Эпический Карна. Сага о герое древнеиндийского эпоса. Часть V. Финальная.

После великой бойни ставший царём Юдхиштхира, желая привести в порядок поле Куру, захоронить останки героев и утешить их родственников и собственную печаль, сам лично приходит на поле. Там он видит жуткую картину, подробно описанную в плаче Гандхари, последствия войны. Трупы в разных стадиях разложения лежат друг на друге, ведь в битве погиб весь цвет воинства Бхараты, более полутора миллиарда (!) человек. Не похороненные тела стали добычей шакалов и стервятников, которые обгрызли члены и лица, выклевали глаза и языки. По всему этому великолепию бродят женщины и старики, ища своих сыновей, братьев, мужей. Дхармарадж, ужаснувшись, приказывает собрать останки воинов и сжечь их с подобающими обрядами. В качестве дров используются и останки разбитых колесниц. 

После сожжения вдовы собрали пепел и пошли к берегам священной Ганги, дабы погрузить пепел в воду и тем дать покойным освобождение от их прижизненных грехов. Тут внезапно Кунти обернулась к своим пятерым сыновьям и, проливая слёзы скорби, сообщила: «Сей герой, великий лучник, вожак вожаков, предводительствующих стадами боевых колесниц, отмеченный всеми знаками доблести, сражённый в битве Арджуной, — тот, кого вы считали Сыном возницы и называли Радхеей, сыном Радхи, о Пандавы; тот, кто сиял средь битвы, словно владычный Творец дня, кто прежде мог один противостать вам всем вместе с вашими сторонника­ми, кто сиял величием, возвышаясь над войском Дурьодханы; тот, кому на всей земле нет равного в доблести, кто честен, отважен и в битвах никогда не об­ращался в бегство, — этот вершитель незапятнанных деяний должен быть почтён вами возлиянием как родной брат! Ведь это и есть старший брат ваш, рожденный мною от Творца света и в своих золотых серьгах и панцире си­явший, подобно своему отцу, Творцу дня!»

Тут уже и Пандавы, и так расстроенные зрелищем Курукшетры, зарыдали. Более всех опечалился Юдхиштхира, ранее больше всех обеспокоенный устранением Карны. В растерянности он вопрошает мать, как она могла так долго скрывать такую тайну, ведь это не легче, чем «огонь прикрыть одеждой»! Дхармарадж даже обвиняет свою мать в том, что, скрыв правду о Карне, она нанесла вред Пандавам: «Ведь в союзе с Карной для нас не было бы ничего недостижимого, даже из того, что находится на небесах! И не было бы этой страшной бойни, столь гибельной для рода Куру!» Царь только сейчас вспоминает о достоинствах павшего героя: «Пламенная мощь его рук неустанно жгла нас повсюду… Перед грозной мощью его рук прекло­нялись сыны Дхритараштры. Ни один другой колесничный боец, кроме Карны, сына Кунти, не мог противостать разом стольким колесничным бойцам! И этот превосходнейший среди носителей всевозможного оружия — наш пер­вородный брат!» Правда о Карне больно ранит Дхармараджа: «Теперь мы, со всеми нашими родственниками, тя­жело скорбим из-за гибели Карны! Это горе терзает меня в сто раз сильнее, чем гибель Абхиманью, чем убийство сыновей Драупади, чем истребление панчалийцев и падение всего рода Куру! Скорбь о Карне жжёт меня так, словно я ввергнут в костёр!» Юдхиштхира вместе с братьями совершает обряд возлияния воды для усопшего, и внезапно его горестный вопль подхватывает весь собравшийся на берегу Ганги народ, присоединяясь к обряду. Видимо, и Карна был любим людьми, и горе Дхармараджа их не оставило равнодушными.

Пока ещё участники последних обрядов находятся за пределами города, ожидая, когда пройдут предписанные законом сроки очищения, Юдхиштхира вопрошает собравшихся мудрецов о Карне: «И вот что еще я скажу тебе, о достославный Нарада: мучает меня горе из-за того, что Кунти скрыла свою тайну. Тот, кто мощью своей был подобен десятку тысяч слонов, тот, которому в мире не было равных среди колесничных воинов, тот, чья походка напоминала львиную поступь, тот, кто был мудрым, сострадающим и смиренным, стойким в обетах, тот, кто являлся опорой сыновей Дхритараштры, горделивый, отчаянно смелый, неистовый, в постоянной ярости всегда рвущийся в бой против нас, разнообразно вооруженный быстрым оружием, достойный, дивноотважный, — это тайно рожденный сын Кунти, наш родной брат!» Горько сожалеет царь о своих решениях: «Алчущий власти, по неведению толкнул я его на гибель в битве, и это сжигает меня, как огонь — кучу соломы», «Лишь позднее узнал я со слов Притхи, что Карна — наш старший брат, и это безмерно терзает душу мою, братоубийцы». Терзаемый раскаяньем, Юдхиштхира даже пытается представить Карну лучше, чем тот был, как бы компенсируя всё, что говорил и думал о нём при его жизни: «Когда грешные сыновья Дхритараштры нас унижали в Собрании, внезапно вспыхнувший гнев мой утих, едва я взглянул на Карну. И даже когда я услышал в Собрании во время игры резкие, несправедливые слова, которые он произнес, чтоб угодить Дурьодхане, гнев мой утих, едва я взглянул на его стопы: стопы Карны были похожи на стопы Кунти — так я подумал. Искал я причину сходства его и Притхи, но, сколько ни размышлял, не пришел к какому-то заключению».

Нарада утешает старшего Пандаву, напоминая, что кшатрий рождён для ратных подвигов и гибель в бою – его судьба: «Может ли кшатрий попасть на небо иначе, чем пройдя очищение оружием, о владыка?! Поэтому уже в материнской утробе он предназначен для битвы». Мудрец рассказывает о жизни Карны, убеждая Юдхиштхиру в том, что в случившимся с братом нет его вины, всё это – судьба, которую смертный преодолеть не в силах, и о связи характера с судьбой: «Но когда он думал о мощи Бхимасены, решительности Пхальгуны, твоём уме, о Индра царей, о почтительности Близнецов, о дружбе с самого детства между Владетелем лука Гандива и Васудевой, а также о преданности народа, ревность сжигала его». Здесь Нарада подчёркивает, что Карна не был идеалом, его зависть, ревность к успехам Пандавов послужила опорой его дальнейшей судьбы. «Волей судьбы по существу своему он всегда был настроен враждебно к вам (Пандавам)». Нарада сообщает, что в обучении у Парашурамы у Карны «случались у него встречи с гандхарвами, ракшасами, якшами и богами», что Карна получил от наставника лучшее оружие, и совершил несколько трудновыполнимых подвигов, о которых «не знают и боги»: победил царя Магадхи Джарасандху, побил множество царей, явившихся на сваямвару к царевне калингов. Перечисляются такие цари, как Шишупала (царь чеди, тот, которому Кришна отрубил голову на раджасуе Пандавов), Рукмин (брат одной из жён Кришны, которую он похитил без его согласия), Джарасандха и другие. То есть подвиг этот по величию ничуть не хуже похищения царевен царства Каши Бхишмой, которым почтенный старец весьма гордился, так что даже приводил Карне как пример своей доблести. 

Но к гибели Карну, по свидетельству Нарады, привело несколько обстоятельств: «Из-за проклятия брахмана и Рамы, великого духом, из-за дара, полученного Кунти, из-за той хитрости Шатакрату (Индры), из-за пренебрежения к Бхишме, который не восславил его, как подобает, перед колесничными воинами на поле брани, из-за Шальи, который ослабил его воинский пыл, и из-за подстрекательства Васудевы был повергнут в бою Карна Вайкартана, блеском подобный Творцу дня». Здесь Нарада напоминает о двух брахманских проклятьях: проклятье из-за убийства телёнка, проклятье учителя Карны Парашурамы из-за того, что Карна солгал о своём происхождении. Тема судьбы усиливается тем, что «червём», укусившим Карну и тем открывшим правду Парашураме, был проклятый асур Вишварупа, обречённый ползать по земле, пока его не сожжёт сам Парашурама. Нарада напоминает об обещании Карны Кунти не убивать своих братьев, кроме Арджуны; о том, что Индра хитростью лишил Карну неуязвимости. Любопытно, что действия Бхишмы в отношении Карны приравнены к действиям Шальи, а оба они – к проклятиям брахманов. Наконец, венчает череду несчастий подстрекательство Кришны к убийству безоружного. Выстрел Арджуны в эти злоключения не попал, возможно, потому, что Нарада не хотел ещё больше расстраивать Юдхиштхиру. А может быть, потому, что судьба уже сделала своё дело и выстрел Арджуны уже ничего не решал – Карна был обречён. «Так был проклят твой брат, введенный в заблуждение (то есть преданный) многими, но не следует горевать о том тигре среди мужей, что пришел к погибели в битве» - заключает Нарада. 

Но и после этих разъяснений Юдхиштхира не находит покоя. Кажется, что Карна воплощает для него всю печаль потери родственников и учителей, всю бессмысленность войны: «Ради владения землёй мы отвергли тех, что не заслужили погибели, самой земле подобных, и живем, потеряв убитыми родственников, утратив свое достояние. Мы — словно жадные псы, сцепившиеся из-за куска мяса, а в итоге и мяса нет, и нет тех, кто съел бы это мясо». Дхармарадж даже в гневе проклинает весь женский род, из-за поступка Кунти, говоря, что отныне ни одна женщина не сможет хранить секрет. Юдхиштхира хочет всё бросить и удалится в леса, ведь победа, доставшаяся такой ценой, сродни поражению. С трудом его уговаривают всё-таки принять корону и сесть на трон, ведь без царя народ «всё равно, что стадо без пастуха» – оно разбредается, и хищники терзают его. Но отныне печаль становится вечным спутником старшего Пандава. Снова и снова вопрошает он у мудрецов, как же так получилось, что столько великих людей погибло на этом страшном поле.

Тут дед Вьяса, фактический отец Дхритараштры, Панду и Видуры, знаменитый мудрец, рождённый от мудреца, тот самый, что разделил Веды на четыре части, тот самый, что составил саму «Махабхарату», открывает Юдхиштхире важную информацию. Слушатели уже кратко были знакомы с ней, так как это же говорится в начале Мхбх, но информация такая важная, что и повторить не грех. Оказывается, некогда цари асуров и могучие асурские герои получили возможность, благодаря аскезе Шиве, воплотиться на Земле царями и героями. Дурьодхана был воплощением демона Кали, того самого, что господствовал в последнюю перед разрушением мира эпоху – Кали-югу. Шакуни был воплощение демона игры в кости и эпохи Двапары-юги, множество других земных царей по сути были воплощёнными асурами. Родившись, стали они творить грехи, и Мать-Земля, отяготившись такой ношей, пришла к богам, просить избавления. За дело, по поручению Брахмы, взялся Вишну: он вновь воплотился на Земле, как делал уже не раз, на этот раз в виде Кришны Васудевовича (так по-русски правильно было бы именовать Кришну, Васудева – имя отца Кришны, но обычно пишут просто Кришна Васудева). Вишну обещал, что это его воплощение учинит великое побоище асуров, тем самым ноша Земли облегчится. То есть цель воплощения Вишну и цель жизни Кришны – освобождающая война, война за дхарму. В помощь ему воплотились в разных героев различные дэвы: Индра отдал свою частицу и стал Арджуной, Ямарадж – Юдхиштхирой, Агни – Дхриштадьюмной, Сома (Чандра) – Абхиманью, и т.п. Карна был воплощённым Сурья-дэвом, Солнцем, но какова была его роль в грядущей битве, как он помогал Вишну-Кришне выполнять поставленную задачу?

У Карны во всём этом действе, «великом жертвоприношении оружием», вполне себе конкретная роль: «сын Сурьи рождён, чтобы сеять раздоры». Опираясь на его силу и на его неутихающий гнев, Дурьодхана осмелился развязать великую войну. Тут нам открывается нечто интересное о судьбе и богах древнеиндийского эпоса. Обычно судьба героев эпоса выражается в том, что заранее предначертано, какой смертью герой умрёт. Например, уязвимое место Зигфрида или Ахилла предопределяет, куда герой получит смертельную рану. Как правило, эпические боги предпочитают не вмешиваться в дела смертных, интервенции греческого Олимпа на поле битвы у Трои выглядят грубоватыми и в любом случае не могут уберечь героя от назначенной ему участи. Другое дело – индийские боги. Они не любят пускать всё на самотёк, и разрабатывают сложнейшие планы для осуществления своих, высших по отношению к смертным, целей. Боги заранее распределили роли в грядущей драме: Дурьодхана должен послужить основной причиной большой войны, призванной облегчить ношу Земли; Драупади уже при рождении судьбой назначено стать в будущем мишенью оскорблений, которые сделают примирение Пандавов с Кауравами невозможным и приведут к войне. Боевые действия также должны идти по плану: Дхриштадьюмна появляется на свет ради сокрушения Дронь, Шикхандин предназначен судьбой для убийства Бхишмы, Гхатоткача - для отвращения волшебного копья от Арджуны. Все эти части плана необходимы, но недостаточны для его реализации. Прикинув заранее все наличные силы, боги, видимо, сообразили, что Дурьодхана может и не решиться начать войну с Пандавами: во-первых, он может вообще заняться другими делами, наплевав на братьев, во-вторых, хоть Бхишма и Дрона и серьёзные воины, но полагаться только на них в войне с Пандавами было бы самонадеянно, так как оба Пандавов любят. По расчётам богов, Дурьодхане нужен был такой союзник, который бы и подстрекал его к войне, как Шакуни, и был бы так же силён, как Бхишма или Дрона.

Но мог ли таким союзником стать какой-нибудь сильномогучий демон? Нет. Дело в том, что этому союзнику Дурьодханы нужно было обладать ещё одним немаловажным качеством: благородством. Демоны к такому не приспособлены, благородным в индийской вселенной может быть только существо божественное. Благородство герою нужно затем, чтобы быть уверенным в его действиях. Благородные люди предсказуемы, ими легче управлять. Они не отступают от своих обещаний, и склонны делать добро ближнему, если видят, что в этом есть нужда, не считаясь с последствиями для себя. Человек эгоистичный для плана богов был бы ненадёжен: преследуя свою выгоду, он легко мог бы предать Дурьодхану, и демонический царь не мог бы на него всецело полагаться. Напротив, благородство героя и самому Дурьодхане придало бы уверенность. Таким образом, оставалось только выбрать среди богов-дэвов подходящего, который смог бы сыграть эту сложную и противоречивую роль, и подобрать обстоятельства.

Сурья в Индии несёт в себе такие противоречивые черты. С одной стороны, ему поклоняются как богу света и тепла – сложно оспорить, что без этих важных факторов жизнь была бы невозможна. С другой стороны, солнце приносит и палящий зной, и засуху, оно убивает всё живое, высушивает растения, из-за него мелеют и пересыхают реки, животные и люди умирают от жажды и голода. Как личность Сурья считается крайне щедрым, ведь он дарит свой свет каждому, но также и гордым, и жестоким. Сурья легко гневается, быстро карает, и любит быть единственным светилом на небесах. Яркий блеск солнечного диска не оставляет места другому свету, потому Сурья считается ответственным за ощущение «Я» в человеке. Подобно своему отцу, Карна несёт его качества: он не терпит соперников, гневлив, заносчив, но и безмерно щедр, верен и благороден. Боги сплели судьбу Карны заранее: мудрец Дурваса дал юной Кунти могучее заклинание, при этом предусмотрительно сообщив, что до рождения бога Дхармы (то есть Юдхиштхиры) Кунти останется девственницей. Кунти же была не только любопытна, она также была подарком своего родного отца бездетному брату, значит, вдвойне была обязана сохранять свою честь как честь семьи. Ей пришлось расстаться со своим первенцем, хотя она этого и не хотела, и пролила много слёз, но репутация в обществе важнее материнской привязанности. Замечу, что Сатьявати, бабка Пандавов и Кауравов, не постеснялась пригласить во дворец своего первенца Вьясу, рождённого ею до брака с царём Шантану, когда возникла необходимость в продолжении рода. Далее Карна попал в касту сут, что обеспечивало его вечное положение аутсайдера, и только распаляло его жажду славы и признания. Решение Кунти оказалось для Карны роковым: рождённый божественный ребёнок был предан собственной матерью. Отныне ему предстоит выбор: либо смириться с обстоятельствами и выполнять только предписанный обществом долг (что противоречило бы его солнечной, огненной природе), либо биться с ситуацией и обществом в попытке доказать свою исключительность. Шаг за шагом Карна, сам того не замечая, шёл строго по плану богов, проявляя свои врождённые качества характера в заданных обстоятельствах. 

Об уникальной роли Карны Юдхиштхире поведал Нарада: «Для того, чтобы множество кшатриев отправились на небеса, Кунти в её девичестве был зачат младенец, способный развязать всеобщую войну». Обстоятельства рождения Карны направили дальнейшую судьбу героя в русло, необходимое богам. Утратив свой социальный статус, но сохранив и развив задатки выдающегося воина, Карна с детства испытывает зависть и ненависть к блистательным принцам и всеобщим любимцам Пандавам и, естественно, примыкает к лагерю их недруга Дурьодханы. А представление Карны о чести и накопившиеся обиды исключают его примирение с братьями и переход на их сторону.

Время от времени в судьбе его были развилки, оставляющие выбор за ним самим, за его свободной волей. Карна мог не лгать Парашураме, мог не лезть на арену с высокородными царевичами, мог не идти ни к кому на службу, а совершать подвиги как ученик Парашурамы. Мог не рваться так к поединку с Арджуной. Мог, в конце концов, принять предложение Кришны и уйти к Пандавам накануне великой битвы. Вопрос не в том, что это психологически трудно, а в том, что подобные решения принимаются по свободной воле. Тем не менее, герой всегда выбирал путь гибели. Так что боги и мудрецы могут сказать, что судьба судьбой, но дорогу Карна выбрал сам. Интересно, кстати, что делали бы небожители, если бы внезапно сын Солнца пошёл бы по иной дороге, как бы они осуществляли свой план? В лагере Пандавов тем, кто поддерживал план богов, всегда был божественный Кришна. Но о его роли в эпосе я напишу подробнее в другом месте. 

Догадывался ли Карна о том, какую роль играет в божественной драме? Мне кажется, что на каком-то уровне, пусть неполно и смутно, но догадывался. В разговоре с Кришной Карна озабочен тем, чтобы сохранить в секрете информацию о том, что он по закону – старший брат Пандавов: «Однако ты всё же должен хранить пока в тайне эту беседу нашу, о высочайший из людей! Ибо сохранение сейчас этой тайны, я полагаю, было бы для нашей пользы, о радующий всех ядавов!» Чьей это «нашей пользы»? Карна говорит об общей пользе для него и для Кришны? Дело Кришны – война, Карна в этом ничуть не сомневается. Он не только называет Кришну главным жрецом «жертвоприношения оружием», но и напрямую просит его «привести всех царей на стороне Дурьодханы» на битву, и не дать умереть им «жалкой смертью», то есть не в бою! Кришна же отвечает согласием: «Скажи также всем царям, которые съехались для битвы, что я исполню для них всё, что ими задумано в мыслях: все цари и царевичи, послушные воле Дурьодханы, приняв смерть от оружия, достигнут высочайшего пути!» Вообще беседа их, Карны и Кришны, похожа на беседу давних друзей, которые понимают друг друга с полуслова. Совсем иным тоном Кришна говорит в собрании и с Дурьодханой. Так что, возможно, Карна в этой беседе осознаёт и свою роль в божественном замысле.

Что же за «высочайший путь» приготовил Кришна для кшатриев, путь, по которому мечтает пройти и Карна? В эпической традиции вообще принято восхвалять павших в битве и отводить им почётное место на небесах, более выгодное, чем у тех, кто умер в результате болезни, старости или несчастного случая. Об особом месте воинов говорится в эпосе о Гильгамеше, а скандинавские воины посмертно пируют в присутствии богов, а потом снова сражаются, и снова пируют – идеальное времяпровождение вечности. Даже христианские представления не спорят с этой древней эпической традицией, считая, что погибшим за правое дело обеспечен билет в рай. Подобных воззрений придерживается и Мхбх. Поминая погибших в битве на Курукшетре, Юдхиштхира поясняет царю Дхритараштре, какое посмертное воздаяние ожидает павших героев: «Те, кто с радостью принесли тела свои в жертву на огне величайшей из битв - ушли, истинно доблестные, в миры, подобные миру Царя богов» (небо Индры, предназначенное павшим в сражении героям и праведным царям).«Те, кто пали в бою, сражаясь, но без упоения боем, лишь повинуясь мысли «Надо умереть!» - те пошли к гандхарвам» (полубоги, небесные музыканты).«Те, кто на поле брани обратились в бегство, просили о пощаде,- приняв смерть от меча, пошли к гухьякам» (духи, сопровождающие бога богатства Куберу).«Те великие духом, кто, оставшись без оружия, вынесли от врагов жестокие мучения, кто, запретив себе стыд бегства, шли в битве прямо на врага, кто, всецело преданные дхарме кшатриев, пали, изрубленные острыми мечами, - те герои, осиянные славой, направились в обитель Брахмы» (мир верховного божества индуизма, то есть высший из небесных миров). «А те, кто каким-либо иным образом приняли смерть на поле битвы - те попали к Северным Куру!» (земной рай, аналог Авалона кельтов и Элизиума греков).

Тщательная дифференциация в зависимости от обстоятельств гибели воина на поле брани вселяет надежду, что небесная бухгалтерия не промахнётся с подсчётом заслуг. Но ведь сам Кришна ставит Карне в вину его поведение с Пандавами, упрекает в нарушении дхармы, так как же возможно, чтобы он, в соответствии с речениями Дхармараджа, отправился на небеса Брахмы, в компании праведников типа Бхишмы и Дроны? Оказывается, нарушение нарушению рознь. Совсем иная, жуткая судьба предполагается для Ашваттхамана, нарушителя именно воинской этики. Напомню, что сын Дроны по окончании битвы не согласился сложить оружие, а отправился к умирающему Дурьодхане, чтобы получить от него посвящение на главнокомандующего армии Кауравов. Правда, в той армии, кроме самого Аштаттхамана, было всего два человека – бессмертный наставник Крипа, и Критаварман, родственник Кришны, сражавшийся на стороне Кауравов. Но и со столь малочисленной армией сын Дроны сотворил великое и ужасное дело: он вошёл ночью в лагерь Пандавов, беспечно заснувших, и перерезал там практически всех: и убийцу своего отца Дхриштадьюмну, и всех сыновей Пандавов, и кучу народа. При чём Крипа и Критаварман ему помогали: стоя у выходов из лагеря, они резали тех, кто спасся от меча Ашваттхамана. Сами Пандавы, увезённые Кришной, в лагере не ночевали, потому и спаслись от резни. Замечу, что Крипа пытался отговорить сына Дроны от такой жестокой расправы: «…Тот бесчестный человек, который посмеет напасть на них, когда они в таком положении, непременно ввергнется в Нараку (самый нижний и мрачный из миров индуизма) - глубокую, огромную и бездонную». Даже Ашваттхаман прекрасно понимает, чем рискует: «Этой же ночью я уничтожу панчалов, что погубили моего отца, пока они спят, и пусть потом буду рождён червём или молью».

Когда Арджуна с Кришной нагнали Ашваттхамана, Арджуна связал его, но с наказанием возникло затруднение. По ведийским законам Ашваттхамана следовало убить: «Жестокий и подлый человек, поддерживающий своё существование ценой жизни других, для своего же блага заслуживает того, чтобы быть убитым, а иначе из-за своих поступков он будет опускаться всё ниже и ниже». Однако, также по ведийским законам, Ашваттхамана следовало пощадить, поскольку он был сыном брахмана. Поэтому Арджуна находился в замешательстве и не знал, как ему поступить; кроме того, он уже пообещал Драупади принести голову убийцы её сыновей. По совету Кришны с Ашваттхамой поступают так: срезают с головы прядь волос, обозначая тем самым смерть символическую, Кришна также срезает драгоценный камень со лба сына Дроны, в знак того, что заслуги прежних жизней им исчерпаны, и проклял героя. Рана на его лбу не заживёт никогда, и сам Ашваттхаман никогда не умрёт. Он будет мучится, продолжая свою жизнь, но умереть и достигнуть высших миров не сможет никогда. Чем-то это проклятье напоминает то, каким Яхве проклял Каина. Несомненно, сказителями и слушателями Мхбх это наказание вечной жизнью без удовольствия, но со страданиями, воспринималось как максимально суровое.

Что же, в сравнении с этим, сделал Карна? С одной стороны, моральный облик Карны вызывает бесчисленные нарекания Пандавов и Бхишмы. Вот что говорит Бхишма до начала битвы: «Ведь уже в то время, когда сын Викартаны (Сурьи), выдавая себя за брахмана святому и безупречному Раме, получил
то оружие, он, подлейший из людей, совсем лишился и своих добродетельных заслуг, и силы подвижничества!» Упрёки в адрес «низкого душою» Карны сыпятся со всех сторон: «…Так говорил грешный Карна, не ведающий дхармы, крайне низкий в своих помыслах» [Кришна}; «Сегодня же стрелами я настигну в бою гордого своей мощью, грешного в деяниях Радхею» [Арджуна}. Подобные примеры можно приводить без конца. 

С другой стороны, уже в ходе битвы на Курукшетре шансы Карны достичь нетленных миров оцениваются высоко даже его врагами. Перед схваткой с Карной Арджуна говорит: «Напьётся сегодня земля крови Сына суты, и стрелы, летящие из Гандивы откроют Карне высочайший путь. Теперь Радхея раскается в своих жестоких словах, которые он обратил в Собрании к Панчали, выставляя Пандавов на позор». Речь Арджуны содержит два примечательных тезиса. Во-первых, расплата за дурные поступки по отношению к Пандавам постигнет Карну в земной жизни - в виде поражения и гибели от стрел Арджуны. Это предположение подтверждается инструкцией Кришны Арджуне: «Грешного помыслами Карну, готового на самую крайнюю низость по отношению к Пандавам, ты должен сейчас же покарать своими острыми стрелами». Во-вторых, возможно, как раз потому, что поражение и смерть Карны - достаточная расплата за его грехи в загробной жизни перспективы у Карны самые радужные: по смерти Карне откроется «высочайший путь». В полном соответствии со словами Арджуны, и Шалья подбадривает Карну перед финальной схваткой: «Следуя дхарме кшатрия, выступай же, муж-тигр, навстречу Завоевателю богатств (т.е. Арджуне)! Победишь - вечная тебе слава, будешь повержен - тебе уготованы небеса».

Сравнение посмертной судьбы, которую прочат Карне, с той, что угрожает Ашваттхаману, позволяет думать, что всё, в чём укорял Карну Кришна - это относительно мелкие прегрешения, которые с лихвой компенсируются доблестью на поле брани, а эпизод с Абхиманью не является серьёзным нарушением дхармы. Наконец, прогнозы друзей и врагов относительно посмертного воздаяния Карне подтверждаются приговором Брахмы: «Пусть Карна Вайкартана, муж-бык, доблестный воитель, обретёт наилучшие из (посмертных) миров, и пусть два Кришны одержат победу! Да попадёт Карна в один мир с марутами и Васу (то есть на небо Индры), да примет он вместе с Бхишмой и Дроной почести в небесном раю!» Таким образом, при определении заслуг земной
жизни героя воинская доблесть может перевесить многое, если не всё. Даже Дурьодхана, главный враг и зачинщик вражды, уверен, что благодаря своей доблести в битве попадёт на сияющие небеса: «Мною изучены веды и розданы дары, согласно предписанию...Соблюдением своего закона мною уже обретены потусторонние миры». «То, что желанно для родовитых кшатриев, соблюдающих закон своей касты, — такая смерть обретена мною...Теперь я последую за Дроной, уже отправившимся на небо». Косвенно даже Кришна, скрупулёзно перечисливший все прегрешения умирающему Дурьодхане, через год после битвы говорит: «Я взывал к милосердию Кауравов, но, впав в ослепление, не вняли они моему благому совету. ...Они...в согласии с дхармой приняли смерть в бою и несомненно отправились на небо».

О том, какая же на самом деле участь уготована всем участникам битвы, рассказывается в последней, восемнадцатой книге Мхбх. Но перед этим следует ещё один интересный для рассмотрения нашего героя эпизод. Для искупления греха убийства родичей Юдхиштхира совершает ритуал ашвамедхи. Суть его в том, что выпущенный конь в течение года ходит, где хочет, сопровождаемый армией. Ходит он обычно по землям соседних царств, и цари либо должны вступить в битву с армией, либо признать себя вассалами царя, выпустившего коня. Старший Пандав совершил такой обряд трижды, и всегда за конём следовал, покоряя строптивые царства, Арджуна – Завоеватель богатств. Один раз ему даже пришлось умереть, чтобы искупить грех убийства деда Бхишмы: он был убит собственным сыном, но царевна змей воскресила Арджуну. Подчеркну, что, несмотря на высшую санкцию на убийства родичей, Пандавы всё равно расплачиваются за совершённый грех. 

Через пятнадцать лет после битвы престарелый Дхритараштра, которого мучает скорбь по сыновьям (её не облегчают постоянные напоминания Бхимы), вместе с безутешной Гандхари собираются в своё последнее путешествие. Они раздают дары и отправляются в лес, чтобы, соблюдая строгий пост и читая молитвы, таким образом, праведно, уйти из жизни. Это некий аналог ухода в монастырь на последние годы жизни. Перед уходом Дхитараштра собирается раздать дары брахманам, в поминовение как погибшим сыновьям, так и всем героям, сражавшимся на стороне Кауравов. Юдхиштхира согласен на это, но вот Бхима считает, что нечего бывшему царю заниматься такими благими делами, он и Гандхари должны пожать то, что посеяли, до конца. Бхима напоминает Юдхиштхире, что, когда сами Пандавы были в беде, Дхритараштра им ничуть не помог. Второй Пандава также считает, что поминовение по павшим героям должны совершить Пандавы, и, между прочим, «Кунти же совершит поминовение Карны». Таким образом, сказание снова отделяет Карну от Кауравов, как и при возлиянии воды усопшим. Однако этот переход как бы не вполне ещё произошёл: Бхима считает Карну сыном Кунти, но не призывает братьев совершить поминальные службы по нему как по брату. Но Юдхиштхира заставляет Бхиму замолчать, и разрешает старикам совершить последнюю раздачу даров.

К последнему пути Дхритараштры и Гандхари присоединяется и Кунти, она, несмотря на уговоры сыновей, считает, что должна тоже окончить свой земной путь. Кунти продолжает скорбеть о Карне, и говорит на прощанье Юдхиштхире: «Постоянно помни о Карне, не отступавшем в боях; это из-за меня, неразумной, был повержен тогда этот герой. Видно, железное сердце у меня, недостойной, о сын мой, если не разбилось оно на сотню осколков, оттого что не вижу я ныне сына Солнца. Но что я могу поделать, о погубитель недругов, когда он ушел таким образом! Безмерна моя вина: не объявила я, что это сын Солнца, и по этой причине, о мощнорукий, да будет дарован ему несравненный дар». Видимо, речь идёт о посмертной участи героя, ведь все земные обязанности по отношению к нему уже выполнены. После ухода старших, Пандавы тоже не могли наслаждаться богатством и властью: «…вспоминая то и дело о страшной гибели родичей, дошли они до полного безразличия к жизни. Вспоминая о том, как пал в гуще битвы юный Абхиманью, как сражены были мощнодланный Карна, никогда не отступавший с поля брани, сыновья Друпады и многие другие их друзья, - те герои ничему уже не могли радоваться». Как видим, Карна уже перемещается в воспоминаниях чуть ли не в стан Пандавов! Во всяком случае, прочно занимает место в ряду их родичей и сторонников. Довольно сильный контраст в сравнении с тем, как его костерили, пока был жив.

Истосковавшись по матери, Пандавы отправляются в лес, навестить её и старого царя. Туда же является и Вьяса. Довольный подвижничеством Дхритараштры и почтением Пандавов, он объявляет, что готов совершить какое-нибудь чудо. Кунти желает встречи с Карной, только это тревожит её и не даёт спокойно уйти из мира живых: «Хоть сын и узнал потом, что я - его мать, я, по глупости своей, им пренебрегала, и это жжёт меня теперь, как огонь, о чем тебе ведомо, о святой брахман-мудрец! Грех это был или нет, но я обо всем рассказала. Ты же, о владыка, соизволь развеять мои опасения о посмертной участи сына». Интересная подробность: когда это Кунти пренебрегала узнавшим обо всём Карной? В основном сказании этого не отмечено, но хорошо сочетается с тем, что Карна к моменту разговора с Кришной уже знал о своём происхождении. Вероятно, об этом сообщил Сурья-дэв, когда явился поговорить с сыном о хитрости Индры. Примечательно, что Вьяса успокаивает Кунти, говоря, что нет на ней никакого греха из-за того, что она родила сына от бога, будучи незамужней. «У богов свои пути», философски заключает мудрец. Невольно хочется спросить: а что, так можно было? То есть, если бы Кунти сразу объявила о своей беременности, позор бы на неё не пал? Но этого мы не можем сказать точно, ведь свои речи Вьяса ведёт простфактум, когда всё уже закончилось и ничего не исправить. Так или иначе, но снова скорбь о Карне выражает скорбь о всех погибших в великой битве, Карна, а не иной герой оказывается тем образом, вокруг которого кристаллизуется мука оставшихся в живых.

Вьяса выполняет то, что лежит на сердце всех: на одну ночь все погибшие на Курукшетре воины восстанут из мёртвых, с ними можно будет говорить, и так преодолеть скорбь по ним. Как сейчас бы сказали, Вьяса предлагает психотерапию. Восставшие умершие не рассказывают подробно о посмертии, но живые убеждаются, что, где бы они ни были, там им спокойно. Мёртвые больше ни в чём не нуждаются, и скорбь живым по ним – бесполезна. «Не надо скорбеть о всех этих великих духом героях! Всецело преданные кшатрийской дхарме, они и обрели соответственную участь. Неизбежно должно было исполниться то дело богов, о безупречная! Для этого все боги и низошли частицами своими на землю…» О чём скорбеть, если все эти павшие герои – частицы богов-дэвов, гандхарвов, якшей, ракшасов и асуров? Именно для великой битвы явились они в мир, и теперь долг их исполнен до конца. Но всё же живые желают беседы с ними, желают видеть их незапятнанный смертью облик. И мудрый Вьяса исполняет их желание.

Толпа народу, желающая увидеть своих близких и воочию убедиться в посмертном существовании, собралась на берегу Ганги. Ночью раздался шум, подобный шуму битвы, и из вод вышли все полтора миллиарда человек, погибших на поле Куру. Отмечу, что Карна вышел вместе с Дурьодханой – и в посмертии они остались друзьями. Умершие явились в прежних одеждах и колесницах, но теперь их не тревожили земные страсти: «Не было более в них враждебности ни к кому, не было своекорыстия, оставили их ярость и гнев. Облаченных в небесные одежды и венки, воспевали их гандхарвы, прославляли придворные певцы, окружали со всех сторон сонмы небесных дев». Только сейчас, в посмертии, когда исполнилась земная чаша и все долги выплачены, Карна может отпустить свою ненависть к братьям-Пандавам: «Обрадованные Пандавы, хранители земли, встретившись с Карной, подружились с ним». И всё, одна строка. А жаль, я бы почитала более развёрнутый диалог.

Снова повторяется тема, что павшие герои все поголовно отправились в благие миры: «Вместе со своими колесницами и знаменами погрузившись в святые воды Текущей тремя путями реки, великие духом герои ушли в свои посмертные обители. Одни пошли в мир богов, другие - во дворец Брахмы; одни достигли мира Варуны, а другие - мира Куберы. Некоторые цари попали в мир Вайвасваты; другие пошли к ракшасам и пишачам, а кое-кто - к Северным Куру. Все те великие духом герои, с их колесницами и сопровождающими пешими воинами, уйдя каждый в свой мир, приобщились к участи бессмертных». Более того: Вьяса тут же предложил всем жёнам, если они хотят присоединиться к мужьям в их безоблачном загробии, войти в Гангу, то есть утопиться. И многие так и сделали. Однако, обратим внимание на то, что, несмотря на чудо, явленное Вьясой, у героев сказания всё ещё нет уверенности, что герои Курукшетры попали в благие миры. То, что они видели – утешающее видение. Они не могут быть в нём уверены, покуда сами, лично не испытают смерть.

Замечу, что эпическая концепция посмертия довольно сложная. Мысль древних индусов как бы сочетает несочетаемое: идею посмертного воздаяния за грехи в жизни («В чем душой погрешил, за то душе его и воздается, а в чем телом погрешил, за то воздается телу»), и идею перевоплощений, при которой грехи в прошлых жизнях непременно сказываются на этой. Как пел Высоцкий, «а если жил ты, как свинья, то станешь свиньёю» - совершенно точный образ, в классических санскритских романах эта идея выражена ещё более чётко. Напомню, что Видура, главный советник царства Куру, был частично воплощённым богом Дхармой, который вынужден был принять воплощение на Земле из-за проклятия праведника. В судьбе оставшихся в живых участниках и свидетелей битвы звучит идея покаяния за совершённые грехи, покаяния прижизненного. Чтобы не попасть в «адские миры», и не мучиться после смерти, и Пандавы и Кунти, и Дхритараштра с Гандхари, и Видура – все они совершают покаяние, выражающееся в жертвоприношениях и связанных с ними раздачей даров брахманам и другим, менее почётным людям. Старшее поколение к тому же уходит в лес и полностью отказывается от мирской жизни, ограничивая свой быт самым необходимым, а ум – благочестивыми размышлениями и молитвами. Смерть их считается благой: Дхритараштра, Гандхари и Кунти погибли в лесном пожаре, возникшем из освящённого огня жертвоприношения. Сказание считает такую смерть благим знаком того, что их покаяние принято. 

Юдхиштхира же правит без радости до тех пор, пока к нему не приходят вести об истреблении племени вришниев, и о смерти Кришны. Со времени битвы прошло ровно 36 лет, и Юдхиштхира чувствует, что с него хватит земной жизни. Посовещавшись, Пандавы и Драупади решают отправиться в Гималаи и таким образом совершить своё последнее покаяние. По пути они умирают один за другим, начиная с Драупади. Остаётся один Юдхиштхира и сопровождающая его собака. Старший Пандав достигает вершины горы Меру, и тут ему является Индра с хором небожителей. Он прославляет Пандаву, и объявляет, что забирает его живым на небо – крайне редкая, благая участь. Вот только собаку Юдхиштхире придётся оставить – нечистое животное. Но Пандава отказывается это сделать, утверждая, что, раз собака была ему верной, он сам совершит большой грех, равный убийству родича, если бросит её. Всё разрешается благополучно: собака оказывается богом Дхармой, отцом Юдхиштхиры, а спор о ней – испытанием. Замечу, что спор о собаке – не просто забавный эпизод, в нём важные идеи, но сейчас не место говорить о них. 

Заняв место в колеснице Индры, Юдхиштхира сразу же просит отвезти его к братьям: «Благо то или же зло, но место моё ныне среди братьев моих, и только туда, где они, хочу я попасть, а иных миров не желаю». Индра и Нарада пытаются уговорить Пандаву оставить мирские привязанности, но он не уступает. Индра везёт его на «третье небо», в райские обители бессмертных богов, где Юдхиштхира, к немалому своему возмущению, видит преспокойно наслаждающегося благами… Дурьодхану с братьями, сыновьями и своими сторонниками по Курукшетре. Заметим, что Карны при нём нет. Юдхиштхира в ярости отказывается сесть рядом с Дурьодханой, грешником, вызвавшем великое истребление кшатриев всей земли, грешником, оскорбившим Драупади в собрании перед знатными мужами. Нарада пытается уговорить Пандаву, сообщая, что Дурьодхана по праву наслаждается раем, поскольку он «принёс собственное тело в жертву» - то есть здесь прямо высказывается идея, что павший в битве воин очищен от грехов так же, как жертвователь. Вообще же вокруг жертвоприношения вращается вся религиозная и социальная мысль людей эпической поры. Значит, для павших в битве достижимо то, что иные достигают спустя долгие годы жертвоприношений и аскез. 

Юдхиштхира, выслушав Нараду, задаёт ему логичный вопрос: если уж грешник Дурьодхана почитается наравне с богами и мудрецами, то где же, в каких мирах находятся его братья, включая старшего, «великого духом сына Кунти, верного своему обещанию» Карну? Действительно, по высказанной Нарадой логике Карна, погибший в бою, должен был получить эти «нетленные миры». И снова Юдхиштхира терзается воспоминаниями: «Услышав слова матери на обряде возлияния воды «Карна да будет насыщен водою» - этими словами терзаюсь я. Снова и снова горюю я, о боги, что когда сходство между стопами матери и стопами его, обладающего неизмеримым духом, увидав, я не последовал за Карной, губителем вражеского войска. Нас, соединённых вместе с Карной, даже Шакра (Индра) не смог бы одолеть в битве. Я желаю увидеть того сына Солнца, где бы он не находился, которого я не знал при его жизни и который был убит Савьясачином (Арджуной)». Здесь Юдхиштхира, перечисляя братьев по старшинству – вслед за Карной он называет Бхиму, Арджуну и близнецов – уже напрямую, без экивоков, считает Карну своим единокровным братом. Увидев, что Юдхиштхира твёрдо намерен попасть к братьям и Драупади, боги отправляют его совсем не на сверкающие и благоуханные небеса. Вместо этого путь ведёт в мрачные, зловонные, полные мучений адские миры, в Нараку. Сочные описания тамошних краёв сделали бы честь любому средневековому писанию об аде, имеющему задачу напугать народ: здесь и болота из крови, нечистот и слизи, и лезвия ножей вместо травы, и бесплодные, высушенные земли. В Нараке Юдхиштхира видит Карну, всех своих иных братьев и даже Драупади. В ужасе он вопрошает богов, как же так получилось, за что его близкие отправлены в это ужасное место: «Какое нечестивое деяние совершили эти великие души, Карна, сыновья Драупади или стройная Панчалийка (Драупади), которые пребывают в этом зловонном, ужасающем месте? Я не знаю, какое злодеяние сотворили все эти добродетельные». «Сведущие во всех правилах поведения, герои, правдивые, знатоки вед, следовавшие дхарме кшатриев, совершавшие жертвоприношения и щедро раздававшие дары брахманам?» Заметим, что Карна уже попал в разряд «благочестивых праведников», о его роли в разжигании войны и оскорблении Драупади Юдхиштхира вовсе не вспоминает, в противоположность Дурьодхане. 

В смятении Юдхиштхира порицает дхарму и Дхарму-бога, отсылает проводника богов обратно, сам решая остаться в этом ужасном краю, поскольку братьям его от его присутствия становится легче. Как только он это сделал, тут же, к облегчению слушателей (и героев повествования) Нарака рассеивается – ведь это было не более, чем видением, третьим испытанием Юдхиштхиры на праведность. Явившиеся сверкающие боги объясняют Юдхиштхире, что земные цари непременно должны хотя бы увидеть Нараку, и перечисляют грехи, за которые наказаны Пандавы: за уловки на поле боя, убийство деда Бхишмы, учителя Дроны, все и попали в ад, хотя бы и ненадолго. Интересно, что в ад же попадает, хотя бы и коротенько, и Драупади, хотя она никакого обмана не совершала. Видимо, тут сказание руководствуется семейным принципом – родичи получают одинаково. Что же о Карне, он ведь тоже не виновен в том, в чём обвиняют Пандавов? Индра не выделяет его в этом перечислении, возможно, что видение Карны в Нараке было чистой иллюзией, созданной специально для Юдхиштхиры. А быть может, Карне всё-таки пришлось пострадать не на свои проступки, просто по семейному правилу. На это намекает бог Дхарма (он же – Яма, бог смерти), говоря, что «правдоречивый герой» Карна, Бхима, Арджуна, Близнецы и Драупади «надолго Нараки не заслуживают».

Так или иначе, но теперь боги открывают перед Юдхиштхирой истину. Все его родичи и союзники в битве достигли небесных миров: «И Карна, о ком ты печалишься, этот великий лучник, лучший из всех, кто владеет оружием, достиг высочайшего преуспеяния. …тот тигр среди мужей, сын Адитьи (Солнца), пребывает на подобающем ему месте, так что отринь печаль». Боги поясняют, что таков небесный порядок: те, у кого больше грехов, непременно будут низринуты в ад, но перед тем вкусят блаженство своих благих дел в раю, как Дурьодхана. Его пребывание на небесах – временное. Напротив, праведники вначале должны искупить все свои небольшие грехи пребыванием в аду, чтобы затем отправиться на сверкающие небеса – на веки вечные. Эта концепция неоднократно высказывается в индийской литературе, например, история с вознесением царя Яяти даёт такое же толкование соотношения заслуг и грехов. В этой концепции Карна безусловно оказывается среди праведников, награждённых счастливой вечностью.

Апофеозом благостного рая служат последние сцены великой поэмы. В них повествуется о героях, занявших своё подлинное, достойное место рядом с богами, и более того – сливающихся с ними, как их части. Карна, естественно – частица Солнца, и снова к нему применяют эпитет «лучший из владеющих оружием», как бы в компенсацию за ругань при жизни. Наконец он попадает на достойное его место, пусть и посмертно. Этим видением грозного, но щедрого, ярко сияющего воина и заканчивается и поэма, и биография Карны.

Итак, эпический Карна прошёл весь свой путь до конца. Что теперь может сказать слушатель (или читатель)? Безусловно, Карна – один из самых сложных и мощных образов мировой литературы. Даже в литературе Нового времени, в длинных психологических романах, мало можно найти таких потрясающе глубоких и трагических героев. Благородный в целом герой волей обстоятельств становится другом негодяев, эта дружба провоцирует в нём самом не самые лучшие качества – гнев, зависть, стремление насолить обидчику любой ценой. Но одновременно благородные качества героя вне ситуации конфликта Дурьодхана-Пандавы проявляются в полной мере: он безумно щедр, верен своему слову, отважен. Карна никогда не забывает сделанное ему добро, отплачивая сторицей. И никогда не забывает причинённое ему зло, мстительно воздавая за него по тройной цене. Только после смерти, искупившей его земные грехи, Карну возносят до небожителя. Его нельзя назвать однозначно «хорошим» или «плохим» - Карна сложный, противоречивый, не всегда последовательный, иногда суетный, жадный до славы герой. От его острого языка досталось не только Пандавам, но и старейшинам Кауравов. И это герой, показывающий возможность изменений: он раскаивается в своих резких словах Пандавам и Драупади во время игры в кости. Раскаивается без всякой выгоды для себя, вместе с тем не меняя своего мнения о Пандавах, которых продолжает ненавидеть. Карна признаёт, что по справедливости царём должен быть Юдхиштхира, и вместе с тем остаётся верным своему другу Дурьодхане, от которого видел только хорошее. Парадокс и трагедия в том, что обстоятельства и характер толкнули Карну к обязательствам по отношению к негодяям, а благородство не даёт отступить и оставить неправедных, хотя, где какая сторона, Карна понимает очень хорошо.

Думаю, что образ Карны, с ярко выраженными чертами как злодея, так и благородного героя, ещё ждёт своего воплощения. По крайней мере, пока я не видела ни одного произведения, где этот герой был бы показан целиком, со всеми его противоречиями. Современная культура любит чёрно-белые образы, чтобы зритель или читатель не мучился сомнениями, к какому разряду отнести персонажа. Карна решительно выбивается из этих рамок, потому его воплощения выглядят несколько урезанными в сравнении с первоисточником. Однако же этот образ настолько сам по себе сильный, что даже в современных вариациях есть на что посмотреть. И темы можно поднять весьма актуальные. Вообще при изучении судьбы Карны закрадывается мысль, что все проблемы героя обусловлены единственным фактором: непроницаемыми социальными перегородками. Он ведь восстаёт против принципа «только рождённый в наших кругах равен нам», против принципа отношения к людям по рождению, а не по делам. «Не такими, как мы» могут быть кто угодно: женщины, геи, люди иной религии, мигранты, люди другого цвета кожи и внешности, инвалиды, сироты, бездомные… Проблема Карны – это современные проблемы дискриминации и неравенства. Но об этом я (надеюсь) расскажу в других статьях, посвящённых современному осмыслению древнего эпоса и его героев.

Источники.

• А. Р. Ибрагимов. Образ Карны в Махабхарате. Разыскания о трагическом герое индийского эпоса. Изд-во «Спорт и культура», М., 2009.
• С. Л. Невелева. Сюжет о Карне в III кн. Махабхараты («Сознание инициации») // В сб. Древняя Индия. Язык. Культура. Текст. М., 1985.
• С. Л. Невелева. Махабхарата. Изучение древнеиндийского эпоса. М., 1991.
• П. A. Гринцер. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М., 1974.
• Махабхарата. Книга первая Адипарва. Пер. с санскр. и коммент. В. И. Кальянова. М.-Л., 1950.
• Махабхарата. Книга вторая Сабхапарва (Книга о собрании). Пер. с санскр. и коммент. В. И. Кальянова. Изд-во «Ладомир», Москва, 1992 г.
• Махабхарата. Книга третья Араньякапарва (Книга Лесная). Пер. с санскр. и коммент. Я. В. Василькова и С. Л. Невелевой. М., 1987.
• Махабхарата. Книга четвёртая Виратапарва (Книга о Вирате). Пер. с санскр. и коммент. В. И. Кальянова. Из-во «Наука», 2007 год.
• Махабхарата. Книга пятая Удьйогапарва (Книга о старании). Пер. с санскр. и коммент. В. И. Кальянова. Л., 1976.
• Махабхарата. Книга шестая Бхишмапарва (Книга о Бхишме). Пер. с санскр. и коммент. Эрман В.Г. и Серебряный С. Д. Из-во «Ладомир», 2009 год.
• Махабхарата. Книга седьмая Дронапарва (Книга о Дроне). Пер. с санскр. и коммент. В. И. Кальянова. СПб., 1992.
• Махабхарата. Книга восьмая Карнапарва (Книга о Карне). Пер. с санскр. и коммент. Я. В. Василькова и С. Л. Невелевой. М., 1990.
• Махабхарата. Книга одиннадцатая Стрипарва (Книга о жёнах). Пер. с санскр. и коммент. С. Л. Невелевой и Я.В. Василькова. М.: «Янус-К», 1998.
• Махабхарата. Книга двенадцатая Шантипарва (Книга об умиротворении). Главы 1-7. Пер. с санскр. и коммент. С. Л. Невелевой. Журнал «Письменные памятники Востока», том 14, номер 4, зима 2017 г., выпуск 31. Из-во «Наука», 2017.
• Махабхарата. Книга пятнадцатая Ашрамавасикапарва (Книга о жизни в обители). Пер. с санскр. и коммент. С. Л. Невелевой и Я. В. Василькова. СПб., 2005.
• Махабхарата. Книга восемнадцатая Сваргароханикапарва (Книга о восхождении на небо). Пер. с санскр. и коммент. С. Л. Невелевой и Я.В. Василькова. СПб., «Наука», 2005 г.