Сказки народов Питера

Вчера ночью я видел домовёнка Кузю, который стал взрослым.

Он  вышел на меня из Сосновки, зябко ёжась и неуверенно держа курс. Буйная  грива светлых волос уросла до невнятно встрёпанной стрижки за сто  рублей. На носу алел едва заживший соскоб явно асфальтового  происхождения. Прочие кровоподтёки и ссадины органично сливались с  пятнами и разводами на льняной рубахе. Длинные светлые же ресницы окаймляли изумлённый и растерянный взгляд.

— Скажите, — он картавил так, что вызывал не отвращение, а сочувствие, — как мне дойти до Парнаса?

Я  завис. Мы стояли на окраине одного из самых больших парков города, со  стороны Светлановского проспекта. Глаза домового искали контакт с  реальностью где-то на уровне моего пояса.

— Парнас... Это далеко, — наконец удалось справиться со ступором. — Как вы здесь оказались? Вам нужна помощь?

—  Я из больнички сбежал, — домовой обернулся на Сосновку. Философский тон  голоса шелестел печальной августовской листвой. Картавость никуда не  девалась, метко пробивая эмпатические щиты вокруг моего сердца. —  Перепил немного... Попал в больничку. Мне на Парнас надо.

— Это  правда далеко, — я приказал челюсти не дрожать. Сострадание одно дело, а  жалость унижает жалеемого. — Вам придётся дойти до перекрёстка с  Тореза, повернуть, дойти до Энгельса... Всё время на север. Не  промахнётесь.

— Ясно, — задумчиво протянул выходец из леса и  обхватил себя грязными руками сильнее. — Простите, у вас пятнадцати  рублей не будет?

— Не ношу, извините, — машинально сложилось в  ответ. Ну да, отработанные защитные механизмы большого города. Хотя  желание вызвать сказочному персонажу такси я подавлял уже с трудом.

Домовой  пожал плечами и потопал, загребая лаптями... то есть, кедами, в сторону  перекрёстка. Я развернулся и предельно быстро ушёл.

Мне не хотелось оставаться там, где ещё одна сказка моего детства упала в реальность — и не выдержала столкновения с ней.