Когда-то фантастика была такой...

ФОРМУЛА БУСУКИ

     1. РИГ СЪЕЛ БУСУКУ.

     2. БУСУКА ЛУЧШИЙ ДРУГ ТИДА.

     3. БУСУКА ВОЕТ, ВЕТЕР НОСИТ.

     4. ЛЮБИТЬ, КАК БУСУКА ПАЛКУ.

     5. ЧЕТЫРЕ ЧЕТЫРКИ, ДВЕ РАСТОПЫРКИ, СЕДЬМОЙ ВЕРТУН -- БУСУКА

Первые попытки анализа способны были обескуражить кого угодно.

Профессор Ир заменил во второй константе непривычное слово «тид» на равное

по значению слово «ученый». Затем, действуя по принципу подстановки, он

совершил замену в первой константе. В итоге получился еще более запутанный

ряд переходных значений: «Бусука— лучший друг ученого», «Риг съел бусуку»,

«Риг съел лучшего друга ученого». Все замены произведены правильно, но что

же все-таки съел Риг, оставалось совершенно непонятным.

Тогда профессор сосредоточился на анализе третьей константы. Прежде всего следовало

попытаться установить значение слова «воет». Профессор выписал всю константу

на отдельную карточку и направил запрос ученому секретарю отдела остатков

древнелирической литературы. Через два дня от секретаря пришел ответ: «Выть,

очевидно, означает — сливать свою грусть и печаль в единое слово».

Профессор попросил прислать ему источники, на основании которых был

сделан такой вывод. Он получил бланк с отпечатанными на машинке четырьмя

строчками.

ХОТЕЛ БЫ В ЕДИНОЕ СЛОВО

Я СЛИТЬ СВОЮ ГРУСТЬ И ПЕЧАЛЬ,

И БРОСИТЬ ТО СЛОВО НА ВЕТЕР,

ЧТОБ ВЕТЕР УНЕС ЕГО ВДАЛЬ

Далее следовала сноска: «Надпись, сделанная от руки на обратной стороне

экзаменационного билета по древнейшему курсу дифференциального и

интегрального исчисления. Значение слова «выть» устанавливаем из анализа

контекста, базируясь на симметричном построении константы «бусука воет,

ветер носит».

Профессор решил проверить справедливость вывода, сделанного ученым

секретарем, и углубился в сопоставления. «Бусука воет, ветер носит».

Следовательно, можно предположить, что ветер носит то, что воет бусука. С

другой стороны, в присланном фрагменте ветер уносит вдаль, то есть несет,

носит слитые в единое слово грусть и печаль. Вывод секретаря показался

профессору справедливым. Но древнелирический текст требовал еще

дополнительного анализа. Это был первый образец древней лирики, попавший в

руки профессора, и он решил досконально проштудировать эти строки, так как,

на его взгляд, кое-что в них ускользнуло от внимания ученого секретаря.

ХОТЕЛ БЫ В ЕДИНОЕ СЛОВО

Я СЛИТЬ СВОЮ ГРУСТЬ И ПЕЧАЛЬ.

Древний лирик, отметил профессор, не слил свою грусть и печаль в единое

слово, а только хотел это сделать. Практически почему-то такое слияние

казалось лирику трудно достижимым. Между тем из текста явствовало, что ветер

мог унести грусть и печаль только в таком слитном состоянии; если бы лирик

бросал их на ветер порознь, сепаратно, то ни грусть, ни печаль сами по себе

не могли подвергнуться уносящему действию ветра. Очевидно, в результате их

слияния в единое слово между ними должна была произойти какая-то реакция,

порождающая нечто новое, качественно отличающееся от составляющих частей. Не

физическая смесь, а химическое соединение. В таком случае лирику необходимо

было знать, какое именно количество грусти, соединяясь с каким именно

количеством печали, способно образовать новое, легко улетучивающееся

соединение. Очевидно, древние лирики и занимались тем, что искали пропорции,

в которых следовало сливать различные слова, для того, чтобы полученное

целое оказывалось качественно новым. Сделать это удавалось не всегда.

Вероятно, тут были свои трудности и секреты.

Между тем третья константа утверждает со всей категоричностью: «бусука

воет, ветер носит». Значит, бусука хорошо владела секретами мастерства, и

если она сливала свою грусть и печаль в единое слово, то ветер всегда носил

образовавшееся соединение. Бусука добивалась успешного результата не время

от времени, а постоянно, так как в противном случае эта ее способность не

была бы занесена в число таких же бесспорных констант, как «под лежачий

камень вода не течет» или «не все то золото, что блестит». Умение хорошо

«выть», точнее, сливать свою грусть и печаль в единое летучее слово, было

постоянной отличительной чертой бусуки; следовательно, она должна была

считаться выдающимся лириком.

[..]
Вертун  позволял  бусуке   действовать  безошибочно,  в  то  время  как
обыкновенные  лирики   испытывали   неуверенность  в  своих  расчетах,   что
доставляло им, вероятно, массу огорчений. Профессор Ир чувствовал, что он на
верном пути. И  хотя ему по-прежнему  оставалось непонятно, почему  Риг съел
бусуку,  почему  бусука  лучший  друг  ученого  и  почему  она любит  палку,
профессор, окрыленный  уже достигнутыми успехами, не сомневался  в том,  что
упорный анализ приведет его в конце концов к раскрытию истины.
   
 Зараженный  примером   древних   лириков,  он  даже  выразил  эту  свою
уверенность в двух коротких строчках:
     Будет формула бусуки,
     Не уйти ей от науки.

(c) Н.Разговоров. Четыре четырки
(фрагмент рассказа)