Снежинки учатся летать

Мы проскрипели по коридору и вошли в комнату. Я ахнул. Показалось, что заглянул в сказку: в нежно лиловом сумеречном свете таяли кружевные снежинки. Я протянул руку, не веря в их реальность. Даша нанизала сотни снежинок на нити и подвесила их к гирляндам под потолком.

– Ты сама их сделала? – удивился я.

– Да, из салфеток.

Даша включила свет, и я увидел елку, тоже всю в снежинках.

– Какие тонкие и разные! 

– В детстве я была помешана на снежинках. Придумывала им имена и учила летать. 

– Летать? Каким образом?

– Видишь шкаф? Я залезала наверх, отпускала снежинки, следила за их полетом и ставила зачеты. У меня были списки упражнений для них, особенно, для учеников Высшей школы.

– Снежная элита?

– Да, они делились на классы: простые – были не слишком изящными, зато прочными и долговечными, городские – умели выполнять ограниченное количество упражнений, а самые талантливые – учились в балетной школе. Были еще отборные снежинки, которые обитали высоко в горах, в монастыре. Они должны были целиком посвятить себя танцу. Им запрещалось встречаться с другими снежинками.

– Но другие все таки проникали к прекрасным затворницам? – предположил я.

– Откуда ты знаешь? Да, конечно. Любовная жизнь кипела.

– Потрясающе! У тебя были снежинки девочки и снежинки мальчики!

– Тебе смешно?

– Я восхищен. Надо же такое выдумать! Хочу сыграть в твою игру.

– Ты шутишь! Как ты себе это представляешь?

– Залезу с тобой на шкаф!

– Лет пятнадцать никто не залазил на этот шкаф!

– Ну и что? Не сопротивляйся. Наверняка ты не все снежинки развесила.

Идея так взволновала Дашу, что она с минуту не спускала с меня глаз, хотела понять, не разыгрываю ли я ее. Все еще сомневаясь, она достала с полки альбом. Между страниц прятались ее кружевные игрушки.

– Это самые первые, – усмехнулась она, положив раскрытый альбом на диван. – Еще я сниму с елки царевну Риджайну с подругами.

Темный, полированный шкаф расшатать не удалось – он стоял крепко. Я коснулся его сверху и тут же отдернул руку.

– Что случилось? – спросила Даша.

– Ничего! Пятнадцать лет никто не протирал здесь пыль.

– Постели полотенце, – предложила Даша.

Я повернул золотой ключик, открыл дверцу и взял полотенце с верхней полки. Приготовив стартовую площадку, нашел стул и придвинул к шкафу.

– Выбирай снежинки, которыми будешь играть.

А она подтрунивала надо мной! Я выудил несколько приглянувшихся снежинок из альбома. Бережно водрузил их на шкаф. Даша тоже положила туда свою стопку избранниц.

– Все готово, – подытожила она. – Полезли?

Она шагнула к стулу, но наткнулась на мою руку.

– Погоди, – сказал я. – Раздевайся.

– Что?!

Как она смотрела на меня! Гневно, оскорблено, но и с любопытством в тоже время. Подозревала у меня тайные намерения? Но мои намерения были самыми явными.

– Ты выросла, – сказал я. – И игры у тебя теперь взрослые.

– Ну, да, – сконфузилась она, так и не поборов меня в "гляделки". – А ты?

– Все в твоих руках, – я подался ей навстречу.

– Ты невыносим, – отпрянула она.

Но потом, с выражением испуга на лице, протянула руки и начала неуверенно расстегивать мой ремень. Я не двигался и наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием. Едва ли ей доводилось стаскивать с мужчин брюки, но она решилась, послушалась меня! Будь с ней рядом кто-то другой, она бы и разговаривать с ним не стала, а со мной согласилась лезть на шкаф нагишом. Ее эмоции были свежими, ненадуманными, я видел на лице Даши смесь невинности и отчаяния и еле сдерживался, чтобы самому не вынуть ее из халатика. Я вышел из брюк и заметил, как старательно, прикусив губу, моя нимфа избегает смотреть на то, что сама обнажила.

Ее собственное разоблачение, по сравнению с моим, было легкой задачей. Дрожащие пальчики расстегнули одну за другой пуговицы, смахнули рукава с плечиков. Халат упал к ее ногам. Не отрываясь, я глядел, как на сказочно елочном фоне обрисовалась ее фигура. В комнате стало светлее – такой белой, тонкой, фарфоровой была ее кожа. Вид у Даши был решительный и напуганный, словно она собиралась прыгать в Ниагарский водопад. Я любовался ей. О, светлое руно, струящееся между ног! О, перламутровые капельки сосков и ослепительный живот! Но нет, не трогать. Не прикасаться.

Я нашел розетку, включил елочные гирлянды, а верхний свет потушил. Разноцветные блики нарядили нас в зыбкие мантии из невесомой материи. С поклоном предложил даме руку. Она присела в реверансе и взошла на стул. Я поддержал ее за полушария и помог забраться на шкаф. Как только она устроилась поудобнее, полез за ней. Это оказалось не сложно. Хорошо, что потолки в "сталинках" высокие, мне даже не пришлось скрючиваться. Шкаф все-таки дрогнул, и мы сидели тихо, привыкая к высоте.

– Как, почувствовал себя голубем? – прошептала Даша.

– Волнистым попугайчиком, – в тон ей ответил я.

Шептаться на шкафу голыми получалось интимно. Встретившись с моим плотоядным взглядом, Даша поежилась и глуховатым голосом начала рассказывать историю.

– Давным-давно в снежных чертогах у царя Горного Хрусталя и царицы Аметист родилась дочь – царевна Риджайна. Слетелись на пир снежинки со всех концов света: с Северного полюса и с Южного, и с высоких-высоких гор. Спешили гости быстрыми метелями, потому что все уважали царя и царицу и хотели засвидетельствовать им свое почтение. Пещерные люди в ту зиму не выползали из нор, потому что снег шел и шел, и не было ему конца. Люди думали, что боги решили засыпать их заживо. Они не знали, что во дворце праздник.

Одна из волшебниц, тетушка-снежинка, поцеловала племянницу и предсказала, что она станет первой красавицей мира, когда вырастет. Это услышала другая тетушка – Иней, которая до сих пор считалась непревзойденной прелестницей среди снежинок. Она обиделась и хотела в отместку предсказать Риджайне несчастную любовь. Но разве можно желать гадости новорожденной? Скажут еще, что она злая. Поэтому Иней, когда пришел ее черед, сказала: "Став первой красавицей, царевна полюбит всеми кристалликами простую снежинку из самых низов, из самых глубин павшего снега". – Все ахнули возмущенные, но скоро успокоились. Вероятность того, что царевна встретит такую снежинку, была ничтожно мала. Царство Горного Хрусталя располагались высоко в облаках – туда не долетали простые снежинки. Только сильный ветер может поднять их снизу, и тогда у них начинается гуляние. Но до облаков не долетают даже отголоски грубого веселья.

Как и предсказала добрая тетушка, Риджайна выросла в необыкновенную красавицу, и все, кто ее видел, застывали в немом благоговении и по нескольку дней не могли сдвинуться с места. Так и висели вдоль воздушных путей, по которым летала царевна. Спокойно могли воспринимать ее красоту только родители и дворцовые слуги, потому что они к ней привыкли. Риджайну такое восхищение не радовало. Смотрела она на зависших в воздухе поклонников и сердилась.

Случилась в те времена великая буря, и родители велели запереть ворота и окна дворца, чтобы не унесло их самих и богатства ветром. Заскучала Риджайна и как то ночью не выдержала, пробралась к окошечку, чтобы посмотреть на великую бурю. Глядит, а там, на снежных лошадях, летает ее родственница – тетка Иней. Подмигнула ей тетка и говорит: "Хочешь, я тебя прокачу?" – Риджайна, не догадываясь о коварстве тетки, прыгнула в сани – заманчиво было на таких быстрых ветрах покататься! Мастерски Иней вела лошадей, ловко ныряла в воздушные потоки и, как бы случайно, перевернула сани. Не услышала она в вое бури слабого крика о помощи юной снежинки.

Вернулась тетка повеселевшей – не будут больше раздражать ее поклонники царевны.

А Риджайну шутники ветры увлекли, закружили и скоро совсем потеряли. Без чувств опустилась царевна на белое стылое поле…, – Даша остановилась, чтобы перевести дух, и я продолжил, – по которому гонял бездумно своих снежных баранов славный парень Май с товарищами. Конечно, они сразу приметили бесчувственную Риджайну и пришпорили баранов. "Что это такое? – испугались приятели Мая. – Какая болезнь ее до такой тонкости изъела? Кружевницы пожалели снежной пряжи? Дырявая совсем, того и гляди рассыплется. Не наша порода – тень одна!"

– А что с них взять? – усмехнулся я в ответ на укоризненный взгляд соседки по шкафу, – не видели парни таких утонченных девиц, не могли красоту оценить по достоинству. Лопухи. Май спрыгнул с барана, чтобы проверить живая ли она, склонился над бесчувственной чужестранкой, удивленно изучая ее завитки и дырочки…" – Даша прыснула. Риджайна лежала у нее на ладони. Я накрыл ее своим Маем и прижал сверху ладонью.

– Вот так и сбылось предсказание злонравной тетки Иней, – подытожил я сказку. Хватит с салфетками разговаривать.

– Бесчувственну-у-у-ю! – ахнула Даша, отпрянув от меня в негодовании. Я ущипнул ее за сосок. Мы разжали ладони. Снежинки наши слиплись.

– Она не против, – сказал я, критически оглядев пару.

Потом мы отпустили их в свадебный полет. За ними отправились друзья и подруги, родители, тетки и прочая свита. Снежинки поплотнее покачивались и кружились. Эфемерные творения, вроде Риджайны, летели порывисто, сворачивались воронками, кувыркались и изображали странные па непонятного искусства. Две последние снежинки я нацепил Даше на соски. На ее лице появилось выражение, свойственное женщинам, примеряющим новый наряд или украшение.

– Стели простыню, царевна, – сказал я.

– Здесь? – испугалась Даша.

– Нет, в долине, – кивнул я в сторону пола. – Полетели?