Мирослав поворочался под одеялом – за ночь ставшим раскалённым от телесного тепла, и, прокашлявшись, сел на кровати. Судорожная зевота, пронизавшая мелкой тряской всё тело окончательно разбудила парня, и он, щурясь, сквозь окно, занавешенное полупрозрачными лиловатыми шторами посмотрел на улицу.

У ворот командного блока вайтмара витала напряженная атмосфера. Вернее, она повисла над бойцами легиона тяжёлой неподвижной тучей и словно временно парализовала их, - заставив всех смотреть в одну точку. И действительно серые солдаты практически все без исключения сейчас наблюдали за тремя считывателями, колдующими над замком ворот командного блока. Следуя указаниям старшего считывателя, которые тот давал им по внутренней связи, трое хийлов, каждый выполняя свою отдельную работу – вместе делали одно дело. Стоя рядом с увешанной датчиками областью ворот, где располагался главный кристаллический нервный узел, хийлы упрямо добивались «отклика».

Кольцо хийлов медленно сжималось вокруг юного синеглазого людина. Его, в сопровождении двоих кшатров обнаружили в одном из технических отсеков вайтмара. Видимо, эта компания водяноглазых до последнего пыталась поддерживать максимальную жизнеспособность внутренних защитных систем корабля, в то время как подавляющая часть людин – мужчин бросилась на защиту бортов от прорыва. Юркие «черти» выследив одиночную группу на техническом уровне – тут же сообщили о ней ведущим локхемам, и серые вечники отправились на охоту за «языком».

Хийл стоял у тяжелых каменных дверей и напряженно выжидал. Царившее кругом безмолвие – глухое и обволакивающее словно усыпляло. Лишь звуки капель, редко падающих с высоких сводов, нарушали его. Тихий гул работающих двигателей исполинского корабля, практически не слышный, - сливался с ритуальными завываниями чёрных жрецов. Они, словно однотонная угрюмая песня доносились из разных концов закрученных коридоров, которые вели в центр этой специальной, особо защищенной палубы.

Нха сидел на медицинской кушетке и со злостью таращился куда-то в пустоту перед собой. Его пальцы со сбитыми в кровь костяшками впились в мягкую черную обивку сидения, и, казалось, вот - вот продавят ее насквозь. Мокрое от слез лицо с прилипшими ко лбу и щекам волосами было абсолютно неподвижно. Лишь изредка Нха напряженно двигал челюстями и его глаза в эти моменты недобро сверкали, подтверждая всю темную природу размышлений донимавших его.

Обучение в аудиториях группового типа происходило по системе «свободного восприятия информации». Подопечные смотрительской, а именно дети Владык высшего ранга во время занятий могли сидеть, стоять, прохаживаться и даже лежать (для этого в аудиториях были установлены специальные лежанки). Кроме того не занятые каким-либо заданием, порученным им преподавателем, юные хийлы могли самостоятельно, по их выбору просматривать текстовые и голографические материалы, причем не обязательно связанные с темой занятия, решать логические и математические задачи, рисовать, разбирать головоломки – и делать это как по одиночке, так и в компаниях.

Белая замолчала – прямая и гордая, как кумир Богини, который стоял у нее за спиной. Ее непоколебимость была тверже стали и Сефир кожей ощущал крепость убеждения людинки. Но именно эта её неприступность, её упрямство и самое болезненное, самое колкое – пренебрежение им – Сефиром! Жена врага – он мог бы взять её под свое покровительство, пусть для тешенья эго, пусть для сладкого чувства мести, которое питало бы его гораздо дольше, чем высосанная из тела белого пилота кровь. Пусть! Но он предложил ей жизнь! Такая огромная плата за столь куцый список удовольствий. Самое дорогое и значительное – жизнь! По доспехам хийла волнами забегала чёрная материя. Воздух вокруг Сефира отяжелел и зарябил, словно от сильного жара. Ни разу не оскорбив его и не коснувшись – эта людинка легко и играючи, просто отвечая на вопросы – втоптала его в грязь.

Далекие 12-ый, 13-ый, 14-ый года. Первые основательные попытки писать что-то большое и внушительное и между ними иногда выскакивающие, вот такие маленькие зарисовки. Я про себя называла их поэтической прозой, хотя вообще не уверена, что такой жанр существует. Попытка нарисовать словами ощущения, образы. Короткие предложения, обрывочные фразы. По сути – муть, но и в мути иногда можно увидеть лихо закрученные миражи ;)

Далекие 12-ый, 13-ый, 14-ый года. Первые основательные попытки писать что-то большое и внушительное и между ними иногда выскакивающие, вот такие маленькие зарисовки. Я про себя называла их поэтической прозой, хотя вообще не уверена, что такой жанр существует. Попытка нарисовать словами ощущения, образы. Короткие предложения, обрывочные фразы. По сути – муть, но и в мути иногда можно увидеть лихо закрученные миражи ;)

Как пауки на бронированного жука – они свалились на кшатра, сначала двое, потом пятеро. Спустя мгновения их было уже больше десятка. Первых напрыгнувших на него противников, кшатр отшвырнул от себя с молниеносной реакцией. Следующих, мёртвой хваткой вцепившихся ему в руки, шею и грудь, – вой старался оглушить мощными ударами и стащить с себя. По началу ему это удавалось, но черти лезли и лезли на него – облепляли, клонили к полу. То и дело в полумраке сверкали лезвия ощеренных хвостов. Выроненный из израненной руки, упал на окровавленное покрытие щит с гордым крылатым символом. Кшатр грозно зарычав, предпринял последнюю попытку подняться – выпрямился почти во весь рост, словно мишурой облепленный телами хийлов, но обессилевший, истекающий кровью всё же рухнул на колени под чудовищной тяжестью тел 15-20 чертей, упрямо тянущих его к полу.

В этот момент Шэах встретился с кшатром взглядом. За переливающейся поверхностью энергетического щита, на хийла смотрело, словно сама смерть – белое, невероятной красоты лицо…и эти синие, яркие, как кристаллы щели глаз… В нём не было ни гнева, ни злобы – чувств, так знакомых локхему, и часто одолевающих его в бою. Только грозное обещание возмездия, неумолимое, как разрушительный танец Чёрного Бога. Шэах ощутил, как у него задрожали колени. Не-е-ет…это была уже не психологическая атака…что - то непостижимое…сопротивляться ТАКОМУ его не учили.

Стадия ишем (женская фаза) в хилийском обществе являлась доминирующей. Её оскорбление считалось чуть ли не политическим преступлением в сфере, которая касалась размножения. Ишем имел полное право предъявлять претензии к зачавшему в его организме зародыш гверему, даже будучи гораздо ниже по статусу, чем последний. Разумеется, это право носило формальный характер, и высшее знатное звено и элитары ему, можно сказать, не подчинялись вовсе.

«Не допускайте Чужеземцев к дочерям вашим, ибо совратят они дочерей ваших, и растлят Души их чистые, и Кровь Расы Великой погубят, ибо первый мужчина у дщери, оставляет Образы Духа и Крови"

Славяно-Арийские Веды

Чёрный корабль завис на удобной, отмеченной Сефиром при первой попытке нападения точке, и начал формировать энергетическое оружие. Толстые жгуты чёрной материи, сплетаясь подобно змеям, затеявшим брачный танец, быстро нарастили на носу корабля причудливый конический ствол, и поползли по его поверхности против часовой стрелки. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. В сотнях щелей между соприкасающимися, заползающими друг на друга «змеями» начало пробиваться алое свечение. Оно то появлялось, то гасло под непрекращающимся шевелением. Наконец конус вспыхнул, будто облитый расплавленным металлом. Вращение на его поверхности стало настолько быстрым, что уже ничего нельзя было разобрать. Остались лишь молнейносно сменяющие друг друга полоски алого свечения и чёрный дрожащий блеск.

Последний раз облетев огромный, облепленный мелкими боевыми кораблями ковчег, Сефир, играючи вывел Пушпану из преграждающих линий силовых полей, обогнул до отказа заполненную подбитыми судами трассу, ведущую к докам, и, послав на всех частотах направляющий сигнал – завис на месте. Борта ковчега, после его зова тут же вскрылись многочисленными зевами ангарных выходов. Из чрева корабля, как семена, начали высыпаться боевые корабли – хищные, остроносые, они сливались в единый стройный поток и рекой текли к месту указанному Владыкой. Среди них, выделяющиеся из общей массы – крупные и неповоротливые- двигались монументально подобные таранные установки. Это были большие корабли прямоугольной формы, с чернеющими на их центральных гранях жерлами, прячущими в себе жала титанойдых буров.

Наука приветствий в хилийском обществе была до того запутанна и многогранна, что Нха до сих пор не могла разобраться во всех её тонкостях. Предлагаемый жест рукопожатия мог толковаться по-разному, в зависимости от ситуации и социального положения приветствующих, но, в общем и целом всегда обозначал две противоположные позиции – подчинение либо превосходство. Главенствующая роль в этой тактильной игре всегда отводилась большому пальцу, имеющему под собой не явный, но всё же основополагающий фаллический символизм.

Юсфа был старше Иасеха на 10 годов, хотя с виду годился ему во внуки. Постоянный приём омолаживающей сыворотки привёл к тому, что настоящий возраст Юсфа практически невозможно было идентифицировать. Будучи настоящим возрастным оборотнем – Юсфа часто сбивал окружающих с толку, ибо в его на вид 25 – годовом юном теле жило 350 годов опыта и отборной хилийской «мудрости».

Пушпана увеличивалась. Она всё стремительнее заполняла собою огромный шлюз – жадно пожирая окружающее её пространство. Чёрные, будто всасывающие в себя свет тяжи чёрной материи, поползли по огнеупорному покрытию. По поверхности корабля, формой ставшего напоминать сгорбленного длинношеего стервятника – будто катились волны. Кое-где из исполинского тела корабля высовывались пучки отростков – и снова втягивались в его стенки, утопая как в густой смоляной реке. Пару раз на головной части Пушпаны резко выстреливали наружу громоздкие призматические кристаллы, но почти сразу поглощались или приобретали сглаженные очертания. Корабль исследовал окружающую его среду и вспоминал все этапы своего развития. Великолепные и угрожающие – на боках Пушпаны зашевелились исполинские крылья – пока еще неровные и текучие, но в скором времени готовые окрепнуть, затвердеть и, раскрывшись, начать ловить потоки космического ветра.

Луч был превосходный. Работать таким инструментом было одно удовольствие. Со знанием дела и точностью ассимилятор сделал надрез и, обложив его впитывающими подушечками, взялся за пинцет. Ильрх терпел процедуру стоически и даже ни разу не вздрогнул.
Погрузив пинцет в надрез, ассимилятор чуть раздвинул его края щипцами и принялся высматривать инородное тело в складках мышц. Перебирая толстые лиловые волокна мышечной ткани, он, наконец, наткнулся на что-то твердое. Предмет плотно обро́щенный соединительной тканью, вросший в мышцу. Ассимилятору пришлось потрудится, чтобы с минимальными потерями отсоединить его от обросшего его мяса.