"Это было давно и неправда". О прошлом героев и о прошлом автора

Мне всегда становится смешно, когда я слышу, что «темное» фэнтези с серой моралью и выбором из двух зол – это "взрослое" фэнтези. И на то есть причина.

Много лет назад, когда я был подростком, который только-только начинал пытаться записать историю своих героев на бумаге, мир «Стали и Золота» был сеттингом по-настоящему «темного» фэнтези. Седого с его Альдами в то время не существовало вовсе, а лорд Ирем и Валларикс были подчеркнуто отрицательными персонажами.

Валларикс тогда представлялся мне фигурой исключительно зловещей - император, скорее похожий на Палпатина, чем на Марка Аврелия. А Ирем был таким, каким герой с его задатками неизбежно стал бы при подобном короле : глава местного «ФСБ», склонный к насилию и произволу, свято убежденный в том, что он и его корпорация стоит выше любых законов, насмешливый, хладнокровный и безжалостный. Не терпящий соперничества или неповиновения и начисто лишенный хоть самоиронии, хоть самокритики. Тому, прежнему Ирему никогда не пришло бы в голову посмотреть на кого-нибудь вроде Хлорда и подумать – «этот человек гораздо добрее, терпеливее и достойнее меня». А уж тем более – испытывать к подобным людям дружеские чувства и симпатию.

Короче, Ирем был самым обычным – и, как следствие, унылым – "обаятельным мерзавцем". И их отношения с ГГ были враждебными. Не деланно-враждебными, как это чаще всего получается в историях о взрослом обаятельном мерзавце и импульсивном юноше, а по-настоящему враждебными. Впрочем, когда я вспоминаю свои старые черновики, написанные году этак в 2003, я понимаю, что мерзавцем был не только Ирем, но и сам ГГ. Что делать, мне было 13 лет, и я, как и любой незрелый человек, не понимал, что авторская субъективная симпатия к герою и стремление представить его правым – в том же стиле, в котором мы обычно выставляем правыми самих себя, – не может _сделать_ персонажа правым, даже если автору удастся навязать такое отношение читателю.

За этим следовал долгий период эволюции – причем и автора, и главных действующих лиц. Много лет спустя, когда я написал первые главы "Истинного имени", и сеттинг, и герои совершенно изменились. Прежде всего, потому, что к этому моменту радикально изменились мои представления об интересных персонажах и – шире – об интересных людях.

Я внезапно обнаружил, что все «темное» в моей истории являлось прямым следствием моей незрелости.

Те, кто действительно много страдал, зло и несправедливость представляют - и изображают - совершенно по-другому. А темное фэнтези, которое его смакует, представляет собой подростковую браваду в стиле – «мир говно, все люди мрази, а солнце – гребанный фонарь».

Примерно так я представлял (не представлял) страдания и зло, когда мне было лет шестнадцать. В ту эпоху мой главный герой бросал Лакон и Орден и поступал в стражу Северной стены, служить в отряде Браэнна, чтобы продемонстрировать это самое отношение Валлариксу и Ирему. В современном мире он, наверное, сделал бы пару татуировок и стал носить драные джинсы и футболку с надписью "Fuck you!" - глубина и осмысленность протеста была где-то на таком же уровне.

Основа для претензий к Ирему и императору не сильно отличались от финального сюжета, отличалось только восприятие происходящего главным героем, в стиле – «Вы меня использовали! Вы сначала удалили меня от двора, потом позволили учиться в Академии и выигрывать для вас войны, но при этом вы плевать хотите на мои чувства, держите меня в неведении по поводу моего происхождения, и вообще, хотите, чтобы я был вашим инструментом и не доставлял вам лишних неудобств. А вот хрен вам!..» В общем, классический "праведный гнев" подростка, который совершенно не дает себе труда задуматься, с какими трудностями должны разбираться взрослые вокруг него, и путает силу и глубину эмоций – с пристальностью интереса к ним.

Взрослая сдержанность и умение отделять себя от собственных эмоций несдержанным и незрелым человеком всегда принимается за знак того, что окружающие его люди просто не испытывают таких сильных чувств, как он, который постоянно поглощен самим собой. Поэтому подросток (впрочем, как и инфантильный взрослый) всегда убежден, что остальные люди должны видеть реальность так, как видит ее он – вселенная, в центре которой – его чувства и его проблемы.

Лорд Ирем, впрочем, от ГГ не отставал, и, продолжая охранять жизнь бастарда по приказу императора, про себя размышлял, не стоит ли убить вконец зарвавшегося парня, пока окончательно сорвавшийся с цепи ГГ не начал представлять опасность для Династии. Надо признать, что к этому моменту автор уже начал смутно понимать, что дело тут не только в Иреме, но и в том, что главный герой всячески провоцировал главу секретной службы на такие мысли. Проявляя демонстративное неуважение к властям, и, что еще важнее, неизменно оставаясь безнаказанным, ГГ и в самом деле подавал очень дурной пример, и это начинало баламутить молодежь что в Академии, что в страже Северной стены. Так что, действительно – какой глава госбезопасности в здравом уме стал бы терпеть такое поведение, пусть даже и от королевского племянника.

Ни Серой сотни, ни неразрешимого конфликта вокруг судьбы Льюберта Дарнторна тогда не было, поскольку никакой симпатии к Дарнторну и желания ему помочь ГГ в то время не испытывал, да и не мог испытывать. Для того, чтобы изменилось отношение Крикса к Дарнторну, должно было измениться авторское отношение к ГГ.

Казалось бы, если мы говорим об отношениях с другими и межличностных конфликтах, то не так уж важно, будет ли автор жалеть героя и выпячивать на первый план его страдания. Но на самом деле это изменяет абсолютно все. Как только повествование перестает все время концентрироваться на эгоистическом сочувствии к ГГ, автор (а следом за ним и герой) помимо воли начинает фокусировать внимание на людях, окружающих этого персонажа. Чем внимательнее человек присматривается к чужим страданиям, тем очевиднее ему становится, что люди в принципе страдают очень много, и что большинство людей страдает больше, дольше и сильнее, чем он сам или чем симпатичный ему персонаж. Если же мысли автора по большей части вертятся вокруг ГГ, эта простая истина все время ускользает и от автора, и от его героя.

Крикс не мог начать сочувствовать Дарнторну, пока автор не сумел «увидеть», что в сравнении с семейной жизнью Льюберта, несмотря на все его богатство и высокое происхождение, жизнь ГГ была очень счастливой и благополучной. И тогда сразу изменилось отношение героя к своему врагу. Герой просто не может видеть то, чего не видит и не понимает автор. Случаи, когда автор добрее и сознательнее своих персонажей, иногда встречаются (хотя и не так часто, как обычно принято считать), но случаи, когда герой добрее и сознательнее автора, представить очень трудно.

Просто удивительно, сколько всего меняется, как только автор вырастает из незрелого и пошлого пристрастия к тропу «непонятый трагический страдалец» aka «Если Бы Вы Знали, Сколько Я Перетерпел!». В набросках, которые я писал в 16 лет, герой смотрит на людей, которые не воевали, и думает – «вам не понять, как я страдал!». Финальная – более зрелая – версия главного героя посчитала бы такой подход довольно-таки диким. Изменились не его переживания и его опыт, а его отношение к этому опыту. В стиле – «Да, конечно, кое-кто не в состоянии представить, что я чувствовал, но разве Я могу понять, как страдала Ласка, когда ее изнасиловали «Горностаи», или Сайм, когда он не сумел спасти своих жену и дочь, или Линар, когда его продали в рабство?..».

Так «темное» фэнтези неотвратимо превращалось в «светлое». И эти изменения затронули всех действующих лиц.

К примеру, Аденор должен был погибнуть в первой книге. Тут с автором произошло то же самое, что вообще часто бывает с авторами, которые начинают писать об отрицательных героях, если те, при всех своих пороках, обаятельны, талантливы и остроумны. Пока о них пишешь, поневоле начинаешь проникаться к ним симпатией. Из этой точки в принципе есть два пути - либо автор начинает закрывать глаза на недостатки и пороки своего героя, в стиле - ну и что, что он мудак, давайте не будем заострять внимание на том, что этот персонаж на самом деле делает, и будем обращать внимание только на то, насколько привлекательно, эффектно или забавно он при этом выглядит. Либо автор всё-таки понимает, что так дело не пойдет, и даёт персонажу шанс на моральную эволюцию.

За "эволюцию героя" часто пытаются выдать "эволюцию авторского отношения", когда меняется не персонаж, а направление авторского взгляда. Берём негодяя - и просто перестаем смотреть на то, как он совершает свои негодяйские поступки, а тем более на то, как это отражается на других людях. Вместо этого смотрим на то, какой он милый человек в домашней обстановке, или как он любит своих близких и друзей. Нетрудно заметить, что такой подход даёт возможность даже Гитлера представить симпатичным и достойным сопереживания героем. Ну а что? Для своих близких и друзей руководители Третьего рейха были очень милыми людьми, и знакомым евреям они вполне могли и помочь избежать смерти, на которую они же хладнокровно посылали незнакомых.

Настоящая моральная эволюция, в отличие от таких игр с фокусом внимания, требует, чтобы герой изменил свое поведение именно в том, что изначально превращало его в негодяя. Причем суть моральной эволюции (в отличие от резкого душевного переворота) состоит в том, что человек довольно долго пытается как-то примирить свой прежний образ мыслей и действий - с новым. Аденор, к примеру, начинает меняться под влиянием Валларикса, но ещё долго думает, что сможет как-то увязать свои новые ценности со старыми. Ведь можно же делать добро, и в то же время делать это так, чтобы выигрывать от этого. Ну и, естественно, эволюция героя завершается тогда, когда он начинает делать то, что ему заведомо невыгодно, потому что уже не может поступить иначе.

Ну и в конце, наверное, стоит упомянуть несчастную любовь и вытекающее из нее трррагическое разочарование. У инфантильных авторов герой всегда неправ, если он делает и говорит что-то такое, что неприятно или оскорбительно для самолюбия ГГ. Поэтому возлюбленная Крикса, которая бросила его в юности, была "плохой", а другая девушка, которая бросила все, чтобы последовать за ним, даже не надеясь на его любовь, была "хорошей". В книге инфантильных авторов ГГ нельзя ни осуждать, ни отвергать, а если кто-то это делает, то автор тут же постарается изобразить этого человека в негативном свете - точно так же, как и в жизни мы изображаем в негативном свете всех, кто нас обидел или наступил нам на любимую мозоль.

Но при таком подходе всегда возникают неудобные вопросы. Например – почему ГГ был уверен в том, что его первая возлюбленная достойна и его любви, и всех последующих страданий из-за расставания, если автор, обидевшись за своего героя, подает ее, как лицемерную, эгоистичную и мелкую девицу? Конечно, можно было пойти стандартным путем - "он был неопытен и ослеплён своей любовью". Но и это тоже, если вдуматься, не повод представлять героя правым и жалеть его, как жертву. Одно дело, если бы его обманывали сознательно, но тогда нужно было превращать возлюбленную Крикса в манипуляторшу, лгунью и просто редкостную дрянь, а это никак не вмещалось в рамки основного сюжета – книга совершенно не об этом. А если никто тебя не обманывает, просто ты в упор не замечаешь, что предмет твоей пылкой влюбленности - человек с абсолютно чуждыми тебе идеями и ценностями, то кто в этом виноват? И кто ещё с кем поступил нечестно - девушка, которая не соответствует желаниям ГГ, или ГГ, который был так занят своей страстью к ее телу, романтическими подростковыми фантазиями о любви и жаждой обладания, что оказался не способен разглядеть за волосами, грудью и красивым платьем человека?

Кроме того, повзрослев, я посмотрел на отношения ГГ с его возлюбленной со стороны - и ужаснулся. Девушка-аристократка, вступившая в связь с мальчишкой сомнительного происхождения и зыбкого общественного положения - да ведь она жертвует ради героя всем! Собственной репутацией, хорошими отношениями с семьёй, надеждой на удачное замужество. В то время как ГГ не жертвует ничем и, в сущности, даже не замечает её жертв, а просто принимает их, как должное. И при этом автор вставал на его сторону и собирался его пожалеть - ах, бедненький, он так ее любил, а она его бросила!

Впоследствии, когда я видел ту же самую реакцию со стороны некоторых читателей, я испытывал самое безысходное и разъедающее из всех типов раздражения - досаду человека, который видит свои же прошлые ошибки, глупости и заблуждения со стороны. И, в общем-то, примерно то же чувство во мне вызывают книги, «противоречивые» герои которых напоминают мне самые худшие нелепости, которые я сам выдумывал – и которых в упор не замечал – в свои 13-16 лет. «Темное» фэнтези явно начали считать «взрослым» по принципу «от противного», в силу того, что это – фэнтези не-детское, не предназначенное для детей. Но в конечном счете даже откровенно детская литература вроде «Роньи, дочери разбойника», оказывается в тысячу раз более зрелой, мудрой и реалистичной, чем «темные» сеттинги, созданные людьми, которые застряли в сумеречной зоне подросткового сознания и не сумели повзрослеть в реальном смысле этого слова – не когда ты уже в состоянии переваривать порнографию, жестокость или алкоголь, а когда ты способен посмотреть на свои чувства, мысли и реакции со стороны. И главная проблема любых «темных» сеттингов состоит в том, что хваленая «сложность» и вся «серая» и «противоречивая» мораль любого симпатичного своему автору героя в два прихлопа сводится к незрелости, инфантилизму и двойным стандартам самого такого автора.