Луковкин-Крылов

Трудно себе представить:
чтобы бандит был на посту начальника
уголовной управы;
чтобы поборник приличий сам нарушал их;
судью на скамье подсудимых;
чтобы в свинарке были расписаны стены;
серебряный пояс на траурной одежде.

- Нет, а что мы? Ты ж понимаешь. Да и без всего этого приукрашивания самих себя и очернения противников своих любому государству нельзя как бы.

О, доколе же мы все ещё будем жить в этом сладостно-пьяном дурмане, когда самих себя, своих действий и поступков, следствий от них не видим. Мы и до сих пор все ещё не способны, аргументировано доказывая свою правоту, не размахивать при этом тезисами «из времен очаковских» и кулаками сегодняшнего изготовления.

«То, что должно было пасть, не упало окончательно, что должно было возникнуть, не возникло вполне. Жизнь повисла на мёртвой точке, и эта неопределённость кидала свою тень на общее настроение».
Владимир Короленко по поводу реформ Александра II.

- Нет, все это не для нас! – продолжила свое Нюрка. - Весь этот буржуйский миропорядок! Мы всёшь-таки все другие какие-то.

- То есть?..

- А то что нас чуть что только выпусти в чисто поле без пастуха, так мы все словно дикими становимся.

И вот все мы теперь уже стали такими. Окрепшими, умеющими разговаривать ни как герои Зощенковских рассказов и даже стихи пишущие, но стоит нам только попасть во власть как сразу же становится видна наша одноклеточность. Да, мы образованны, и нередко даже сообразительны, и хитры, но все же примитивны в выборе методов и способов устроения счастья. И не только для своего народа, но даже и для себя-то лично.

Вообще-то он был… По манере держаться, да и по внешности парень этот никак не был похож на одного из тех затюканных шоферюг, каковых в гараже у них было полно. Он мог бы вполне сойти за какого-нибудь полноценного арийца, живущего только по своим законам. Такому к лицу было бы сидеть за рулём «Мерса» какого-нибудь, а не «самосвала». Но изображённое на дверки машины название газеты было ей так близко и веяло ото всего этого чем-то таким родным, что она тут же побежала в бар, купила три кило дефицитных яблочек, и вручила их блондину.

«Образование, говорите, у нас самое лучше в мире? Это хорошо, но что толку-то? Приобретать-то мы все стараемся только импортное. И это не только сегодня, когда нами правят толстосумы, но и при коммунистах было все так же и все то же. Где, спрашивается, при этом нашем самом-то лучшем образовании наши конкурентно способные товары?

Милонов предлагает прятать в магазинах от нас, как от несмышлёнышей, и весь алкоголь так же, как и сигареты.

Да, похоже, некоторые из нас уже так перестроились и стали теперь опять такими пофигистами, что!.. А чо, нельзя что ль? Если раньше ради идеи как бы, то теперь реально ради бабла и комфорта! И просвещенность нам в этом не помеха.

И тут женщина вся эта вдруг прямо-таки налилась какой-то яростью. Мне показалось даже что сейчас её разорвет на части. Но потом, ничего. Спокойно подошла к двери, за которой торчал этот ее муж, плотно прикрыла ее и, усевшись напротив телевизора, проговорила, не глядя на меня.

– Ты там пойдёшь - дверь захлопни!

- Ну это-то понятно! – брезгливо обронил пьющий "Chateau de Parenchere" Blanc, Bordeaux AOC, 2015! – и тут же, как бы воспрянув духом, произнес. - А ничего! Наши поумнели, так мы их всех таких за 101 км. Выдворим, а для себя выпишем таджиков, молдаван, белорусов ну и прочих из третьих миров, которые будут работать на нас на наших условиях! А не поможет – введем паспортный режим. Как это и было у нас при Коммунизме! За то и выпьем, - и он предложил за это выпить.

На бега приехали в самый разгар. Толик - заводной малый - сразу же, прежде чем идти в кабак, предложил сделать несколько ставок.

И так ему грустно ото всего этого стало, что решил пойти опохмелиться. Собрался и пошел в «Столешников». В «Праздничный» за водкой. А там очередь!..

В воинскую часть своего назначения он приехал весной. На исходе был второй год войны. Его звали Иван Иванов, а проще – Ванюшка. Хоть он и сердился, когда его так величали. Но ему это больше подходило так как молод он был для войны и для смерти непозволительно.

Закончив когда-то биофак, окончила она к тому времени еще и курсы журналистики при «Доме журналиста» и была журналистом. Моталась по всему Союзу. За границу даже летала. Таких в том доме, где я, мёл и жил тогда по лимиту, много проживало, но только она, я думаю, занималась фарцовкой. При помощи моей жены дуры, конечно же.

- А советские писатели пишут от головы или от сердца?

И М. Шолохов так на него тогда ответил:

- Мы пишем по указке наших сердец, а наши сердца принадлежат партии!

Пропустили по нескольку чарок, и вот один из них сказал:
- Не раздобыть ли нам мяса?

… «И нестерпимая тоска разъединенья
Пронзила сердце мне, и в этот миг
Все, все услышал я – и трав вечерних пенье,
И речь воды, и камня мёртвый крик» …
Ник.

Вот что я заметил, почему это у нас так много граждан, которые, как только почувствуют себя мало-мальски свободными, так тут же начинают творить не добро, а всякие гадости. И вот вопрос у меня в связи с этим. Как и чем всё это лечить в человеке?

- Интересные вещи беру я, когда скинешься с кем-нибудь в магазине на троих, - говорил он, - а потом на скверик или еще куда. Вот где всегда беру я россыпи.

"... Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи… ".

Простите, но все это так похоже на приемчики вчерашней партийно-номенклатурной камарильи нашей, что даже с Вангой можно не обсуждать. Или я не прав? Все это как бы вчерашнее наше ЦК и Политбюро, переехавшие только со "Старой площади" в здании нового образца.

Но все это у нас на уровне чуйств, господа и товарищи. Мы и голосуем или не голосуем так же, исходя из тех же самых чуйств, а пора бы уже нам и мозги при этом включать. А то ведь голосуя или не голосуя сердцем, а не головой, на том-то нас всегда и подлавливают всякие думающие мерзавцы.

- То есть, ты хочешь сказать, что у судьи на этот раз совесть не кстати проснулась?

— Никак беспорядок, ваше благородие!.. — говорит городовой.

Нет, понятно – «высокая любовь» и все такое прочее. Но всем ли среди нас все это доступно-то сегодня, «высокая-то» эта? Другое дело, что наш герой помнил всё ещё то маленькое существо, и по временам у него щемило сердце от этого.

- Ага! Только страус-то он и есть страус и мозги у него страусинные. Про то, что у него ещё и зад есть, он всегда забывает как-то, – подначил и он мне в свою очередь.

Ну, а уж мы-то, ректорат-то ИХ, с этими высокообразованными мужами, похоже, очень даже согласен!