Служили два камрада...

В самую черную минуту ночи, излившие друг другу все грехи и чаяния, а потому притихшие и даже отчужденные, старики вывели из стойла отдохнувших лошадей. Взнуздали, прошествовали через главные ворота, каждый со своим скарбом, мечом и тихой надеждой умереть или вернуться героем. 

Бросив в саду все недоеденное воронам и сверебам, Феодор Травинский запер дом, сунул ключ под половик, вышел за ворота и оглянулся. 

Дом смотрел не него темными окнами, точно живой. Ему было тридцать лет. Феодор сам его строил. Все, что привез с Роанской войны вложил в эту красоту. Два этажа, черепичная крыша, и круглая башенка с позолоченным флюгером - гербом музыкального отделения Туона. Просто как в сказке.

Дед кивнул дому, взобрался на коня, и четыре всадника вереницей тронулись по дороге к Южной границе Северного королевства. Через Купеческую Гавань, вестимо. Про подруг никак нельзя было забывать. 

Когда последний хутор остался позади и старики въехали в Хвойный лес, Гарт Плеш затянул песню, ее подхватил Ретви Таблоский, а потом и Феодор Травинский вступил, осторожным, вкрадчивым басом, быстро набравшим силу и глубину. Розентуль мурлыкал тихо, почти про себя. Петь он не умел.

Служили два камрада

На южной стороне.

Камрад, услышав: надо,

Другой, услышав: надо,

Очнулись на войне.

Летают злые стрелы,

Смерть косит там и тут.

Тебя ль, камрад, на этот,

Меня ль, камрад, на этот,

На этот раз убьют?

И вдруг стрела вонзилась

Камраду прямо в грудь,

Камрад услышал: надо!

И вновь услышал: надо!

Пришла пора вздремнуть...

Зовет камрад камрада:

"Дружище, руку дай!"

Ну нет, старик, не наадо,

Увы, старик, не наадо,

Лежи да помирай.

Поручкались не раз мы

Пока живой ты был

А нынче, раз ты мертвый

Совсем, дружище, мертвый

Не трать напрасно сил.

Нельзя хватать за руку

Того, кто за порог

Ступил, отринув муку,

Ушел, отринув муку,

Кто выстоять не смог.

Всегда служили вместе,

Приятель, мы с тобой. 

Теперь, прости, дружище,

Ты спишь, где ветер свищет,

На стороне другой..

На стороне другой…