ЮБИЛЕЙ. 115 лет со дня рождения Леонида Соловьёва

Леонид Васильевич Соловьёв (19 августа 1906 — 9 апреля 1962) — писатель, сценарист, автор дилогии о Ходже Насреддине.

Цитаты

Я — дервиш. Никакой роскоши не хочу. Лишь было бы удобно и спокойно.

Писатели — это Пушкин, Лев Толстой, Горький, а я только литератор…

Коротко о себе

Жизнь моя до двадцати пяти лет была неразрывно связана с Востоком.

Родился я в 1906 году в городе Триполи (восточный берег Средиземного моря, ныне государство Ливан) в семье инспектора русско-арабских школ. Юность провёл в Средней Азии, которую исколесил вдоль и поперёк.

Там и начал писать в газете «Правда Востока».

В 1927 году послал в Ленинград на конкурс журнала «Мир приключений» рассказ «На сыр-дарьинском берегу» и вполне для себя неожиданно получил вторую премию. Тогда я всерьёз поверил, что могу писать.

В 1931 году поехал в Москву учиться. Окончил Государственный институт кинематографии, литературно-сценарный факультет.

Ещё будучи студентом, печатался в московских журналах, выпускал сборники рассказов.

В Москве мне посчастливилось познакомиться с М. Горьким. Удивительный человек! Когда он успевал всё читать, и маститых и молодых?..

До 1941 года моя жизнь была обычной жизнью профессионального московского литератора: проза, киносценарии, неудачные опыты в драматургии. Пришлось драматургию оставить — это не для меня.

В 1940 году напечатал «Возмутитель спокойствия», первую книгу о Ходже Насреддине, и начал исподволь готовиться к второй книге. Но война и последующие личные события круто повернули мою жизнь.

Во время войны служил военным корреспондентом газеты «Красный флот» на Чёрном море. Награждён орденом Отечественной войны I степени и медалями.

Написал в годы войны ряд повестей и рассказов — «Черноморец», «Иван Никулин — русский матрос», «Севастопольский камень» и другие.

Только в 1956 году мне удалось закончить и выпустить вторую книгу о Ходже Насреддине — «Очарованный принц».

Работал до сих пор преимущественно в кинематографе. Но пришло время возвращаться к прозе. Кинематограф, сценарии — это всё-таки «в гостях», а проза — дома.

Вот, пожалуй, и всё, что я могу сказать о себе.

1959

Когда была найдена тема Насреддина

Какая широта открылась передо мной… всё, что я любил в ней (Средней Азии), – вливалось в мою тему: и быт, и фольклор, и природа.

Три стихотворения

Базар

Шумит, бурлит, клокочет,
Вздымая с пылью тяжкий гул
Богат, хитёр, лукав, порочен
Торговли яростный разгул.
Вздувая в напряженьи жилы,
Волнуясь, мечется базар.
Безумной жаждою наживы,
Здесь обуян и млад и стар.
Здесь перепутались узлами
Пути разноплемённых толп,
Как будто их сюда согнали
Чтоб строить Вавилонский столп.
Чилим в чайханах, самовары
И в лавках стран чужих дары.
Из века в век шумят базары
Царственнородной Бухары.

1954

Перевал

Здесь долинная птица кончает полёт,
Здесь крыло леденит ей морозным туманом.
Мост над бездной… Посмотришь — и сердце замрёт:
Полусгнивших ветвей и ремней переплёт…
По нему только в рай проходить мусульманам!

Перед нами откосы, одетые льдом,
Снег зернистый направо, и бездна — налево…
Близок вечер, а мы всё идём и идём,
Всё труднее, всё круче змеистый подъём,
Как дорога на небо…

1953

Канибадам

Канибадам в правильном начертании пишется «Кенд-и-Бодам». «Кенд» — это по-русски «город», «Бодам» — «миндаль», в переводе получается: «Город миндаля».

О том, как я пришёл в этот поэтический город, пусть расскажут мои стихи, написанные давным-давно.

До нитки мокрый, увязая в глине,
Я под вечер пришёл в Канибадам.
Кончался март. В предгорьях и долине
Уже шумели ливни по садам.
Темнело небо, ночь плыла с востока.
Улёгся ветр в горах, погас закат,
Но след его на снеговых высотах
Ещё сиял, прозрачно-розоват.
Вокруг просторно было, тихо, пусто…
И призрачен, как те, кого уж нет,
Чуть реял, мглист, невыразимо грустен,
Снегами отражённый полусвет.
Моя тропинка заблудилась где-то
В полях, садах безлюдных и нагих,
Ронявших слёзы с тонких чёрных веток.
О чём, о ком? Я не спросил у них…
Ещё без птичьих песен, без фиалки,
Сады внимали шёпоту весны,
По-девичьи стыдливы, робки, жалки,
Неизъяснимой свежести полны,
Поднять ресниц заплаканных не смея,
Таким прозрачным кружевом сквозя,
Такой воздушной нежностью синея,
Что вспомнить — больно, и забыть — нельзя…
Всё было странно, всё не так… Виденья
Бесплотны, невесомы, как во сне,
И даже капель звучное паденье,
Быть может, и оно казалось мне?
Молчали горы, и сады молчали,
И лишь вдали, в туман сырых низин,
В самозабвенной сладостной печали
Молился, плача, старый муэдзин.
О чём он пел, что он просил у бога,
Людских грехов усталый страж и раб?..
Но впереди во тьме уже дорога
Обозначалась поздним скрипом арб,
Из мрака смутно выплыли заборы,
Пахнул в лицо кизячный дым жилья…
Сады окончились… Здесь начинался город
Кенд-и-Бодам, иль Город миндаля…

Обложка первого издания дилогии, 1956

Из «Повести о Ходже Насреддине»

Истина не тускнеет от повторения.

В тихой однообразной жизни всегда так бывает: каждый отдельный день бесконечно долог, но месяцы и годы мчатся с непостижимой быстротой, словно проваливаются: не успеешь оглянуться — минул уже год.

Судьба и благоприятный случай всегда приходят на помощь тому, кто преисполнен решимости и борется до конца.

Человек, попавший на виду у других в смешное и непочтенное положение, должен сам смеяться громче всех над собой.

Уметь доверять — это величайшая из наук, потребных нам в жизни.

Истинная добродетель не нуждается в славе.

В разлуке три четверти горя берет себе остающийся, уходящий же уносит всего одну четверть.

Мир устроен всё-таки неплохо для того, кто носит на плечах голову, а не пустой горшок!

Судьба и случай никогда не приходят на помощь к тому, кто заменяет дело жалобами и призывами.

Во зле и в добре не бывает ничтожных, малозначащих дел, ибо из совокупности малых причин возникают великие следствия.

Каждому возрасту соответствует своя мудрость.

Дорогу осилит идущий; пусть в пути ослабнут и подогнутся его ноги — он должен ползти на руках и коленях, и тогда обязательно ночью вдали увидит он яркое пламя костров и, приблизившись, увидит купеческий караван, остановившийся на отдых, и караван этот непременно окажется попутным, и найдётся свободный верблюд, на котором путник доедет туда, куда нужно… Сколько людей умерли преждевременно, и только потому, что недостаточно сильно хотели жить!

***

В 2006 году, к столетнему юбилею писателя, был снят документальный фильм «Возмутитель спокойствия. Леонид Соловьёв» (сценарист Борис Добродеев, режиссёр Иван Твердовский, текст читали Сергей Юрский и Альберт Филозов). 

***

Слово Мастеру. Писатели о писательстве — список статей

***