Отвяжитесь, конокрады! Часть 1-3

Прошу простить за невольну задержку с продолжением разбора -- дни выдались несколько замороченные. Исправляюсь и выкладываю.

Итак, заключительное «зачем». Версия 1-3. Литературная мистификация.

А вот это уже совсем другое дело, тут есть о чем поговорить, не срываясь ни на немедленный мат, ни на звон фейспалма. Литературная мистификация, розыгрыш – традиция давняя и почтенная. И как раз в указанный период она была очень и очень, что называется, «в тренде». Тут вам и Мериме с его «Театром Клары Гасуль» и «Гуслями» (к слову сказать, на «Гусли» и Мицкевич, и Пушкин купились со всеми потрохами, посчитав подлинником). Тут и бессмертный Козьма Прутков. Тут и собственно А.С. с повестями покойного Белкина. Эта традиция может уснуть на время, но не умереть – вспомним хотя бы пресловутую Черубину де Габриак. Короче говоря – почему бы и нет? 

А вот почему.

Одна маленькая деталь нарушает благостную картину и мешает признать авторство Ершова мистификацией Пушкина. Видите ли, ни испанской цыганки Клары Гасуль, ни серба Иакинфа Маглановича, ни директора Пробирной палатки Козьмы Пруткова, ни покойного И.П. Белкина никогда не существовало. Автор-мистификатор должен был не только сочинить текст мистификации, но и его мнимого создателя – только тогда розыгрыш можно было считать состоявшимся. Более того – следовало дать намек на мнимость вымышленного сочинителя. Причем намек не в стиле нумерологических изысканий душечки Пьера Безухова – так можно увидеть что угодно в чем угодно – а настоящий. Портрет Клары Гасуль был нарисован с самого Мериме, переодетого для такого случая в женское платье. Название «Гусли» -- «Huzla» -- является анаграммой имени Гасуль, т.е. Hazul. Более того, расхулиганившийся Мериме послал «Гусли» в подарок Гете с припиской «От автора «Клары Гасуль» -- вот и понимай, как хочешь: то ли пославший подарок называет себя автором «Театра Клары Гасуль», то ли сообщает, что и «Гусли», равно как и «Клара», принадлежат его перу. Гете, не будь дурак, догадался верно. Но стилизация была хороша, и поймались многие. К слову сказать, предисловие ко второму изданию, когда Мериме уже открыл секрет авторства, тоже представляет собой в некотором смысле продолжение розыгрыша. Как видите, мало создать текст-мистификацию, точно так же надо создать мнимого автора, да не просто так, а с подсказкой. 

Возвращаясь на отечественную почву, мы обнаруживаем ту же тенденцию. Автор вымышлен, подсказка имеется. Это именование должности Пруткова. Такой должности никогда не существовало. Пробирная палатка управлялась обер-контролёром проб. Директор Пробирной палатки – это все равно что президент содружества оленей и дроздов. То есть явно вымышленная должность, являющая собой намек на вымышленность всей биографии несуществующего автора.

 Есть такая подсказка и в «Повестях покойного Ивана Петровича Белкина» -- помимо их откровенно пародийной направленности. Пушкин позиционирует себя как их издателя. Так вот, в начале вступления издатель пишет о письме якобы Белкина: «Помещаем его безо всяких перемен и примечаний…», однако к письму далее добавлено два примечания и скрыта часть текста. Это создаёт игровой образ издателя, будто бы не заметившего противоречия в собственных словах. Далее в письме написано: «…письмо Ваше от 15-го сего месяца получить имел я честь 23 сего же месяца…», но подписано оно 16 ноября — получается, что ответ был написан до получения самого письма. То есть читателю активно сигнализируют: будь осторожен, розыгрыш возможен.

Именно так выглядела литературная мистификация. Приписать ее текст реально существующему человеку было совершенно немыслимо. Более того – даже самое малое соприкосновение вымышленного автора с реальным человеком всегда кончалось в той или иной степени скверно. Примеры? Да пожалуйста. Козьмы Пруткова, как и должности директора Пробирной палатки, никогда не было на свете – а вот Кузьма Прутков был. Так звали дворового человека Жемчужниковых. Алексей Жемчужников так впоследствии писал об этом: «… и что же вышло? Обидели старика так, что он не мог нам простить этой шутки до самой смерти.» Уточняю – братья Жемчужниковы выкупили имя у старика камердинера, заплатив ему, если не ошибаюсь, 50 рублей – деньги по тем временам неплохие. И видоизменили написание имени. И тем не менее достоинство реального Пруткова было оскорблено. Вдумайтесь в это – крепостной, дворовый человек, которому, говоря языком нашего времени, компенсировали моральный ущерб, тем не менее был так оскорблен, что не простил оскорбления своим господам во всю свою жизнь. Что же сказать о свободном человеке, поставленном в то же положение?

Если обратиться к временам более поздним… да – Черубины де Габриак никогда не было. Но Елизавета Дмитриева, «на редкость некрасивая», по словам ее современника Маковского Дмитриева – была. Я не поручусь, писала стихи Черубины сама Дмитриева, она же в соавторстве с Волошиным или только Волошин – пусть спорят литературоведы, благо они и так этим занимаются. Но вся эта история изуродовала жизнь Дмитриевой сильно и надолго. Сопряжение вымышленного автора с реальной женщиной не прошло даром.

Такие вещи вообще даром не проходят. Именно поэтому я не могу себе представить мистификацию, при которой Пушкин приписал бы свое авторство розыгрыша ради не вымышленному персонажу, а реальному человеку, П. П. Ершову. А уж чтобы Ершов так всю жизнь нес это бремя и не рехнулся… знаете, чтобы не сломаться в такой ситуации, надо быть, пардон май френч, изрядной сволочью. Чего о Ершове и злейший враг не сказал бы. Петр Ершов был хорошим человеком. И такой морально искореженный вариант – нет, это все-таки не про него.

На этой стадии внутренний Станиславский, скорчив страшную рожу, объявляет себя внутренним Немировичем-Данченко и в этом качестве сваливает в туман. Впрочем, он обещал вернуться – милый, милый! Спасибо и нам том. Как же я без него? Мне ведь еще разбирать аргументы ревизионистов на тему «почему».

На этом разбор на тему "зачем" заканчиватся. В следующей части я перейду к аргументам "почему" -- то есть почему ревизионисты вообще считают возможным приписывать авторство "Конька" Пушкину, а также почему их аргументы меня не убеждают.